[1411] В духе новой идеологии в Латвии началось прославление бывших легионеров и полицаев, воевавших «за независимость» Латвии на стороне Гитлера, сооружение памятников в честь таких «героев».
30 июля 1990 года председатель Совета министров Латвийской ССР Иварс Годманис и министр иностранных дел Янис Юрканс прибыли с частным визитом в Вашингтон, чтобы заручиться поддержкой Дж. Буша (старшего) в своем стремлении к отделению от Советского Союза. Годманис прямо признал в беседе с журналистами, что его политика как главы Латвийской ССР преследует цель «мирного и постепенного перехода к независимой рыночной экономике и политическому суверенитету».
«Мы хотим полностью восстановить нашу независимость», — сказал Годманис, правда, уточнив при этом, что «обретение независимости будет постепенным процессом, так как потребует определенного времени».
В связи с этим Годманис и Юрканс выразили пожелание, чтобы США создали свой информационный центр в Риге (видимо, для идеологической обработки латышского народа в духе д-ра Мяэ), оказало экономическую поддержку частному сектору в Латвии (иначе, где же тот пресловутый «средний класс», который будет поддерживать прозападную политику?), содействовало американским капиталовложениям в экономику Латвии и помогло в подготовке специалистов по политологии, экономике и международному праву[1412].
Отношения Латвийской ССР с Москвой все более обострялись и достигли кризисной точки к концу 1990 года. 27 ноября 1990 года министр обороны СССР Д. Язов выступил по центральному телевидению с заявлением, в котором, в частности, сказал, что командующим военных округов отдан приказ «решительно противодействовать сооружению памятников и других форм прославления фашистов и их наймитов, ликвидировать уже имеющиеся символы такого рода»[1413].
И военные исполнили приказ. 5 декабря 1990 года в четырех поселках Латвии прогремело четыре взрыва, уничтожившие памятники латышским легионерам СС. В ответ в течение 12 дней, с 12 по 24 декабря, националисты устроили ряд терактов — но не столько против памятников, сколько против зданий и людей, находившихся там. Было взорвано восемь бомб, в том числе рядом со зданиями Общественно-политического центра ЦК компартии Латвии, зданий нескольких райкомов, на территории высшего военного училища, военной комендатуры и республиканского КГБ, а также у памятника Ленину. Еще четыре взрыва прогремели в Риге в ночь с 26 на 27 декабря 1990 года.
Это вызвало ответные действия военных и КГБ. 2 января 1991 года автоматчики внутренних войск МВД СССР по просьбе ЦК компартии Латвии заняли Дом печати в Риге[1414]. 13 января 1991 года произошли уже описанные выше события в Вильнюсе. Это стало детонатором как для сторонников независимости, так и для ее противников.
На следующий день, 14 января, несколько сотен человек собрались в центре Риги, чтобы защитить правительство «Латвийского народного фронта» от возможных атак ОМОНа. Ромуальдас Разукас, тогдашний председатель фронта, призвал людей строить баррикады. Вскоре в Риге собралась 700-тысячная демонстрация под красно-белыми национальными флагами. Помня опыт Вильнюса, в первую очередь под защиту были взяты телецентр и радиостанция. Вход в здание радиостанции был загорожен колючей проволокой. Перед зданиями парламента и МВД были выставлены посты и возведены баррикады из поваленных деревьев, перевернутых грузовиков и тракторов. На подоконниках здания Верховного Совета Латвийской ССР были установлены громкоговорители, по которым транслировались заседания парламента. Депутаты парламента ночевали прямо в здании. Рижский кафедральный собор был на всякий случай приспособлен под лазарет. Националисты заранее готовились к вооруженной борьбе.
И, что удивительно, несколькими днями позже рижский ОМОН действительно предпринял попытку переворота. 20 января группа из 40 военнослужащих рижского ОМОНа в зеленой камуфлированной форме и черных беретах начали штурм здания МВД Латвии в Риге. В воздух взлетела сигнальная ракета, после чего начался обстрел здания. Охранявшие здание 8 милиционеров открыли ответный огонь. В ходе перестрелки погибло 5 человек, еще несколько было ранено (в том числе один из милиционеров, охранявших здание МВД).
Латышские милиционеры не смогли бы продержаться долго против превосходящих сил омоновцев, но на помощь националистам неожиданно пришли советские войска. «Почему, мы до сих пор не знаем точно, — рассказал впоследствии один из милиционеров, оборонявших здание МВД, Ренарс Залайс. — Очевидно, Горбачев знал, что иначе могла бы произойти огромная резня»[1415].
Так Латвия сохранила свою независимость, которая была официально провозглашена летом 1991 года. События августа 1991 года положили конец всяким надеждам на то, что республики Прибалтики останутся в составе Советского Союза. 21 августа 1991 года Верховный Совет Латвии уже во второй раз принял Декларацию о независимости, и в сентябре того же года правительство разваливающегося Советского Союза признало ее перед лицом ООН[1416].
Эстония была единственной из трех республик Прибалтики, где провозглашение независимости прошло более или менее мирно.
Как и в остальных республиках Советского Союза (не исключая и Россию), зачинателями центробежного процесса здесь стали «правозащитники» и «природозащитники». В 1987 году последние организовали ряд выступлений против проекта строительства промышленного комплекса по добыче и переработке фосфора, который, по их мнению, мог нанести вред окружающей среде. Поскольку само предложение о создании комплекса исходило из Москвы, это стало поводом для того, чтобы перейти к экономическим требованиям: в следующем году четверо эстонских либералов выдвинули план экономической автономии Эстонии. В апреле 1988 года был создан «Эстонский народный фронт», ставший главной политической силой сторонников независимости. Смена 1-го секретаря ЦК компартии Эстонии Карла Вайно в июне того же года дала оппозиции новые возможности. На смену ему пришел его сын Вельяс Вайно.
К концу 1989 года процесс развала Советского Союза стал необратимым. В ответ на попытку Горбачева усилить власть Москвы в союзных республиках, внеся изменения в Конституцию СССР, эстонский Верховный Совет 16 ноября 1989 года напомнил о праве республик на самоопределение. Но, в отличие от своих коллег из Литвы и Латвии, эстонские парламентарии пока еще хранили относительную лояльность: вместо провозглашения независимости они лишь предложили заключить новый союзный договор, который предусматривал бы более широкую автономию для союзных республик.
Сторонники независимости в своей борьбе против Москвы сделали своим козырем «пакт Молотова — Риббентропа», позволивший Советскому Союзу «оккупировать» Прибалтику. В условиях гласности, когда на людей обрушилась лавина разоблачений культа личности и сталинских репрессий, народ Советского Союза готов был верить всему. В среде интеллигенции — как российской, так и эстонской, латышской или литовской — было модно «разоблачать» КПСС и советский строй, цитировать ту причудливую смесь запоздалой правды и откровенной лжи, которая хлынула со страниц «Огонька», «Литературной газеты», «Комсомольской правды» и других изданий. Поэтому все утверждения о том, что именно «пакт Молотова — Риббентропа» сделал возможной «советскую оккупацию», принимались на веру. Даже когда пресловутые секретные протоколы к советско-германским договорам 1939 года были опубликованы, никто не пытался публично анализировать их содержание в контексте других документов и событий той предвоенной эпохи.
В знак протеста против «советской оккупации», эстонские националисты 23 августа 1989 года — в 50-ю годовщину заключения советско-германского договора о ненападении — призвали поборников независимости объединиться и организовать 600-километровый «живой мост» между тремя прибалтийскими республиками, от Таллина до Вильнюса. По некоторым данным, в этом шоу приняли участие около двух миллионов эстонцев, латышей и литовцев.
Сторонники сохранения Союза ответили на это своими манифестациями, хотя и не такими массовыми. Члены просоветского Международного рабочего движения (Интердвижения) организовали в Таллине и в северо-восточной Эстонии ряд митингов протеста против нового избирательного законодательства Эстонии и Закона о языке. Опасаясь более жестких действий со стороны Москвы, Эстонский народный фронт на время приостановил свою деятельность, отменив намеченные на начало сентября 1989 года съезд и музыкальный фестиваль.
Но уже в октябре того же года «Эстонский народный фронт» в связи с предстоявшими выборами в региональные органы власти возобновил свою деятельность, открыто начав кампанию за независимость Эстонии. На политическом горизонте появился более радикальный конкурент — Эстонский гражданский комитет, который еще раньше стал выступать с призывами к восстановлению независимости. Члены Эстонского гражданского комитета заявляли, что Эстония якобы была незаконно оккупирована Советским Союзом, а Эстонская ССР не была признана мировым сообществом, и поэтому бывшая Эстонская республика с юридической точки зрения якобы остается суверенным государством.
В рамках своей кампании за независимость Эстонский гражданский комитет организовал регистрацию «всех граждан довоенной Эстонской республики и их потомков», которая продолжалась целый год. Таким образом, из примерно одного миллиона граждан довоенной Эстонии было зарегистрировано около 700 тысяч. По мнению Эстонского гражданского комитета, только эти граждане должны были пользоваться избирательным правом, чтобы решить судьбу будущей Эстонии. Полутора миллионам эмигрантам советского времени, а также тем, кто не прошел регистрацию, было отказано в праве голоса, а впоследствии предполагалось лишить их и гражданства.