Неинициированные или не полностью инициированные маги, вроде меня и мадмуазель Волконской, были в состоянии воспринимать происходящее, но для нас все казалось погруженным под толщу теплой воды не хотелось ни шевелиться, ни даже думать; и чтобы преодолеть это состояние, требовались определенные усилия. Внезапно мне бросилось в глаза, что в таком же состоянии частичного самоконтроля находится еще и посланница Кибелы Агния, а также бывшая тевтонка Гретхен.
Потом надо будет узнать у Колдуна – проверял ли он их на особые способности, и насколько тщательно. Положение ведь осложняется еще и тем, что обе эти девицы лояльны нам всего лишь постольку, поскольку их связывает подчинение Птице как эрзац-богине. Если эта ниточка разорвется – греха потом не оберешься, поскольку эти девушки могут стать нам злейшими врагами.
Кончилось все внезапно. Колдун, стоявший перед Коброй и державший в руках камень, со вздохом откинулся назад, наконец разорвав с ней взгляд. Музыка стала тише, и возглавляемый Лилией хоровод танцовщиц разорвал свой круг, тоже постепенно замедляясь. Наконец последний раз ударили кимвалы, стих рокот барабанов и только флейты еще некоторое время протяжно выводили тихую и печальную мелодию. Наконец умолкли и они.
– Уфф… – сказал юный маг в наступившей тишине, вытирая ладонью взмокший лоб, – легче было бы на пятерки две четвертные контрольные по алгебре подряд написать.
– А что такое «четвертная контрольная по алгебре»? – спросила подошедшая к нему Лилия.
– Тебе лучше не знать, – устало буркнул тот, – жила тысячу лет без контрольных, проживешь и еще столько же. Поверь, ничего хорошего в них нет.
Лилия, которая в отличие от своих товарок-танцовщиц, усталых и шатающихся, выглядела все еще довольно свежо, в ответ только топнула ногой, отчего зазвенели ножные браслеты-перельсциды, и упрямо мотнула головой.
– Потом расскажешь, – сказала она таким тоном, что не оставалось никаких сомнений, что да, Колдун расскажет ей про контрольные все и во всех подробностях.
Утомились не только танцовщицы, выжатыми как лимон выглядели также и музыканты, и сама Кобра, которая, попытавшись встать с табурета, чуть не упала на утоптанный песок.
– Голова кружится, – растерянно сказала она, – хорошо, что хоть не тошнит.
– Сиди-сиди, – сказала сменившая Колдуна Птица, вернув Кобру на табурет, и посмотрела на самого первого и главного нашего волшебника.
– Дима, что случилось с Никой? – спросила она, – когда ты делал инициацию мне, то я не валилась после этого в обморок.
– С вами, Анна Сергеевна, все было значительно легче, – ответил мальчик. – То ли потому, что я вас знаю лучше, то ли потому, что ваш талант сам шел мне навстречу, раскрывался и подсказывал, что я должен был сделать и как. С Никой было было тяжелее и опаснее. Вероятно это потому что она маг огня и хороший боец. Если бы не Лилина помощь, то я бы, наверное, и не справился. А кроме того, к ней в амулет из моего надо было переписать весь раздел о стихии огня. Учиться по нему Нике придется уже самостоятельно, ведь я же не маг огня, и ничем не смогу ей помочь.
– Да-да, – подтвердила довольная Лилия, – мы все сделали правильно. Задача была сложная, но мы справились, и теперь в нашей команде есть мощнейший маг огня, а особо ценно то, что это женщина. Ника, покажи им класс!
– Отставить! – командно-административным голосом рявкнул я, – испытание новых возможностей лучше всего проводить, когда боец Кобра хоть немного отдохнет, освоится в своем новом положении и придет в себя. И начинать пробовать лучше с огонька для зажигалки, чем с эмуляции тяжелой огнеметной системы «Солнцепек». А то, если что не так, потом греха не оберемся.
– Сергей Сергеич прав, – поддержала меня Птица, – Нике надо дать отдохнуть, и Димке тоже. Смотрите, он прямо с ног валится. И остальные, кто танцевал и кто играл, тоже таковы, что в гроб кладут краше. Никаких нагрузок; только отдых, отдых и отдых.
– Анна Сергеевна, – сказала богиня-малолетка, – я могу быстро восстановить силы и у Димы, и у танцовщиц с мальчиками-музыкантами. Только вот Ника, Азалия, Авила и Феодора не в моей власти, поскольку они уже взрослые…
«Так, – подумал я, – Лилия, оказывается, курирует не только подростковую любовь, но и самих подростков. А это опасно, ибо никто и никогда не совершал больше безумных поступков, чем подросток под влиянием любовных эмоций…»
Афродита-Венера, которая до того момента взирала на происходящее молча и безучастно, вдруг встрепенулась, встала с бревна, на котором она сидела рядом с Афиной, и подошла к своей дочери.
– Этим почтенным женщинам, – сказала она, – оказать помощь могу уже я, и это не будет для них хоть сколь-нибудь больно или неприятно.
– Хорошо, – сказала Птица, – пусть эти люди сейчас находятся под моей ответственностью, но вы обе можете попробовать применить свою божественную силу…
Лилия бросила озорной взгляд в сторону Колдуна и подмигнула ему.
– Для этого, – произнесла она, – Дима обязательно должен пойти с нами на берег реки. Там мы все, мальчики и девочки, разденемся догола, встанем в круг и немного поводим хоровод, для того, чтобы я могла раздать им всем понемногу мою силу.
После этих слов Дима покраснел и попытался спрятаться за спину Птицы.
– Анна Сергеевна, – зашептал он ей сзади, – скажите этой Лилии, что я не пойду, ни за что не пойду. Лучше я так отдохну.
Было видно, что он отчаянно стеснялся, и местные нравы не доставляли ему никакого удовольствия. Я бы в его годы…. да пожалуй, чувствовал бы то же самое. Стыд перед чужими людьми вколочен в нас двумя тысячелетиями существования христианской цивилизации, и без него мы уже не можем, позволяя себе расслабиться только с самыми близкими и родными.
С другой стороны, наверное, требование быть голым во время обряда тоже имеет какой-то смысл – возможно, это как-то влияет на передачу энергии, а может быть, и еще по какой-нибудь причине… Короче, не знаю. Только я привык доверять специалистам, и если таковой говорит люминий – то значит люминий, а если чугуний – то значит чугуний. А ведь Колдуну сегодня проводить еще одну инициацию, на этот раз мадмуазель Волконской, после чего мы должны будем выступить в поход за штурмоносцем.
Какое-то время Лилия разглядывала Колдуна будто какое-то диковинное насекомое, потом вздохнула и произнесла:
– Хорошо, я проделаю это с тобой один на один, но раздеваться все равно придется, иначе ничего не получится. Ты просто подумай, что пришел к лекарю – и все будет путем. Обещаю, что больно и страшно не будет.
– Кадет Колдун, – сказал я, – соглашайся. Это приказ! У тебя сегодня есть еще одно большое дело, и ты нужен нам свежим.
Бывшая штандартеноберюнкер СС Гретхен де Мезьер, дочь великого госпитальера Нового Тевтонского ордена.
Вчера днем, когда мы пришли на эту стоянку в предгорьях, мне сказали, что я уже полностью здорова, и что Янхен больше не будет за мной ухаживать, а, напротив, теперь уже я должна помогать в разных делах по хозяйству, наравне с человекообразными самками. Меня, происходящую из рода, сохранившего чистоту крови, приравняли к домашним служанкам, почти что говорящей мебели. И у нас семья любого более-менее высокопоставленного офицера СС имела в своей собственности по нескольку таких двуногих животных, которых использовали по хозяйству, а в случае отсутствия, болезни или смерти жены – в качестве ее заменителя в постели.
Вместо прекрасной новенькой формы СС, которую захватившие меня русские отобрали и уничтожили, чтобы лишить связей с прошлым, мне выдали кусок грубой домотканой льняной ткани сероватого цвета, две застежки-фибулы и веревочный пояс, сказав, что это теперь моя одежда. В жизни не представляла, что придется носить такую гадость, подобно какой-то дикарке, но делать-то нечего, не ходить же мне совсем голой на радость многочисленным русским мужикам, каждую ночь сношающимися со своими курочками. А те и рады, что на них обратили внимание настоящие белые мужчины, стопроцентные арийцы. Фу!
Но я пока воздержусь предлагать им свое тело, и раз уж они не взяли его по праву победителей, то я должна хорошенько присмотреться, выбрать и лишь потом решать, кто и при каких обстоятельства заберет мою девственность. Да, это случится не тогда, когда я буду обнаженная привязана на алтаре херра Тойфеля, как положено для любой добропорядочной тевтонской девушки, чтобы верховное божество приняло мою кровь и стало свидетелем заключенного брака. Я должна буду сделать это с одним из русских на телеге или прямо под кустом, да и херр Тойфель уже не живет в моей голове, но от этого мое решение не будет менее серьезным, как если бы все это происходило по правилам.
Я, как и мой отец, считаем, что великий Адольф сделал величайшую ошибку в своей жизни, когда назвал русских унтерменшами. Боле того, так думать просто абсурдно, ведь именно от их неодолимой мощи наши предки бежали сломя голову в этот мир, после чего завещали нам никогда больше не связываться с этим народом. Достаточно почитать дневники основателя нашего рода, вслед за херром Тойфелем пришедшего на эти благословенные земли – и все сразу становится ясно. Наших предков гнали как диких зверей, и только чудо, явленное божеством, позволило им выжить в те роковые дни и даже преуспеть.
В том, что русские действительно великие арийцы, а гауптман Серегин как бы не воплощение самого бога Тора, я убедилась сегодня утром, когда, простите, отошла в сторонку в поисках куста, под которым я, подхватив подол этой варварской одежды, смогла бы поделать все свои утренние дела. Так уж получилось, что поединок гауптмана Серегина с богом войны этих кровожадных дикарей я наблюдала, сидя в позе курицы, комкая в руках сорванный по пути первый подходящий лопушок.
Голыми руками гауптман Серегин поверг наземь вооруженного до зубов бога, а потом исполнил над ним свой приговор, милосердно свернув чудовищу шею. И, как подобает настоящему герою, с трупа своего врага он взял только его меч, позволив своим подчиненным забрать себе все остальное. Такой подвиг был невозможен даже для великих героев СС прошлого, одним взмахом своего меча повергавшим наземь сотни врагов.