Подопытный еж Шедоу из вселенной «Соника» мстит всей планете за погибшую подругу. Чудовище Франкенштейна озлобилось потому, что от него отвернулся создатель и его не принял мир. Криденс из «Фантастических тварей» ожесточился от домашнего насилия; принцесса Луна из «Маленьких пони» — от предательства сестры. Все перечисленные персонажи — очень даже неплохие сами по себе, но в какой-то момент их просто замкнуло на травмирующем событии. Самое интересное в этих сюжетах — тонкая грань, когда персонаж забывает, из-за чего стал злым, и просто входит во вкус. Так случается: люди начинают с проблем с творчеством, а заканчивают мировой диктатурой.
Тот самый ход, который так раздражает одних и так нравится другим. Когда злодей злодейский потому, что у него в жизни что-то не сложилось. С мотивом мести это путать не стоит: да, у таких героев случаются убитые возлюбленные и нехорошие родственники, но в их случаях все это выступает, скорее, катализатором более глубинных отрицательных качеств. Иными словами, человек, желающий возмездия, может сломаться буквально по щелчку. Безвелосипедный же идет к этому тяжелыми, токсичными витками, ему даже необязательна последняя капля в виде травмирующего события. Иногда он просто просыпается с четкой мыслью: «Достали. Они у меня попляшут».
Хвост из серии о Гарри Поттере зол на мир за то, что был среди Мародеров слабым звеном (если честно, вообще до сих пор не понимаю, как он с ними подружился). Жрец Имхотеп из фильма «Мумия» зол на все, что видит, не только из-за гибели своей любимой Анксунамун, но и из-за того, что вынужден пресмыкаться перед рыхлым, не очень умным фараоном. Павел Смердяков из «Братьев Карамазовых» решается на убийство потому, что чувствует себя ничтожеством рядом с барином и братьями. Долго-долго.
Самое интересное в злодеях обоих вышеописанных типов — шквал эмоций, явных или задавленных. Эти персонажи похожи на мины. Самое отвратительное — потрясающая неравнозначность причины мести или злости и ее последствий. «Смердяковщина» не зря стала нарицательным словом.
На бытовом уровне это, кстати, очень жизненно. К примеру, если ваши персонажи-родители не понимают и не поддерживают сына-художника, присмотритесь: может, им самим в детстве не дали реализовать творческий потенциал?
Казалось бы, страх сковывает нас, лишает способности думать и действовать. Но если он укореняется и живет с нами каждый день, постепенно он меняет суть и становится мощной движущей силой. Злодеев, чье поведение основано не на боли, гневе и амбициях, а на чистом страхе, немало.
Капитан Крюк из классической книги о Питере Пэне боится бешеного хода времени, боится потерять лицо, боится умереть — и боится того, для кого все это пшик; того, кто воплощает юность, безрассудство и полную свободу от условностей. Все его поступки в книге диктуются этим страхом от начала до конца. Царь из моего романа «Серебряная клятва» в какой-то момент начинает бояться бунта, свержения, предательства, разрушения всего, что выстроил и выстрадал, — и, что хуже всего, в отличие от Крюка, страхи надумывает. А вот последствия для близких, для страны получаются реальные.
Мне нравится работать со страхом, потому что это, наверное, самая понятная всем нам злодейская мотивация. Не все мы великие стратеги, не все одержимы местью и не у всех отняли велик. А вот боится каждый из нас, и посмотреть, на какую тропу это может привести, всегда занятно.
Небольшая, но колоритная группа «надзлодеев». Нечто высшее, хтоническое и зачастую личных мотивов не имеющее. Алый король из «Темной Башни». Воланд Булгакова. Наташа из романа «Теория бесконечных обезьян». Люблю сюжеты с такими персонажами, но писать их без перегибов так же сложно, как и писать о Боге. Слишком много в них непознанного. И слишком много… да, да, страха в нас самих, суеверного, полуязыческого и древнего. Но когда мы признаём это, дело идет лучше. Тьма ведь тоже живет в нас самих.
Соня Мармеладова, Иешуа, мой воевода из «Серебряной клятвы» и авторы статей с советами о том, как создать живого персонажа, конечно, огромные молодцы, что верят, будто просто злых людей не бывает. Но, увы, они бывают, и еще как. Несомненно, у таких тоже есть мотивы, но необязательно, что эти мотивы их оправдывают.
Классический Шреддер из «Черепашек-ниндзя» 2003 года — просто жестокая личность с мощным разрушительным началом и огромной жаждой перестраивать мир под себя (в некоторых других вселенных у него есть трагичные истории, но не тут). Классический доктор Айво Роботник, он же Эггман, из вселенной «Соника» (не берем фильм 2020 года, где Джим Кэрри играет яркого, но вопиющего невротика с травмами детства) — просто гений и технократ, которому нравится экспериментировать над живыми существами, строить роботов и воровать артефакты. А вот природа и люди его раздражают, притом что рос он в нормальной среде, в интеллигентной и доброй семье. И королевна Лусиль из «Серебряной клятвы» — садистка сама по себе, ей нравится издеваться над людьми или как минимум подавлять их. Несомненно, ее комплекс бесприданницы, любовь к супругу, верность приемному отцу и политический аппетит сильны, но из ее характера видно: она жестока сама по себе. И останется такой в любых условиях.
Эти злодеи тоже хороши: не дают нам витать в облаках. Правда, здесь стоит избегать кромешности. Они (взять хотя бы доктора Эггмана) тоже кому-то симпатизируют, с кем-то чаевничают или лежат в одной палате. А вот Волдеморт, например, показан достаточно слабо с точки зрения именно «житейской» стороны и кажется немного картонным просто потому, что за все семь книг ни разу не проявил человеческие качества. Даже на минималке, к своей змее.
Мотивы антагонистов часто накладываются друг на друга. Простые мстители могут становиться блестящими диктаторами-стратегами, а стратеги — сумасшедшими садистами. Злодеи с интересными трагедиями за спиной (как большинство во вселенной Бэтмена) прекрасны, но и «просто сволочи» до отвращения хороши. Я так и не выбрала любимый вариант. И мне кажется, это невозможно. Здорово, когда в разных историях встречаются разные злодеи, одних из которых хочется убить, а других — крепко-крепко обнять и закутать в плед.
Некоторые сюжетные ходы лежат на настолько тонкой грани между штампом и «всё как в жизни», что их трудно объективно оценивать. Да, многие клише родом именно из реальности — и потому должны не подвергаться анафеме, а обыгрываться с учетом того, сколь она непредсказуема. Это непросто, но интересно — и открывает глаза на что-то в восприятии реальности. Поговорим о плохих овечках? Да, да, вроде той дамы-секретаря из популярного мультфильма «Зверополис».
Сюжет, место действия и эпоха не так важны. Все всегда разворачивается по одной схеме: как только возле центрального героя появляется некая кроткая лапочка, готовая помогать ему и давать советы, читатель, потирая руки, говорит: «Тэ-экс, вот ты и окажешься к концу главным источником всех неприятностей и сволочью!» Знакомо?
Порой люди действительно втираются к нам в доверие и ведут себя максимально пушисто, чтобы потом всадить нож в спину или что-то (хорошо, если не нас) поиметь. Но жизнь показывает: почти так же часто люди помогают просто потому, что мы им нравимся. Или потому что они вообще к этому склонны, добры от природы — и не надо закатывать глаза. Или это их привычный сценарий, потому что их преследует такой психологический феномен, как синдром спасателя. А еще, спустимся на землю, для многих помощь ближнему — отличный способ самоутвердиться. Или банально — кому-то комфортно быть удобным. У людей вообще куда больше мотиваций помогать другим и даже быть довольно милыми, чем однобокое «чтобы потом обмануть». Вы разве часто проворачиваете этот коварный план?
Тем не менее сюжетный ход, когда самый милый или самый значимый для героя и идеализируемый им персонаж к концу произведения оказывается источником зла, популярен (например, его очень ждали от моих «Отравленных земель», где суровый доктор сблизился с абсолютно очаровательным юным пастором). Возможно, мы так тянемся к этому тропу потому, что почти всех нас хоть раз предавали и иногда мы действительно выбираем не тех друзей. Возможно, потому что тренд «у-у-у, это жестокий мир, здесь никому нельзя верить» сейчас на подъеме, а вот на светлую сторону Силы заглядывают не все: не хватает ресурса, угла восприятия или позитивного опыта. Черные краски куда доступнее, так как обрушиваются отовсюду; многие авторы убеждены, что в такую цветовую гамму поверят скорее. И упаси боже написать что-нибудь просто о хорошем человеке вроде Алеши Карамазова. Если ты не Достоевский, тебя сразу обзовут наивным (хотя некоторые и Достоевского обзывают).
Мы сейчас не про психологию и даже не про психологическую гигиену, поэтому не будем больше развешивать ярлыки и тормошить вопрос «За что многие не любят героев-заек?». Просто примем факт: люди куда больше верят в плохих овечек и в каждой шкурке ищут волка. Проблема такова: хотя «плохая овечка» — реалистичный, имеющий право на существование ход, на практике он зачастую недокручивается и получается натянутым. А виной всему — отчаянное желание в последний момент создать «вот-это-поворот». В итоге авторы напрочь забывают про тревожные звонки, которые в жизни есть почти всегда. Есть-есть, правда. Даже если вы их не услышали.
Если тот, чьими глазами мы смотрим на историю, обладает хоть каким-то жизненным опытом, звоночки в поле его слуха (и, главное, в поле слуха читателя) попадут, хотя бы отзвуком. Неосторожная фраза, двусмысленный взгляд, отношение к кому-то, навязчиво всплывающая деталь прошлого или тема бесед… Есть много способов, с помощью которых можно показать, что наша овечка не так проста, удерживая интригу. И даже если она разрушена, мне кажется, персонаж с проработанной мотивацией важнее внезапного поворота. Например, в романе «Порри Гаттер» этот ход просто изумителен и детали — психологические и материальные — раскиданы крайне грамотно. А вот к ходу «Яков Гуро — сволочь и манипулятор» в «Гоголе» у меня лично есть вопросы. И их так много, что на целый фанфик хватило. Слишком рано персонажа убрали из поля зрения, поленились пустить нас в его голову даже на пару метров.