«Похищения» красноармейцев в Литве в 1940 г
24 мая советский полпред в Литве Н.Г. Поздняков сообщил в Москву о том, что «красноармеец-танкист Носов 24 апреля сбежал с поста с винтовкой. 18 мая сбежал красноармеец-танкист Шмавгонец. Надеясь на свой розыск, командование за содействием к нам пока не обращалось. Литовские власти молчат, делая вид, что им эти случаи неизвестны. На самом же деле они занимались укрывательством, что в корне противоречит характеру советско-литовских отношений. Разрешите обратиться за содействием и одновременно указать литовцам, что они обязаны каждого беглеца возвращать немедленно, не дожидаясь нашей просьбы»[965].
Вызвав 25 мая литовского посланника, В.М. Молотов сообщил ему о двух новых случаях исчезновения советских военнослужащих и заявил, что советскому правительству «достоверно известно, что исчезновение этих военнослужащих организуется некоторыми лицами, пользующимися покровительством органов Литовского правительства, которые спаивают красноармейцев, впутывают их в преступления и устраивают потом их побег, либо уничтожают их. Советское правительство считает подобное поведение литовских органов провокационным в отношении СССР, чреватым тяжелыми последствиями. Советское правительство предлагает Литовскому правительству прекратить эти провокационные действия отдельных агентов известных органов Литовского правительства и принять немедленные меры к розыску исчезнувших советских военнослужащих и доставить их в расположение командования советских войск в Литве. Советскому правительство надеется, что Литовское правительство пойдет навстречу его предложениям и не вынудит его к другим мероприятиям»[966].
В 21 час 26 мая советской стороне был вручен ответ литовского правительства, которое выразило «готовность немедленно произвести самое подробное расследование по названному обвинению» и просило советское правительство «сообщить ему имеющиеся в его распоряжении данные, могущие облегчить и ускорить упомянутое расследование, в особенности, назвать те литовские органы и те лица, которые имеет в виду заявление господина председателя Молотова». Так же сообщалось, что отданы распоряжения «начать энергичный розыск двух военнослужащих, упомянутых в том же заявлении»[967].
27 мая в Каунас прибыл заместитель наркома обороны СССР командарм 2-го ранга А.Д. Локтионов, который в ходе протокольного визита к министру иностранных дел «в общих чертах познакомил Урбшиса с обстоятельствами возвращения красноармейцев Шмавгонца и Писарева и прямо заметил, что он удивлен, что такие вещи могут случаться в государстве, которое связано с Советским союзом традиционной дружбой и договором о взаимопомощи. Урбшис растерялся, стал оправдывать литовские власти и попросил для их разрешения допросить вернувшихся красноармейцев. Тов. Локтионов ответил, что не в его компетенции обсуждать вопрос по существу и давать просимое разрешение». 28 мая литовская сторона сообщила Позднякову о создании специальной комиссии «для расследования возводимых обвинений по адресу некоторых его органов и их агентов» и вновь просила «сообщить ему все необходимые данные для проведения по этому делу точного расследования». Кроме того, было обращено внимание на определенные расхождения между заявлением Молотова и сообщением Локтионова относительно фамилий исчезнувших красноармейцев. Литовская сторона вновь просила предоставить ей возможность допросить Шмавгонца и Писарева. Со своей стороны Поздняков отклонил эту просьбу, сославшись на то, что он не имеет поручения заниматься этим вопросом[968].
Как бы то ни было, 30 мая в газете «Известия» было опубликовано «Сообщение НКИД о провокационных действиях литовских властей», в котором перечислялись случаи исчезновения красноармейцев из расположенных в Литве частей и указывалось, что «имеющиеся в распоряжении НКИД данные показывают, что эти «исчезновения» были организованы некоторыми лицами, пользующимися покровительством органов Литовского правительства». Поэтому «Правительство СССР считает подобное поведение литовских органов провокационным в отношении Советского Союза и чреватым тяжелыми последствиями. Советское правительство потребовало то Правительства Литвы принятия немедленных мер к прекращению этих провокационных действий и к розыску исчезнувших советских военнослужащих. Советское правительство выразило надежду, что Литовское правительство пойдет навстречу его предложениям и не вынудит его к другим мероприятиям»[969].
Как известно, в Заявлении советского правительства, врученном 14 июня министру иностранных дел Литвы Ю. Урбшису, было официально заявлено о похищении 4 солдат: Бутаева, Шутова, Шмавгонца и Писарева[970]. К сожалению, в историографии вопрос о «похищениях» советских военнослужащих из частей, дислоцированных в 1939–1940 гг. в Литве, остается практически не изученным. Это дало повод ряду авторов совершенно справедливо указать на недоказанность официальной советской версии[971]. Доступные ныне советские документы позволяют более подробно исследовать этот вопрос. Расследованием случаев пропажи этих 4 красноармейцев занимались органы НКВД и Главной военной прокуратуры, которые информировали о результатах следствия командование Красной армии. Именно к этим документам, позволяющим установить, что же именно случилось с красноармейцами, и следует обратиться.
Дело Бутаева. 17 февраля 1940 г. начальник Особого отдела ГУГБ НКВД СССР старший майор госбезопасности В.М. Бочков направил на имя начальника Политуправления РККА армейского комиссара 1-го ранга Л.З. Мехлиса спецсообщение № 4/10215/сс: «3-го февраля 1940 года мл[адший] командир 336-го стрелкового полка 16-го Особого стрелкового корпуса (Литва) Бутаев Гаджибал явился в полк в пьяном виде, за что командованием полка был отстранен от должности.
4 февраля с.г. Бутаев явился к Военному прокурору с просьбой не отдавать его под суд. Уйдя от прокурора, Бутаев в часть не возвратился.
Принятыми мерами розыска 12-го февраля с.г. Бутаев был обнаружен в деревне Патуло, в 10 км севернее Вилейки в доме брата Пильшто – агента литовской полиции. При попытке задержания, Бутаев успел скрыться вместе с хозяином дома.
Дальнейшим розыском установлено, что Бутаев скрывался в деревне Пупан, в 4-х км севернее Вилейки у некоего Покошто Болеслава, который переправил Бутаева в гор. Вильно.
Бутаев Гаджибал, 1917 года рождения, член ВЛКСМ, по национальности лезгин, уроженец села Курах, Курахского района Дагестанской АССР.
Приняты меры к розыску и задержанию Бутаева»[972].
21 февраля 1940 г. заместитель начальника Особого отдела ГУГБ НКВД СССР майор госбезопасности Н.А. Осетров направил заместителю наркома обороны командарму 2-го ранга А.Д. Локтионову спецсообщение № 4/11142/сс:
«3 февраля 1940 года младший командир 336 стрелкового полка 16 особого стрелкового корпуса (Литва), выполняющий должность помощника коменданта гарнизона – Бутаев Гаджибалла явился в расположение полка в пьяном виде, за что командованием полка был отстранен от должности.
Того же числа Бутаев явился к военному прокурору корпуса с просьбой не отдавать его под суд, так как командование полка хочет предать его суду Военного трибунала.
Утром 4-го февраля с.г. Бутаев, под предлогом пойти в ларек кое-что купить, ушел в г. Н[ово]-Вилейки и до сего времени в часть не возвратился.
Принятыми мерами розыска было установлено, что Бутаев скрывается в г. Н[ово]-Вилейки и находится под опекой местной полиции.
12 февраля Бутаев был обнаружен в деревни Застонок-Пупан, в 4-х километрах севернее Н[ово]-Вилейки у некоего Покошто[973] Болеслава, который скрывал его. При попытке задержания, Бутаев успел скрыться вместе с хозяином дома.
Дальнейшим розыском установлено, что Бутаев скрывается в г. Вильно у некоего Пашкевича – владельца одного из магазинов в г. Н[ово]-Вилейки и что Покошто Болеслав и Пашкевич за укрытие Бутаева якобы от литовской полиции получили 350 лит.
Бутаев Гаджибалла, 1917 года рождения, член ВЛКСМ, по национальности лезгин, уроженец села Курах, Курахского района Дагестанской АССР.
В 16 особый стр[елковой] корпус Бутаев прибыл из 62 стр[елкового] полка 10 стр[елковой] дивизии 22 октября 1939 года в числе 300 человек красноармейцев.
27 октября 1939 года Бутаев подал докладную записку на имя помощника командира полка, чтобы он назначил его комендантом, так как он хорошо знает это дело. Комендантом он назначен не был, но был назначен командиром отделения взвода ПТО, а спустя месяц начальником штаба полка майором Нартовым Бутаев был назначен помощником коменданта гарнизона.
Приняты меры к розыску и задержанию Бутаева». На этом документе Локтионов наложил резолюцию: «Запросить комкора 16, задержан ли Бутаев. Его надо судить как дезертира. Донести»[974].
Однако поймать дезертира так и не удалось.
2 марта 1940 г. заместитель наркома обороны командарм 2-го ранга А.Д. Локтионов направил заместителю наркома иностранных дел В.Г. Деканозову отношение № 006616:
«4 февраля с.г. младший командир 336 стр. полка 16 ОСК (Литва) Бутаев Гаджибалла ушел в г. Ново-Вилейка и до сего времени в часть не возвратился.
12 февраля Бутаев был обнаружен в дер. Застонок Пупан (4 км сев[ернее] Н[ово]-Вилейки) у некоего Покошто Болеслава, который скрывал его. При попытке задержания, Бутаев скрылся вместе с хозяином дома. В дальнейшем установлено, что Бутаев скрывается в г. Вильно у Пашкевича – владельца одного из магазинов в г. Н[ово]-Вилейка и что Покошто Болеслав и Пашкевич за укрытие Бутаева якобы от литовской полиции получили 350 лит.