Как следует из сообщения УНКВД по Ленинградской области, «в сентябре 1941 года в Кингисеппском районе [Ленинградской области] действовал специальный карательный отряд численностью до 2 тысяч человек эстонцев-„кайтселиитчиков“, прибывших из Нарвы»[1015].
Даже немцы порой ужасались зверствам местных полицаев. Например, в «Сводке донесений из СССР № 18» от 10 апреля 1942 года говорилось: «…Несколько литовских, латышских и эстонских сотен[1016], направленных в район вдоль шоссе Локня — Троице-Хлавицы командованием 39-го армейского корпуса, работают вполне удовлетворительно, хотя приходится констатировать, что в ходе их акций было расстреляно много лиц, которые могли бы дать ценные показания. Так, во время одной из карательных экспедиций, предпринятой литовской сотней 2 февраля против деревни Чертеш[1017] в 10 км юго-восточнее Юхново, было расстреляно 23 партизана, в том числе 5 человек, которые хотели дать показания о шпионской сети в районе Локни. …Совместные действия сотен, сформированных из представителей различных национальностей, приводят к противоречиям и к ослаблению их боеспособности ввиду запланированных операций, так как при этом вновь возникают зависть и традиционные ссоры между балтийскими народами…»[1018]
Сохранились и другие свидетельства очевидцев.
«…Сразу после начала немецкой оккупации Прибалтики, среди местного населения немцы стали распространять листовки с призывом вступать в ряды немецкой армии, — рассказывает ветеран КГБ Михаил Пушняков, около двадцати лет по долгу службы занимавшийся розыском военных преступников. — Обещалось, что за это каждому, кто прослужит три месяца на оккупированной территории России, будет выделено три гектара земли. Было обещано создать „Великую Эстонию“, которая включала бы в себя территории почти всей нынешней Псковской, Ленинградской и Новгородской областей. Уже летом 1941 года начался поток добровольцев. Для их обучения в городе Тарту был организован учебный пункт, на базе 41-го эстонского полицейского батальона. После трехмесячного обучения добровольцы направлялись на объекты, расположенные на территории Псковской и Ленинградской областей. Были такие, которые для того, чтобы вступить в немецкую армию, даже приписывали себе года. Некоторые из этих преступников на момент совершения преступлений не были еще совершеннолетними, что в дальнейшем спасло их от расстрела по приговору советского суда.
Первым, в конце осени 1941 года, в Псков прибыл 37-й эстонский полицейский батальон. Им командовал тот самый майор Ф. Кург. Располагался он в здании Иркутских казарм, что на Октябрьском проспекте. Батальон состоял из пяти рот. Первая рота выполняла задачи по охране железной дороги Псков — Гдов, вторая рота охраняла дорогу от Пскова до Полоцка, третья рота охраняла железную дорогу от Пскова до Луги, четвертая рота охраняла дорогу от Пскова до Порхова, пятая рота охраняла Псковский аэродром. Впоследствии на территории Псковской области действовало несколько эстонских полицейских батальонов. Всего на территории Эстонии было сформировано 15 полицейских батальонов, с 30-го по 45-й[1019]. Эти эстонские полицейские подразделения входили в состав 205-й охранной дивизии тыла, которой командовал генерал-майор Гофман. Штаб дивизии находился в городе Тарту. Помимо железных, шоссейных дорог и мостов в ее задачи входила охрана предприятий сельхозназначения, в основном льнозаводов, которые потом партизаны все сожгли. Создавались сельхозкомендатуры, и при них, из числа эстонцев, формировались так называемые ягдкоманды. Эти ягдкоманды, часто при поддержке кадровых немецких воинских частей, вели борьбу с партизанами и уничтожали мирное население.
Сразу после освобождения от немецких войск в каждом районе создавались чрезвычайные комиссии, в которые входили профессора, представители КГБ, МВД, общественность, советские и партийные органы. Они опрашивали жителей, даже делали эксгумации массовых захоронений. И все эти злодеяния приписывали немцам. И все валили на командующего 18-й немецкой армией. Понятно, что все они были одеты в немецкую форму, разговаривали на иностранном языке, поэтому большинство жителей сел и деревень считало их немцами. А зверствовали-то в основном эстонцы.
Надо сказать, что потерь среди эстонских коллаборационистов было очень мало. Патрулируя железные и шоссейные дороги, они всегда окружали себя мирными жителями из соседних деревень. Поэтому партизаны в них не стреляли. Единственные крупные потери у них были возле деревни Лунева Гора. Наша диверсионная группа, под командованием Ковалева, забросала гранатами машину с эстонскими карателями, ехавшими на выселение жителей в Германию. Основные карательные действия проводились эстонцами в то время, когда началось строительство линии „Пантера“. На протяжении оборонительной линии создавалась „мертвая зона“. Всех жителей деревень, находящихся в непосредственной близости от укреплений, сгоняли в Моглинский лагерь, а оттуда увозили в Германию или Эстонию, а стариков и детей, которые не могли передвигаться, сжигали вместе с домами. Очень много псковичей, насильно угнанных со своих деревень, принудительно работало у эстонцев на хуторах. Эстонскую полицию безопасности (эстонское гестапо) формировала имперская полиция безопасности.
…Немцы занимали должности начальников отделов. А весь оперативный состав и следственный состав состоял из эстонцев. В Пскове полиция безопасности находилась в помещении музея Ленина, по адресу — улица Ленина, 3. На нем висела вывеска: „Эстонская полиция безопасности“. И во всех районах, где были отделы, тоже висели вывески — „Эстонская полиция безопасности“. В подвальных помещениях этого здания находилась внутренняя тюрьма. Решение по делу каждого арестованного выносили три человека: начальник полиции безопасности немец Траут, начальник эстонской полиции безопасности Айн-Эрвин Мере, секретарь — госпожа Поская. Людей расстреливали или отправляли в Моглинский лагерь. Расстрелы производила специальная команда расстрельщиков из особой эстонской роты под руководством эстонца по фамилии Сепп. Расстреливали в Ваулиных горах и на станции Березка, рядом с домиком лесника Павлова»[1020].
Одним из исполнителей этих казней был Александр Пиигли, командир взвода тяжелых пулеметов в 37-м эстонском полицейском батальоне майора Ф. Курга. Осенью 1941 года Пиигли — командир взвода охранной команды № 41, принимал участие в расстрелах бывших советских служащих в городе Тарту. В апреле 1942 года его взвод был направлен в город Гдов Псковской области, а в мае 1942 года переведен в поселок Полна Гдовского района в распоряжение Полновской немецкой комендатуры, где принимал участие в карательных операциях. После войны Александр Пиигли продолжал проживать в Эстонии. Он сменил имя и фамилию, но это не спасло его от наказания. В 1971 году он был арестован и приговорен к смертной казни как военный преступник[1021].
В Эстонии за время немецко-фашистской оккупации количество жертв среди мирного населения составило от 61.300[1022] до 125.000 человек (включая 64.000 советских военнопленных) [1023]. Но еще больше от оккупации, и в том числе от действий «эстонских борцов за независимость» вроде тех же Пиигли, Мяйнела, Курга и других, пострадала соседняя Псковская область. Здесь за годы оккупации было уничтожено 391.607 мирных жителей, более 150.000 человек было угнано в Германию и другие страны[1024]. По данным архива администрации Псковской области, в 1941 году, до начала войны и оккупации, на территории Псковской области проживало около 1 миллиона 500 тысяч жителей, а после освобождения, к началу 1945 года численность населения области составила 500 тысяч человек. Остальные погибли, были эвакуированы или вывезены в Германию. Большая часть населения области погибла в результате действий полицейских и карательных отрядов[1025].
Создание «Эстонского легиона СС»
О формировании прибалтийских легионов СС, как уже говорилось, первым обмолвился обергруппенфюрер Йеккельн в июне 1942 года, за что и получил выговор от Гиммлера. К началу 1942 года в различных эстонских частях вермахта и полиции уже служили 7.000 человек[1026].
В начале августа 1942 года идея формирования «Эстонского легиона СС» получила одобрение Гитлера[1027]. Предложение о формировании легиона исходило от Эстонского самоуправления[1028], как и планировал Гиммлер. Рейхсфюрер СС был настолько рад, что просил своего доверенного помощника обергруппенфюрера Готлоба Бергера[1029] передать через Розенберга его слова о глубоком расположении к эстонскому народу и пожелание, чтобы к эстонцам применялось совершенно иное обращение, нежели к другим народам, так как он, Гиммлер, дескать, считает эстонцев «лучшим народом в мире»[1030]. Конечно, это заявление Гиммлера было чистейшей комедией, поскольку в том же 1942 году в споре с Эрихом Ветцелем (референтом по расовым вопросам из «Восточного министерства») по вопросу о пригодности эстонцев для германизации рейхсфюрер СС занимал совершенно противоположную позицию[1031]