Принципиально важным событием, имевшим резонанс не только в Прибалтике, но и во всем СССР, стал так называемый «Рижский процесс». С 26 января по 2 февраля 1946 г. перед судом Военного Трибунала Прибалтийского Военного округа (размещался в Риге) предстали семь руководителей «Остланда». Среди них Верховный руководитель СС и полиции на территории Прибалтики Ф. Еккельн, а также старшие офицеры вермахта и руководители СА А. Беккинг А. Мотетон, Ф. Вертер, Б. Павель, Г. Кюппель, З. Руфф, в чьих руках была сосредоточена вся полнота власти на территории Прибалтики с 1941 по 1944 г. Они обвинялись в злодеяниях, совершенных на территории Латвийской, Литовской и Эстонской ССР. Процесс был хорошо подготовлен в юридическом и фактологическом смысле — явление, достаточно нетривиальное для сталинской юстиции. К этому, очевидно, обязывал Нюрнбергский процесс, в фарватере которого проходил Рижский. Следователи тщательно изучили материалы реихскомиссариата «Остланд» (полная коллекция которых осталась в Риге){682}. Об этой тщательности свидетельствуют, в частности, подробнейшие обзорные справки (подшитые к каждому тому) и массивы иных коллекций документов, касающихся территории «Остланд». Все они вкупе со свидетельскими показаниями и сведениями Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков (ЧГК) привлечены к доказательной базе «Рижского процесса»{683}. Все обвиняемые были приговорены к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение в Риге 3 февраля 1946 г.[3] Увы, уникальная по полноте коллекция документов рейхскомиссарита «Остланд», не вывезенная нацистами в 1944 г. и оставшаяся в Риге, в советское время была практически недоступна исследователям, а материалы «Рижского процесса» были опубликованы лишь фрагментарно в 1946 г.{684}. К сожалению, сегодня в государствах Балтии эти документы, дающие полную картину происходившего в «Остланде» в 1941—1944 г. и однозначно дезавуирующие любые изыскания о «мягкости нацисткой оккупации» и о «борьбе за независимость» Прибалтики под нацистским флагами и в униформе СС, находятся как бы вне политического дискурса. В постсоветское время «Рижскому процессу» была посвящена монография «Эшафот»{685}. Это произведение состоит из художественного (по жанру, но не по качеству) вымысла автора, «для достоверности» обильно «приправленного» вырванными из контекста цитатами (нередко фрагментированными практически до неузнаваемости, что становится очевидным при сравнении с оригиналом) из подлинных материалов «Рижского процесса», к уникальным материалам которого из Центрального архива ФСБ России автор получил (как сам же утверждает в предисловии) доступ, и других документов. Автор книги, смело игнорирующий историческую реальность, достаточно самокритичен в оценках погружения в сложнейшую историко-политическую тему, не переоценивая свои способности и признаваясь: «Рассказал то, что сам понял»{686}. Данный «рассказ» (с ярко выраженным националистическим оттенком, который по достоинству могли бы оценить нацистские руководители «Остланда»), проникнутый горячим сочувствием к осужденным нацистским преступникам и поразительным неуважением к судьбам их жертв, выдержал в Латвии уже несколько изданий на латышском и русском языках и распространяется в школах — как вспомогательная литература по истории. В 1946 г. процесс над руководителями «Остланда» и их публичная казнь должны были поставить точку в «коричневом прошлом» Прибалтики. Однако, увы, проблема оказалась загнанной внутрь на многие десятилетия и сегодня вновь всплывает на местном политическом ландшафте.
Освобождение Прибалтики от нацистской оккупации означало немедленное восстановление разрушенного войной народного хозяйства. И задача эта выполнялась неимоверными усилиями, колоссальными вложениями в экономику региона (нередко — в ущерб другим республикам), командными методами стимулирования труда и, что невозможно отрицать, колоссальным неподдельным энтузиазмом как местного населения, так и командированных в Латвию, Литву и Эстонию квалифицированных специалистов и тысяч рабочих. Результаты были неоспоримыми — несмотря на перманентные обострения борьбы с «лесными братьями» Прибалтика в 1945—1946 гг. стала одним из самых экономически успешных регионов страны, переживших трехлетнюю оккупацию. Это вполне соответствовало «очередным задачам советской власти». Характерным и образцовым примером восстановления народного хозяйства Прибалтики является Латвия. Уже к концу 1945 г. в эксплуатацию был введен 91% железных дорог, работать начали порты в Риге и Лиепае. Были восстановлены электростанции в Елгаве и Слоке, в октябре 1945 г. начала работать первая очередь Кегумской ГЭС (старейшая гидроэлектростанция на р. Даугаве){687}. В промышленности во второй половине 1945 г. работу возобновили свыше 200 заводов — в их числе такие гиганты, как Рижский государственный электротехнический завод ВЕФ (отступая, нацисты вывезли практически все его оборудование и продукцию, а здания взорвали), Рижский вагоностроительный завод, лиепайский «Красный металлург». К 1946 г. в Латвии работало более трех тысяч промышленных предприятий. В декабре 1945 г. выпуск продукции промышленных предприятий Латвии достиг 47% от довоенного уровня (1940 г.){688}. В Литве и Эстонии ситуация была приблизительно такой же. Прибалтийские республики отныне перестали быть «беспокойной» зоной.
Республики Прибалтики превратились в своеобразную, по советским меркам, зажиточную «витрину социализма». Они вошли в весьма ограниченное количество привилегированных регионов — получателей помощи из центра, помощи «общесоюзного значения». В развитие их промышленности, подъем жизненного уровня, благоустройство вкладывались наибольшие средства. Это произошло в результате стараний союзного руководства создать наилучшие, «западные» условия жизни в городах, укрепить их современным промышленным производством. Эстония, Латвия и Литва оказались в составе СССР наиболее передовыми в промышленном, сельскохозяйственном и культурном отношении. Многие жители Советского Союза приезжали туда из других частей страны, удивляясь благополучию, чистоте, порядку, покупали здесь дефицитные товары, отдыхали в летнее время как в санаториях и домах отдыха, так и снимая частное жилье. Постепенно сложилась широкая кооперация этих республик с другими областями и республиками СССР. Продукция Прибалтики — радиоприемники, телевизоры, молочные продукты, изделия легкой промышленности — нуждалась в рынках сбыта, и ее качество, нередко более высокое, чем у подобных товаров из других регионов страны, полностью удовлетворяло советских людей. В свою очередь, Прибалтика нуждалась в машинах, оборудовании и многих товарах из других частей СССР, и эти нужды удовлетворялись. Освоение Литвы, Латвии и Эстонии, прерванное войной, принесшее республикам быстрое и успешное восстановление и интенсивное экономическое развитие, надолго приглушило действие «центробежных сил». Партийно-правительственная да и интеллектуальная элита, которым уже было что терять и в материальном, и в духовном смысле, были как бы замирены. Надолго, но как выяснилось почти полвека спустя, отнюдь не навсегда.
Созданию «западного» имиджа Прибалтики в массовом сознании уже с 1940-х гг. способствовал кинематограф — многие художественные фильмы «про них» снимались в Риге, Таллине и Вильнюсе. Центр прагматично и дальновидно стремился сформировать в Прибалтике новую не только политическую, но и культурную элиту — уже с послевоенного времени отчетливо просматривается тенденция: жителей этих республик делегируют на обучение в самые разные вузы России — от инженерно-технических до художественных. (Получившие отличное образование в РСФСР специалисты и ныне котируются в Балтии, порой занимая там и высшие государственные — плоть до президентских — посты.) Эта задача, осознанная центральным руководством уже в первые послевоенные годы, впоследствии также была решена вполне успешно. Литва, Латвия и Эстония стали «западной витриной» СССР, «социалистическим раем». И с этой ролью они успешно справлялись до конца 1980-х гг.
Приложения
Приложение 1.[4]ФРАГМЕНТЫ МАТЕРИАЛОВ «РИЖСКОГО ПРОЦЕССА»
<… > ПРОКУРОР: Пусть ЕККЕЛЬН перечислит свою работу в партии. Какие занимал должности в нацистской партии, какую работу выполнял, характер этой работы, место и время?
ЕККЕЛЬН: С 1-го октября 1929 года по 4 января 1931 года я был рядовым членом партии и не занимал никакой партийной должности. 5 января 1931 года я вступил в отряд «СС». Вначале я был простым эсэсовцем и имел почетную общественную нагрузку В конце марта 1931 года я был назначен руководителем Ганноверской организации «СС». В то время было только 200 человек эсэсовцев. Я имел тогда задание создать на территории этой области целый штандарт, то есть полк «СС» и я это выполнил. Летом 1931 года я получил дополнительное задание на территории области Ганновер создать еще один полк «СС». 2 сентября 1931 года я получил задание принять под командование уже существующие части «СС» в провинции Ганновер и развивать их дальше. Я это продолжал до 1932 года, когда были проведены изве