, причем вооружение всего батальона составляло лишь сотню трофейных французских винтовок без боеприпасов[519]. Однако при попытке разоружить их те оказали сопротивление, 4 или 5 литовцев были убиты[520]. Таким образом, как заключает в своих послевоенных показаниях Фридрих Йеккельн: «Из 1.000 человек — кандидатов в офицеры, находившихся в Мариамполе, 500 человек были разоружены и также направлены в Германию. Остальные 500 человек Плехавичюс отпустил сам на неделю раньше, так как примерно за неделю до этого я приказал распустить батальоны. В общей сложности около 3.000 человек из батальонов и 500 кандидатов в офицеры ушли в леса или разошлись по домам. Вооружение этих батальонов состояло из французских винтовок с 30-ю патронами на каждую. Кроме того, им были выданы в небольшом количестве французские пулеметы»[521].
Арестованные чины «Литовского территориального корпуса» были доставлены в Вильнюс, а затем переведены в Каунас, где их разместили в бывшем концлагере для советских военнопленных в VI форте. 21 мая немцы вывели около 800 солдат ЛТК, дислоцировавшихся в казармах в Вильнюсе, выбрали из них «расово неполноценных» — темноволосых и низкорослых (12 человек), а также всех, кто находился на гауптвахте (41 человек). Все 53 арестанта были отправлены в Понары (Понеряй). По дороге один из солдат выпрыгнул из грузовика и бежал. За это унтер-офицер ЛТК Русяцкас был расстрелян на месте. В Понарах, по слухам, немецкие полицейские СС отказались стрелять, поэтому за них это сделал их командир. За казнью должны были наблюдать десять бывших чинов ЛТК. Оставшиеся в Каунасе офицеры и солдаты ЛТК были разделены на роты, переодеты в униформу люфтваффе и вывезены в Германию в качестве вспомогательных наземных частей германских ВВС. По дороге еще некоторым из них удалось сбежать[522].
Таким образом, в течение 15–21 мая 1944 года в Понеряе (Понарах)[523] было расстреляно всего 83 солдата и офицера «Литовского территориального корпуса»[524], еще 110 чинов ЛТК арестованы и отправлены в концлагерь Штутхоф в Восточной Пруссии[525]. Хотя, возможно, реальное число жертв было больше — 52 офицера «Литовского территориального корпуса» впоследствии погибли в концлагере Саласпилс, 106 курсантов учебного батальона из Мариамполе — в концлагере Штутхоф, 983 солдата — в концлагере Ольденбург[526]. В конце мая — начале июня 1944 года от 3.000 до 3.500 человек из 14.000 членов ЛТК были переданы в распоряжение германского вермахта (а точнее — люфтваффе) для использования в качестве «хелферов» ВВС и охраны аэродромов в Германии и Норвегии[527]. Значительное число солдат ЛТК избежало разоружения и отправки в другие части, дезертировав и скрывшись в лесах[528].
До конца мая 1944 года все 13 батальонов «Литовского территориального корпуса» были расформированы[529]. 27 мая 1944 года фюрер СС и полиции в Литве бригадефюрер СС и генерал-майор полиции Карл Хинце опубликовал в прессе приказ всем бывшим солдатам и офицерам расформированного «Литовского территориального корпуса» сдать униформу, оружие и боеприпасы в военные комендатуры для передачи их затем литовской полиции[530]. Аналогичное воззвание издал и глава Литовского самоуправления генерал Кубилюнас; в нем он требовал вернуть все оружие и другое военное имущество, выданное ранее бойцам ЛТК, в срок до 15 июня. (Первоначально немцы и Литовское самоуправление установили срок до 31 мая, затем продлили его до 15 июня, а позднее — до 25 июня[531].) По некоторым данным, на этот приказ откликнулись лишь 7 % бывших членов ЛТК[532].
При этом оккупационные власти требовали не только возврата оружия бывшими призывниками, но и надеялись на продолжение мобилизации. Все волостные комендатуры перешли в непосредственное подчинение немецких гебитскомиссаров, а мобилизацией занялся сам фюрер СС и полиции в Литве Карл Хинце. Глава Литовского самоуправления Кубилюнас издал приказ о расстреле всех уклоняющихся от мобилизации, а в случае их отсутствия — членов их семей, как обещали Йеккельн и Хинце 15 мая[533]. Желающим была предоставлена возможность вернуться в литовскую полицию. В Каунасе был специально для этого сформирован новый «мобилизационный штаб» во главе с литовским полковником Генштаба литовской армии в запасе А. Биронтасом, который 24 мая 1944 года объявил в печати, что все члены ЛТК «…которые выразят добровольное желание, смогут и дальше оставаться в батальонах литовской полиции или в местных комендатурах. Для этой службы их обратно принимают местные коменданты, которые позже об этом сообщают областному фюреру СС и полиции, а также начальнику мобилизационного штаба…»[534].
Но мобилизационный штаб полковника Биронтаса не справился с поставленной перед ним задачей, так как большинство членов ЛТК, как и многие сотрудники литовской полиции, уже бежали в леса вместе с оружием. Возможно, некоторые из бывших членов ЛТК и литовских полицейских категории «С» впоследствии участвовали в антипартизанских операциях в составе так называемых «охранных команд» (Jagdkommandos), которые начали формироваться в уездах Литвы 24 июня 1944 года по инициативе главы Литовского самоуправления П. Кубилюнаса и с одобрения фюрера СС и полиции К. Хинце помимо уже существовавших литовских полицейских батальонов[535].
Таким образом, можно заключить, что причины роспуска «Литовского территориального корпуса» были следующими. Во-первых, штаб ЛТК фактически провалил тотальную мобилизацию, начатую с целью передать две трети уже набранных добровольцев во вспомогательные службы вермахта, как того требовали Йеккельн и армейское командование. В этом была вина не только немцев, но и Литовского самоуправления и самого Плехавичюса, так как именно они были инициаторами пропагандистского обмана с созданием ЛТК как «Вселитовской армии», ставшего очевидным уже к концу марта 1944 года. Во-вторых, оккупационные власти не доверяли Плехавичюсу и не нуждались в таком крупном литовском антипартизанском соединении, тем более под единым литовским командованием. В борьбе с советскими и польскими партизанами литовские батальоны ЛТК показали свою ненадежность, к тому же имелся риск, что часть чинов ЛТК может перейти на сторону партизан. В-третьих, пропагандистский трюк с мобилизацией в ЛТК под видом создания независимой «Вселитовской армии», передача части призывников во вспомогательные части вермахта и сам факт использования батальонов ЛТК для борьбы с партизанами (не афишировавшийся в пропаганде) привели к разложению всего корпуса, дезертирству и ситуации, чреватой открытым бунтом.
Но была и еще одна причина роспуска «Литовского территориального корпуса» и ареста его штаба — это попытки литовской националистической оппозиции начать тайные переговоры со странами Запада, в которых приняли участие и ВЛИК, и некоторые представители ЛТК. К середине мая 1944 года гестапо собрало против генерала Плехавичюса столько компрометирующего материала (хотя и косвенного), что он уже сам по себе мог служить достаточным основанием для его ареста[536]. Среди собранного компромата можно выделить особо один факт. В начале 1944 года в кругах ВЛИК стали задумываться о том, чтобы на основе мобилизационных планов довоенной Литвы сформировать шесть литовских дивизий. По поручению ВЛИК подполковник Казис Амбразеюс обсуждал этот вопрос со многими литовскими офицерами, двое из них принадлежали к штабу Плехавичюса. Сам Плехавичюс, если даже не участвовал в разработке этих планов, то по крайней мере знал о них[537].
Очевидно также, что Плехавичюс и националистические организации Литвы (ВЛИК и другие) пытались установить контакты со странами Запада. 21 апреля 1944 года тот же подполковник Казис Амбразеюс был арестован гестапо в Таллине, направляясь в Финляндию в качестве курьера ВЛИК. Там он должен был провести переговоры о поставках оружия из Финляндии в Литву. Арест Амбразеюса повлек за собой целую серию новых арестов. Выяснилось, что очень многие чиновники самоуправления в Литве, а также в Латвии и Эстонии тайно поддерживали связь с подпольными организациями националистов. Всего по обвинению в «проанглийских настроениях» в Прибалтике было арестовано около 230 человек[538]. Впрочем, по свидетельству подполковника финской армии Р. Ингелиуса, который в сентябре 1943 года являлся офицером связи штаба финской армии в Таллине, из 230 арестованных в апреле 1944 года многие были скоро освобождены[539].
Неизвестно, насколько эти контакты с Западом могли помешать мобилизации в «Литовский территориальный корпус». По сообщению подпольной печати ляудининков (Литовский народно-крестьянский союз), некая «группа американских литовцев» предложила частично поддержать «комбинацию немцев по созданию армии из литовцев»[540]. Очевидно, интересы литовских эмигрантов (и, возможно, стоявших за ними западных спецслужб), как и интересы националистической оппозиции, командования ЛТК и самого Литовского самоуправления до определенной степени совпадали с интересами германских властей. Противоречие состояло лишь в одном: литовские националисты и, возможно, поддерживавшие их силы на Западе настаивали на независимости Литвы как главном условии создания любой литовской армии, чтобы та смогла оказать максимальное сопротивление Красной армии, немцы же надеялись обойтись одними неопределенными обещаниями. Более того, в те дни, когда как раз произош