. Однако начавшиеся в этот же день события в советско-литовских отношениях сделали все эти переговоры не актуальными.
Таким образом, доступные сегодня советские документы показывают, что в соответствии с заключенными договорами о взаимопомощи СССР в конце 1939 г. вступил в переговоры со странами Прибалтики о закупках ими вооружений и военных материалов. Переговоры носили довольно продолжительный характер, прежде всего потому, что прибалтийские военные комиссии далеко не сразу точно сформулировали свои заказы. Не имея широкого опыта продажи вооружений, советская сторона опасалась, что страны Прибалтики станут дополнительным каналом разведывательных сведений о советской военной технике, и также не спешила с ведением переговоров. Однако доступные документы не подтверждают версию о неком злонамеренном затягивании переговоров Москвой. Шел достаточно напряженный процесс выработки приемлемых для обеих сторон количества, цен и сроков поставки военного имущества. Уже в феврале 1940 г. было реализовано достигнутое советско-эстонское соглашение о поставках артиллерийского имущества. Подписав в марте 1940 г. соответствующие договоры с Эстонией и Латвией, Советский Союз в мае 1940 г. начал выполнять свои обязательства по поставкам вооружений и военного имущества. Однако произошедшее в это же время изменение военно-политической обстановки в Западной Европе сделало эти договоренности не актуальными для СССР.
Советские гарнизоны в Прибалтике в первой половине 1940 г
С октября 1939 г. для стран Прибалтики актуальной проблемой стало нахождение на их территории советских военных баз. Довольно быстро выяснилось, что первоначальные апокалипсические ожидания в связи с вводом советских гарнизонов не подтвердились. Уже 18 ноября Латвийское телеграфное агентство опровергло сообщения финских и скандинавских газет об оккупации Красной армией Даугавпилса, Кулдиги, Айзпуте и других городов Латвии[894]. 28 ноября в ходе совещания послов прибалтийских стран в Париже эстонские дипломаты сообщили, что «русские гарнизоны не вызвали никаких недоразумений и не создали каких-либо затруднений. Кроме того, советские войска в Эстонии платят за товары английскими фунтами и долларами, а это положительно сказывается на финансах в то время, когда в стране не хватает валюты. У латыша также нет никаких неблагоприятных известий о русских»[895].
В этих условиях главной задачей местных властей стало недопущение широкого общения местного населения с советскими военнослужащими и наблюдение за войсками Красной армии. Так, 21 ноября Департамент безопасности Латвии издал директиву, в которой отмечалось, что «в последнее время имели место некоторые случаи, когда наши граждане обращались с разными вопросами к военнослужащим СССР… Такое поведение местных жителей, безусловно, содержит в себе элементы нарушения спокойствия и порядка в стране и может вызвать далеко идущие нежелательные последствия и поэтому категорически недопустимо». Соответственно, начальники районных отделений были обязаны «в будущем строго следить, чтобы нигде и ни при каких обстоятельствах местные граждане… не тревожили и не беспокоили советских воинов различными ненужными вопросами, разговорами или иным образом. В отношении лиц, повинных в указанных действиях, обязываю вас начать строгое следствие, не исключая ареста виновных, причем арестовывать следует тогда, когда советские воины не присутствуют, то есть не видят»[896]. В Литве перед полицией 18 ноября была поставлена задача непрерывно следить за советскими гарнизонами[897]. 4 декабря департамент литовской полиции требовал от каунасского уездного начальника: «Кроме доклада о движении грузовых автомашин и других средств советской армии, по поручению господина министра, прошу следить и сообщать о всей жизни советской армии…»[898].
29 декабря в генеральном штабе латвийской армии военные представители Эстонии, Латвии и Литвы обсудили вопрос о взаимоотношениях с советскими гарнизонами. «Выяснилось, что в целом подразделения СССР пока ведут себя вполне прилично, не проявляют особых тенденций вмешиваться во внутренние дела стран Прибалтики и избегают общения с их гражданами». Все три страны вели переговоры с СССР о регулировании текущих вопросов, связанных с советскими военными базами. При этом Эстония и Латвия отклонили просьбу Москвы о пропуске семей командного состава, сославшись на нехватку жилья, тогда как Литва кое-где уже дала обещание не препятствовать въезду семей. «Стороны признали необходимость немедленно информировать друг друга обо всех новых требованиях СССР, о заключенных договорах и подготовленных проектах соглашений, а также по возможности держаться одинаковой тактики и общей линии»[899].
Выступая 5 января 1940 г. на съезде правящей партии таутининков, министр иностранных дел Литвы Ю. Урбшис заявил, что «войска Советского Союза никак не вмешиваются в наши внутренние дела… Мы распоряжаемся в своей стране так, как распоряжались до договора от 10 октября; правдой является также то, что со стороны войск Советского Союза мы до сих пор не испытали никакой обиды, никакого расхождения с положениями договоров и гостеприимства»[900]. 7 февраля эстонский министр иностранных дел А. Пийп в письме своим дипломатическим представителям за границей отметил, что «свои отношения с Советским Союзом и находящимися здесь войсками считаем удовлетворительными и строящимися на упорядоченной основе… Особо теплых отношений между войсками и населением не желает ни одна из сторон. Не заметно также вмешательства в наши внутренние дела»[901]. Конечно, наряду с официальной позицией правительств, в странах Прибалтики существовали различные настроения как просоветского, так и антисоветского характера. Естественно, советские дипломаты старались отслеживать их и информировали об этом Москву.
Так, 4 декабря 1939 г. советский полпред в Литве докладывал в Москву о настроениях литовского общества в связи со вступлением и нахождением советских войск. «Отрицательные господствуют в официальных кругах, в правящей верхушке, в партиях националистов (таутининков), христианских демократов (хадеков) и ляудининков (народников). Литовская буржуазия и люди, являющиеся ее прислужниками, смотрят на наличие частей Красной Армии в Литве как на явление, которое им нежелательно, но против которого они ничего сделать не могут. Отсюда всевозможного рода слухи и сплетни о красноармейцах, о командирах, об их женах, о технике и т. п. Отсюда внутренние лозунги указанных выше реакционных партий. Совсем недавно в городе стали говорить о циркуляре, якобы изданном Правлением партии таутининков по поводу отношения таутининков к советским войскам. В нем якобы указывалось, что пребывание Красной Армии в Литве явление временное. Поскольку нет сил, которые могли бы противостоять Советскому Союзу в Прибалтике, литовцы должны терпеть и внешне выражать свое уважение. Но вот, мол, Англия и Франция разобьют Германию, тогда неизбежна война их с СССР. Вот тогда-то все, что Красная Армия привезла в Литву, останется литовцам, а части советских войск будут истреблены». В этих условиях в стране методично распространяются всевозможные слухи, порочащие советских военнослужащих. «По-иному оцениваются факты в прогрессивных кругах. Люди прямо заявляют, что с приходом советских войск стало спокойнее за судьбу Литвы, за судьбу ее независимости и трудящегося населения. Создалась уверенность в том, что никакой враг, а главным образом Германия, в Литву уже не сунется»[902].
Для оперативного урегулирования всевозможных вопросов, связанных с размещением в Прибалтике советских военных баз, создавались двусторонние смешанные комиссии. Как уже отмечалось, 30 ноября 1939 г. начала свою работу советско-эстонская комиссия. 17 декабря в беседе с В.М. Молотовым литовский посланник в Москве поставил вопрос о скорейшем создании «смешанной советско-литовской комиссии, которая должна разбирать все спорные вопросы, возникающие в процессе реализации Пакта о взаимопомощи». Его советский собеседник согласился с этим предложением[903]. Созданная в январе 1940 г. советско-литовская комиссия 13 февраля приступила к работе[904]. Со своей стороны Москва сделали такое же предложение Риге. В итоге, 8 января 1940 г. Латвия согласилась с советским предложением образовать смешанную комиссию для решения неурегулированных вопросов, связанных с нахождением на ее территории советских войск[905]. Тем временем 3 января состоялось очередное заседание советско-эстонской смешанной комиссии по наблюдению за выполнением пакта о взаимопомощи. «По заявлению эстонской стороны, приезжающие в Таллин команды с песнями разъезжают по улицам, останавливаются на площадях и тем самым привлекают к себе внимание эстонских граждан, ходят по базарам, что эстонскими властями признается нежелательным». Поэтому «во избежание недоразумений с эстонскими властями» было решено «езду в Таллин и другие города, расположенные за границей наших районов расквартирования, прекратить». Разрешались лишь поездки в прачечную, но так, чтобы «в Таллине машины следовали без остановок к месту назначения, песен не петь, по базарам не гулять». В результате, 8 января командир 65-го ОСК издал соответствующий приказ № 02[906].
Каких-либо особых трений или тем более конфликтов в связи с нахождением в Прибалтике советских войск не возникло. При этом советское командование строго реагировало на малейшие жалобы относительно поведения своих военнослужащих. Например, 26 ноября 1939 г. литовский посланник Л. Наткевичус посетил заведующего Отделом Прибалтийских стран НКИД А.П. Васюкова и «просил сообщить военному командованию РККА о необходимости дать указания командованию Советских войск в Литве, чтобы автомобили, принадлежащие советским войскам, во избежание несчастных случаев и недоразумений, придерживались правил движения и имели номера». На направленном наркому обороны в тот же день сообщении об этом визите литовского посланника имеется резолюция В.М. Молотова: «т. Ворошилову. Неужели таких простых вещей не понимают наши люди?» 27 ноября маршал К.Е. Ворошилов наложил на этом документе резолюцию: «т. Локтионову. Дайте указание, если действительно наши люди не придерживаются этих правил езды»