сатель и гейм-девочка вряд ли бы пересеклись.
Возможно, кто-то найдет и другие параллели. А мой главный ответ такой: все мы бесконечные обезьяны. Каждая пытается просто стать счастливее и привнести в мир что-то стоящее как умеет. Вечности у нас для этого нет, но времени все же достаточно. По-моему, вполне жизнеутверждающий посыл.
Это, опять же, не была реклама, хотя, если вы ищете еще одну книгу о книгах с погружением в творческую психологию и издательский бизнес, можно почитать мою. Но в целом я, скорее, пыталась показать, как раскрываются метафорические и аллюзивные названия, почему они хорошо работают и интригуют. При условии, конечно, что они понятны и звучны.
Играть с аллюзиями, разумеется, необязательно. Существуют миллионы ярких названий, где нет ни отсылок, ни метафор, в которых можно сломать ноги. Вот мой список-шпаргалка. Может, и вам пригодится.
Итак, думая, как назвать книжку, мы можем оттолкнуться от нескольких вещей.
• Персонаж или несколько. «Три мушкетера», «Братья Карамазовы», «Кентервильское привидение», «Лис Улисс». Мне кажется, в современном мире удачно работают атмосферные прозвища или говорящие имена (привет, «Майор Гром» и «Капитан Два Лица»!). Но иногда проще — лучше, вспомним хотя бы «Учителя Дымова».
• Локация, без которой не было бы ничего. «Таинственный сад», «Сонная Лощина», «Бандитский Петербург», «Грозовой перевал», «Остров ненужных людей», «Та сторона, где ветер», «Отравленные земли», о-хо-хо…
• Важный предмет или объект. «Гранатовый браслет», «Кепка с карасями», «Одинокое дерево», «Вино из одуванчиков», «Портрет Дориана Грея», «Камень семи звезд».
• Тревожный или уютный, так или иначе задающий настрой образ. Он может быть как прямым, так и противоречивым. В нем возможен глубокий символизм. Некоторые подобные названия коварно шепчут: «Разгадай меня, читатель». «Чума», «Ветер в замочную скважину», «Песнь сорокопута», «Пирог с крапивой и золой», «Две стороны тигрового глаза», «Ад в режиме ожидания».
• Сквозная фраза-лейтмотив. «Дети мои», «Выше стропила, плотники», «Боги открыли глаза», «Прощай, овраг!». Меткую и не слишком спойлерную фразу найти сложно. Но именно она чаще всего приходит сама.
• Период, в который происходит действие. «Год благодати», «Время ведьм», «Алая зима», «Великолепный век». Такие названия мне намекают на эпохальность и размах событий. Хорошее решение для саги или романа, затрагивающего разные слои общества.
• Призыв или действие. «Я плюю на ваши могилы», «Ешь, молись, люби», «Я сражаюсь с великанами», «Увези нас, Пегас!», «Тени приходят с моря». Вообще, впустив в название книги глагол, вы добьетесь дополнительной динамики. И некоторым историям это очень подходит, хотя для меня такие варианты длинноваты.
• Дублируем и расширяем то, с чего начали разговор. Подбирая название, отталкиваться можно и от аллюзии на что-то, чем текст дышит, но чего там напрямую нет. Научное явление («Теория бесконечных обезьян», «Жук в муравейнике»), библеизм («Град обреченный», «Повелитель мух»), интертекстуальный элемент («Темная Башня», «Гадкие лебеди», «Чудо, Тайна и Авторитет»). Вам подойдет любая вещь, предлагающая поискать в книге второе дно, но при этом способная привлечь и очаровать без знания о нем.
• Гибриды, конечно же! «Хранительница книг из Аушвица», «Цветы для Элджернона», «Жареные зеленые помидоры в кафе “Полустанок”», «Лето в пионерском галстуке», «Бородинское пробуждение». Кстати, это один из моих (как читателя) любимых блоков. И в нем тоже довольно легко спрятать аллюзии.
• Можно также использовать слова-опоры, сразу подсвечивающие либо жанр, либо объем, либо сюжетные спойлеры. «Повесть о двух городах», «Сказка о громком барабане», «Смерть на Ниле», «Ты убит, Стас Шутов», «Тайная история». Пара таких названий есть и у меня, и именно с ними, как я сейчас понимаю, у меня проблемы. Но иногда они все же работают неплохо. «В конце они оба умрут», опять же. Класс!
Теперь немного поговорим о том, что может читателя оттолкнуть. Осторожно: мы снова вступаем в субъективную сферу, где у каждого могут быть свое мнение и свои прекрасные исключения. Я просто поделюсь тем, на что обращают внимание мои коллеги и что порой смущает в названиях меня саму. Итак. В достаточно большом количестве случаев читателю, а также редактору, отделу маркетинга и некоторым другим людям, имеющим отношение к книгам, не нравится:
• Длина названия. Можно обижаться, но во многом это «прикладная» придирка. Длинное, состоящее более чем из четырех-пяти слов, название непросто разместить на обложке и в выходных данных так, чтобы смотрелось красиво. Есть и приятная новость: почти всегда название можно безболезненно подсократить. В работу мне в прошлом году попала книга «Если бы у меня было твое лицо» (If I had your face, по классификации это «фраза-лейтмотив»). Мне название очень нравилось, коллегам — тоже, но представить, как оно будет выглядеть на обложке… В итоге его сократили до «Будь у меня твое лицо». Пять слов, а смысл на месте. И звучит хорошо. Хотя есть и абсолютно бесспорные, выигрышные, прекрасные исключения, такие как «Клуб любителей книг и пирогов с картофельными очистками». Здесь вышло такое звучное соединение атмосферы, основной идеи и маркера эпохи, что урезать было бы кощунственно.
• Непонятность. Находится она, правда, на стыке с тем самым символом, призывающим его разгадать. Я сама неудачных примеров не вспомню, но до сих пор регулярно вижу вопросы о том, почему «Убить пересмешника» и «Бесы» называются именно так: ни птичек, ни экзорцизма… Думаю, пункт спорный, и, если вам нужны на эту тему консультации, проще всего получить их, опросив читателей.
• Пафос. Важное уточнение: неоправданный. Некоторые слова за многие годы существования «подзарядились» определенной коннотацией. Их немало, и использовать их в названиях книг так, чтобы это не вызывало лишних ассоциаций, трудно. Словосочетание «Священная война» для меня, как и для большинства обычных людей, ассоциируется с двумя вещами: Второй мировой и крестовыми походами. Мне будет не очень комфортно встретить его в упрощенном, не связанном с реальными войнами контексте, например в названии романа про офисных работников, пытающихся отвоевать зарплату. В то же время, если ваша история масштабна, если она рассказывает о значимых событиях, если она полна надрыва и огня, подобные слова и выражения могут ее украсить. «Они сражались за Родину», «Царство небесное», «Бородинское пробуждение» звучат просто прекрасно.
Не могу также не подсветить слова, которые в последнее время слегка… примелькались в названиях книг. Королевство, принц, ложь, снег, звезды, луна, свет, тьма, ведьма, розы, железо, золотой, разрушить, дверь, дом, кровь, мертвый, враг, тайна, война, время, лес, жестокий. Их популярность понятна: они одновременно и просты, и атмосферны, будят нашу любовь к сказкам. Согласитесь, «Королевство ведьм и звезд» звучит прекрасно. Уникально ли? С другой стороны, любые слова, включая эти, можно обыграть, поставив в необычные сочетания или сплетя с аллюзиями. «Дверь ноября», «Кровь и серебро» и «Чай со звездным сиянием» кажутся мне весьма удачными названиями, потому что в первом явно есть загадка, второе приятно щекочет воображение всех любителей группы «Мельница», а третье и красочно-таинственное, и уютное.
Мой совет в непростом деле книжного нейминга будет элементарным: делайте запасы. Если название не пришло к вам сразу, заносите все потуги подсознания в заметки, пока пишете и редактируете книгу. Если оно помогать не хочет, используйте объективное восприятие. Вас смутно будоражит целое предложение? Запишите его. В голову приходит какой-то образ, связанный с цветом, звуком, эмоцией? Снова фиксируйте. Да, вы вряд ли сможете назвать книгу просто «Любовь», «Синий» или «Страх». Но слова как бусины: за одним нередко идет другое. По-моему, это прекрасно. Рано или поздно соберете целое ожерелье.
Приложение 7. Мистика. Фэнтези. Магический реализм
Пытаясь определить жанр истории, мы часто смотрим в первую очередь на антураж. Есть эльфы? Значит, фэнтези. Вампиры? Значит, мистика. Ничего не понятно, но очень интересно? Скорее всего, магический реализм! Но по мере знакомства с книгой (или ее написания) могут встретиться сюрпризы. Примерно так мои «Письма к Безымянной» о Людвиге ван Бетховене и его Бессмертной Возлюбленной из абсолютно классической мистики превратились в столь же классический магический реализм: рассказчик оказался слишком ненадежным, а его реальность — слишком тонкой.
Давайте немного поговорим об этом блоке обманчиво близких жанров. Поймем, почему последний все же отстоит от первых двух, чем он сложен и почему все прочнее ассоциируется с «большой» литературой. Это важно, так как некоторые вещи, позволенные магическому реализму, совершенно недопустимы в фэнтези — и наоборот. В этом непростом вопросе нам, пожалуй, опять поможет старая сказка, которой, кстати, очень не помешал бы ретеллинг (в любом из вышеперечисленных жанров!).
Жили-были мама с дочкой в нищей лачужке. И так бы девочка там и жила, и выросла бы в разбойницу, танцовщицу, прачку или проститутку, и ничего бы не случилось такого… Но мама умерла, а девочка попала на воспитание к страшно богатой леди. И стала леди растить ее благочестивой особой, покупать ей приличную одежду и обувь. Хорошую. Дорогую. Вот только не были милы сердцу девочки невзрачные цвета «приличного» мира: коричневый, белый и серый. Более всего на свете девочка мечтала о красных башмачках. Именно они ассоциировались у нее с хорошей жизнью, потому что их носили принцессы. А еще потому, что когда-то мама сшила девочке такие башмачки из лоскутов. И хотя те давно износились, память о них в девочке жила. Втайне от своей подслеповатой опекунши девочка купила себе красные башмачки. И не просто купила, а надела на выход, и не просто на выход, а в церковь, что было ей строжайше запрещено. А по пути домой встретила странного хромого на левую ногу солдата. Тот наклонился, сказал: «Какие же красивые у тебя туфельки», тронул их пальцем… Ну а весь остаток сказки девочка не спит и не ест. Она только танцует, танцует как одержимая, танцует против своей воли, пока не сходит с ума, не сбегает в глухую чащу к леснику и не просит его отрубить ей ноги. А потом ее отрубленные ноги танцуют отдельно и не пускают кающуюся девочку в церковь. Такие вот дела.