15 июня министр иностранных дел Латвии сообщил германскому посланнику в Риге о произошедшем прошедшей ночью нападении на заставу пограничной охраны на советско-латвийской границе. В. Мунтерс опасался, что русские используют этот инцидент, представив его как латвийскую провокацию, и выдвинут какие-либо новые требования[1223]. Поэтому латвийская сторона провела тщательное расследование инцидента, установив следующее: «В ночь на 15 июня с.г. совершено нападение на 2-й и 3-й охранные посты III Абренского батальона, на 2-м посту в Масленках возникла перестрелка между нападавшими и пограничниками, в ход пошли также ручные гранаты. В схватке убиты 4 человека. […] Перерезаны телефонные провода от 2-го поста в тыл. В окрестностях 2-го поста найдено несколько обойм для патронов, не использующихся в латвийской армии, а также стреляные гильзы, 7 ручных гранат, противогаз с надписями на русском языке. В излучине пограничной реки видны многочисленные следы, указывающие, что пограничную реку перешли в двух направлениях. Напавшие увели пограничников, находившихся на 2-м посту, и других пограничников, пришедших им на помощь, а также гражданских лиц – членов семей пограничников и жителей окрестных домов. […] Всего со 2-го поста и его окрестностей были уведены 5 пограничников и 11 гражданских лиц. […] Выяснилось, что с 3-го поста и его окрестностей уведены 5 пограничников и 16 гражданских лиц. Всего со 2-го и 3-го поста и их окрестностей уведены 10 пограничников и 27 гражданских лиц»[1224]. В 13 часов 16 июня латвийский посланник в Москве сделал заявление советской стороне об этих событиях и предложил организовать их совместное расследование[1225].
Тем временем в 21.15 15 июня в Москву поступила телеграмма советского полпреда в Риге, в которой сообщалось о том, что «14 июня по сообщению нашего командования отмечено два случая вызывающего поведения латвийских частей при тактических занятиях. С 02 до 04 час[ов] две роты проводили занятия в 200 м от южной стройки в Либаве, около 19 час[ов] взвод наступал по южному берегу канала Каравоста [Караоста] на дом, занятый нашим пулеметным взводом, и остановился в 20 м. В обоих случаях стреляли холостыми патронами. Эти факты, как и ранее сообщенные мной, в свете существующей общей подозрительной деятельности и антисоветской обстановки, расцениваю как подготовку нападения на наши воинские части, а поэтому считал бы необходимым сделать резкое представление-протест и с нашей стороны соответствующие военно-практические выводы»[1226].
16 июня советский полпред в Латвии направил в Москву письмо, в котором отмечал, что появились слухи о том, «что правительство Ульманиса взяло курс на Германию и выступит на стороне последней в предстоящей войне против СССР. Проведенная негласная мобилизация в армию является подготовкой к этой войне. […] Как показывают наблюдения, Латвийское правительство с некоторых пор развивает подозрительную деятельность, направленную против Советского союза. Секретные переговоры и взаимные визиты военных руководящих лиц трех стран Прибалтики, активизация деятельности Балтантанты и возведение военных объектов на советско-латвийской границе, все это факты – звенья одной и той же цепи. […] Неприязненное отношение правящих латвийских кругов к СССР выражается далее в создании антисоветской атмосферы вокруг находящихся в Латвии советских гарнизонов, путем потворствования ведущейся среди населения агитации за то, чтобы сбросить наши войска в море, за освобождение от большевизма и т. п. […] Всюду видно стремление правящих кругов изолировать население от всего советского»[1227].
В 14 часов 16 июня нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов пригласил латвийского посланника Ф. Коциньша и вручил ему заявление советского правительства, в котором отмечалось, что латвийское правительство «не только не ликвидировало созданный еще до заключения советско-латвийского Пакта о взаимопомощи военный союз с Эстонией, направленный против СССР, но и расширило его, привлекши в этот союз Литву, и старается вовлечь в него также Финляндию», что является грубым нарушением советско-латвийского договора. «Советское правительство считает, что подобное положение не может быть дальше терпимо.
Правительство СССР считает совершенно необходимым и неотложным:
1. Чтобы немедленно было сформировано в Латвии такое правительство, которое было бы способно и готово обеспечить честное проведение в жизнь советско-латвийского Пакта о взаимопомощи;
2. Чтобы немедленно был обеспечен свободный пропуск на территорию Латвии советских воинских частей для размещения их в важнейших центрах Латвии в количестве достаточном для того, чтобы обеспечить возможность осуществления советско-латвийского Пакта о взаимопомощи и предотвратить возможные провокационные действия против советского гарнизона в Латвии.
Советское правительство считает выполнение этих требований тем элементарным условием, без которого невозможно добиться того, чтобы советско-латвийский Пакт о взаимопомощи выполнялся честно и добросовестно.
Советское правительство ожидает ответа Латвийского правительства до 11 час[ов] ночи 16 июня. Непоступление ответа Латвийского правительства к этому сроку будет рассматриваться как отказ от выполнения указанных выше требований Советского Союза».
Естественно, латвийский посланник попытался опровергнуть упрек относительно Балтийской Антанты, но Молотов отвел его аргументы. Затем Коциньш попытался продлить срок ответа своего правительства, но это не удалось. В ответ на вопрос о количестве вводимых войск ему было сообщено о том, что будет введено «примерно 2 корпуса». Молотов заявил, что «мера эта является временной. В дальнейшем же, когда будет создано новое правительство, можно будет договориться». Причем правительство будет создано при участии советского представителя, который будет направлен в Ригу. «Перед уходом Коциньш заявил, что вчера вооруженная группа людей, перешедших с советской территории латвийско-советскую границу, произвела нападение на два пограничных поста. В результате несколько латвийских пограничников убито, часть увезена на советскую территорию, сожжено здание латвийской пограничной стражи» и просил дать указание о расследовании этого случая. Молотов обещал разобраться[1228].
Сразу же после ухода Ф. Коциньша, в 14.30 В.М. Молотов принял эстонского посланника А. Рея и вручил ему заявления советского правительства, в котором отмечалось, что эстонское правительство «не только не ликвидировало созданный еще до заключения советско-латвийского Пакта о взаимопомощи военный союз с Латвией, направленный против СССР, но и расширило его, привлекши в этот союз Литву, и старается вовлечь в него также Финляндию», что является грубым нарушением советско-эстонского договора. «Советское правительство считает, что подобное положение не может быть дальше терпимо.
Правительство СССР считает совершенно необходимым и неотложным:
1. Чтобы немедленно было сформировано в Эстонии такое правительство, которое было бы способно и готово обеспечить честное проведение в жизнь советско-эстонского Пакта о взаимопомощи;
2. Чтобы немедленно был обеспечен свободный пропуск на территорию Эстонии советских воинских частей для размещения их в важнейших центрах Эстонии в количестве достаточном для того, чтобы обеспечить возможность осуществления советско-эстонского Пакта о взаимопомощи и предотвратить возможные провокационные действия против советского гарнизона в Эстонии.
Советское правительство считает выполнение этих требований тем элементарным условием, без которого невозможно добиться того, чтобы советско-эстонский Пакт о взаимопомощи выполнялся честно и добросовестно.
Советское правительство ожидает ответа Эстонского правительства до 12 часов ночи 16 июня. Непоступление ответа Эстонского правительства к этому сроку будет рассматриваться как отказ от выполнения указанных выше требований Советского Союза».
Естественно, эстонский посланник попытался отклонить упрек относительно Балтийской Антанты, но Молотов отвел его аргументы. Рей обратил внимание собеседника на то, что осенью 1939 г. Балтийская Антанта не вызвала возражений СССР, и пытался смягчить условия ультиматума, поскольку никаких провокаций не было, но Молотов не стал обсуждать эти вопросы. Посланник безуспешно попытался продлить срок ответа своего правительства на советское заявление. В ответ на вопрос о количестве вводимых войск и пунктах, которые будут заняты Красной армией, ему было сообщено о том, что будет введено «примерно 2–3 корпуса» в «основные города Эстонии, в том числе и Таллин», причем «мера эта временная». Советская сторона не настаивала на немедленном создании нового правительства, поскольку «сейчас важно решить этот вопрос в принципе. Обо всем остальном договоримся потом с президентом» в Таллине[1229].
Получив 16 июня в 15 часов по местному времени текст заявления советского правительства, президент Латвии К. Ульманис обратился к германскому посланнику Г. фон Котце с просьбой разрешить правительству и армии эвакуироваться в Восточную Пруссию, но получил отказ[1230]. В этих условиях в 17 часов в радиообращении к участникам певческого праздника Латгалии Ульманис объявил о принятии советских требований и отметил, что «Латгалия непосредственно граничит с нашим великим восточным соседом, с которым нас связывают чрезвычайно важные общие интересы. Это относится к нашей и Советского Союза безопасности и требует прежде всего взаимного доверия»[1231]