Началась новая облава. Всех, кто сопротивлялся отправке в Германию, расстреливали на месте. Все места, где могли скрываться евреи, — подвалы, погреба, чердаки — как и в прошлый раз, забрасывали гранатами, дома обливали бензином и поджигали.
Все схваченные в ходе этой последней «акции» узники лагеря были разбиты на колонны и отправлены на Запад. Правда, число их оказалось меньше, чем при последней переписи, и Гёке приказал продолжить облавы.
Тем временем Киттель был занят поисками своего самого верного осведомителя, Бени Липцера. Еще задолго до того Киттель полушутя-полусерьезно пообещал ему: «Вы мой очень хороший друг, Липцер. Именно поэтому я окажу вам особую честь — я расстреляю вас лично…»
Киттелю повезло. Он нашел Липцера, прятавшегося в одном из подвалов, и исполнил свое обещание…
Ликвидация лагеря и его филиалов продолжалась целую неделю. Последний эшелон с евреями отправился из Каунаса 13 июля 1944 года, остальных казнили на месте. Гестаповцам и литовским полицаям удалось обнаружить лишь небольшое количество стариков, инвалидов и детей, которые были расстреляны на территории бывшего кладбища Каунасского гетто. Больные были сожжены вместе с лагерной больницей.
Всего в ходе ликвидации Каунасского лагеря было убито около 4.000 человек. Остальные были вывезены в концлагеря на территории Германии: мужчины — в Дахау, женщины — в Штутхоф[289]. Впоследствии Штутхоф в мае 1945 года был освобожден Красной армией, а Дахау — войсками союзников.
Несколько сотен сумели спастись: их так не нашли. Еще от 140 до 300 человек из «рабочего лагеря» Эйерелис бежали по пути на Каунасский вокзал и присоединились к партизанам в лесу Каслу Руда, уговорив бежать с собой и нескольких охранников из бригады «Русской освободительной армии» Власова[290]. Последних уцелевших освободили части Красной армии, вошедшие в Каунас 1 августа 1944 года.
К моменту оккупации в Литве, по разным оценкам, находилось от 225 до 265 тысяч евреев, включая 13–15 тысяч беженцев из Польши[291]. Именно в Литве погибло наибольшее количество евреев в странах Балтии. Ее территория была полностью оккупирована германскими войсками уже в первую неделю войны, поэтому число беженцев из Литвы было крайне невелико. Под властью оккупантов оказалось не менее 220–225 тысяч евреев[292].
С зимы 1943/44 и вплоть до лета 1944 года, в период ликвидации последних концлагерей в Литве, число уничтоженных литовских евреев составило более 10.000 человек[293]. Лишь около 8–9 тысяч человек пережили оккупацию. Из них 2–3 тысячи были освобождены Красной армией, скрывались с помощью местных жителей или сражались в партизанских отрядах. Остальные уцелели, пройдя концентрационные и трудовые лагеря.
По признанию высшего фюрера СС и полиции в Прибалтике обергруппенфюрера СС Йеккельна, в Литве было уничтожено 100–200 тысяч евреев[294]. Число очень приблизительное. «Палач Прибалтики» не утруждал себя точными цифрами — тем более что все они сохранились в немецких документах. Но если верить современным, более точным данным, в годы немецко-фашистской оккупации в Литве погибло не менее 215.000–220.000 евреев. Это примерно 95–96 % от довоенного количества евреев, проживавших в Литве, — самый большой процент не только по всем трем республикам Прибалтики, но и по другим республикам СССР и странам Европы[295]. Здесь было уничтожено ⅘ всех евреев Прибалтики…
Провал мобилизации в «Литовский легион СС»
Весной 1943 года германские оккупационные власти объявили о формировании «Литовского легиона СС» (подобные легионы уже начали формироваться в Латвии и Эстонии). Одновременно была развернута мобилизация в литовские полицейские батальоны, вспомогательные части вермахта и в военную промышленность Рейха.
К тому времени литовцы уже знали, что означает гитлеровская мобилизация. Германский комиссар Каунаса бригадефюрер СА Х. Крамер сообщал: «Несколько недель спустя после прихода немецких войск по приказу военной администрации тысячи литовских сельскохозяйственных рабочих и работниц были завербованы на срок 6 месяцев для работы в больших имениях Восточной Пруссии… Этих лиц не освободили не только через 6, но и через 12 месяцев… Теперь же собираются переключить этих сельскохозяйственных рабочих, мобилизованных в 1941 г. на шестимесячный срок, против их воли на военную промышленность»[296]. К слову, срок службы в литовских, латышских и эстонских полицейских батальонах тоже составлял 6 месяцев, но обычно продлевался, невзирая на желание полицейских[297].
Весной 1942 года в Литве прошла вторая мобилизация в так называемую вспомогательную транспортную службу вермахта («Литовский транспортный корпус») мужчин 1919–1922 годов рождения. Призывникам было обещано, что их мобилизуют на тыловые работы на 3 месяца. За неявку на призывные пункты грозили военный суд и приговор вплоть до смертной казни. Всего призвали 7000 человек[298]. Они участвовали в оборонительных работах, подвозе продовольствия и боеприпасов на передовую[299]. «После имевших место при первых операциях провалов, — констатировал Крамер, — местное население с глубоким недоверием относится ко всем объявлениям и мероприятиям по дальнейшей мобилизации местных сил для Рейха…»[300]
Всеобщая мобилизация в Прибалтике весной 1943 года была проведена согласно секретному приказу Гитлера от 13 января 1943 года о ведении «тотальной войны»[301]. Как заявил рейхсминистр пропаганды Йозеф Геббельс в своей известной речи 18 февраля 1943 года[302], а также в своей директиве от 15 февраля 1943 года, для ведения «тотальной войны» Рейху требовался весь «богатый военный потенциал не только своей собственной страны, но и имеющихся в нашем распоряжении важных районов Европы», максимум «солдат для фронта, рабочих и работниц — для промышленности вооружений»[303].
Прибалтийские коллаборационисты еще с лета 1941 года предлагали оккупационным властям создать «национальные армии» при условии предоставления Литве, Латвии и Эстонии ограниченной «независимости» или «автономии». Осенью 1942 года этими предложениями заинтересовались в министерстве оккупированных восточных территорий Розенберга и в окружении рейхсфюрера СС Гиммлера. Окончательное решение о формировании легионов СС в Прибалтике, по всей видимости, было принято на совещании высших чинов СС в ставке Гиммлера в Летцене (Восточная Пруссия) в конце 1942 года. Для этого туда были вызваны высший фюрер СС и полиции в рейхскомиссариате «Остланд» обергруппенфюрер СС и генерал полиции Ф. Йеккельн[304] и фюреры СС и полиции Литвы, Латвии и Эстонии — Высоцкий, Шрёдер и Мёллер[305]. Гиммлер, уже получивший от Розенберга информацию о стремлении прибалтийских националистов создать «собственные» армии, предложил им ненавязчиво подать идею создания легионов СС, но так, чтобы она исходила от самих эстонцев, латышей и литовцев, а не от немцев. Тогда уже немцы смогут торговаться об условиях их создания с местными коллаборационистами, а не наоборот, если бы идея была предложена германскими властями[306].
Розенберг, обсудив на встрече с Гиммлером 25 января 1943 года вопросы мобилизации в Прибалтике, сделал запись в своём дневнике: «Гиммлер должен представлять государственную сферу, а я — укреплять движение в сфере идеологии»[307].
1 февраля 1943 года фюрер СС и полиции в Литве бригадефюрер СС и генерал-майор полиции Луциан Высоцкий предложил немецкому генеральному комиссару Литвы Адриану Теодору фон Рентельну план создания «Литовского легиона СС»[308].
12 февраля во исполнение распоряжения министра оккупированных восточных территорий о всеобщей трудовой повинности населения — мужчин от 16 до 65 лет и женщин от 17 до 45 лет — рейхскомиссар «Остланда» Х. Лозе подписал распоряжение о регистрации всех жителей Литвы (для Латвии и Эстонии аналогичные распоряжения были изданы отдельно и несколькими днями ранее) в возрасте от 15 лет по месту жительства[309] и 16 февраля — приказ о призыве лиц 1919–1924 годов рождения[310].
По словам представителей оккупационных властей, формирование «Литовского легиона СС» должно было стать своего рода «пропуском» для литовцев в «сообщество новой Европы» Гитлера. Генерал-инспектором легиона немцы предполагали назначить директора департамента государственной безопасности Литовского самоуправления и начальника литовской полиции безопасности Стасиса Ченкуса[311], который поддерживал тесные связи с руководством СС и полиции Рейха еще до войны, находясь в эмиграции в Германии[312]. Но Ченкус не имел генеральского звания и должного престижа. Затем в пропагандистских целях было решено предложить этот пост известному в Литве генералу Стасису Раштикису