• Внутренние рецензии, которые редакторы и бета-ридеры[33] оставляют для автора в рамках издательского процесса или по собственной его просьбе, например, на литературном портале. Эти материалы значительно отличаются: они предельно конкретны, а главное — практичны, то есть в них не только могут содержаться (и, как правило, содержатся) замечания, но и присутствуют рекомендации, что, как, где и в каком масштабе поменять. На самом деле «заарканить» редактора, который не только поправит что-то сам, но и расщедрится на обучающую, конструктивную критику, — большая радость, особенно для авторов начинающих (авторам опытным, у кого уже наработана высокая экспертность, наоборот, это может быть в тягость, что тоже нормально, просто требует более коллегиального подхода). Как и сформировать «контрольную» группу, которая увидит ваш текст первой и, возможно, тоже что-то посоветует — или просто подкормит вас положительными впечатлениями.
Из всего, что написано выше, следует несколько простых выводов.
Во-первых, очень многим людям (большинству, пожалуй) нравятся громкие слова. Кому-то — «мой фандом» при наличии всего двух-трех постоянных читателей или «лауреат литературной премии» при наличии школьной грамоты за конкурс стихов. А кому-то — «критика» при полном незнании или даже отрицании значения этого слова в литературной среде. Не хочется повторяться, но и это нормально. В глубине души каждый из нас хоть изредка хочет выглядеть чуть лучше: популярнее, увереннее, компетентнее, умнее. Громкие слова — способ простой и бескровный. Я вот зову себя иногда кулинаром, хотя мои пироги до сих пор периодически пригорают.
Во-вторых. Когда кто-то, чьи замечания вы приняли без благодарности и/или удовольствия, советует вам научиться ценить критику и рассказывает, что без нее рост невозможен, переступите через такт и осторожно спросите: «А вы что, критик?» Вполне вероятно, вам ответят что-то вроде: «Не нужно быть поваром, чтобы понять, что суп невкусный». Думаю, такому человеку стоит напомнить, что ресторанный критик — тоже профессия, причем о-го-го какая сложная и высокооплачиваемая, и туда с такими суждениями не возьмут. И что забавно, люди, ругающие суп, очень редко зовут свое мнение критикой. Они предпочитают слово «отзыв» или «оценка». Просто и, по-моему, универсально.
В-третьих. За исключением рабочих моментов (когда редактор жестко требует что-то поправить, диалог не всегда приводит к компромиссу), вы вправе сами контролировать свой «круг замечаний», то есть выбирать, к кому прислушиваться, а к кому — нет. Это часть ваших личных границ. На самом деле авторы точно так же путаются с определением слова «критика», как читатели, но уже не от желания выглядеть внушительнее, а от испуга: «Ну вдруг он знает лучше?», «Вдруг у меня тут все плохо?», «Вдруг это правда ненормально — быть довольным своим текстом?». Но есть тут и положительные аспекты: если вы хотите и вам комфортно, можете считать своим лучшим критиком кого угодно, будь то мама, брат, друг, бывшая школьная учительница. Можете отбирать круг таких людей. Кстати, вполне возможно, они и станут теми самыми бета-ридерами и, более того, будут расти на творческом пути вместе с вами — только как критики.
И наконец, в-четвертых. Многие отзывы и обзоры, в том числе с замечаниями, пишутся не для автора. Я бы даже сказала: большинство читателей, несмотря на соцсети, размывающие границы, до сих пор удивляются, видя автора на своей страничке «в гостях». И точно так же могут вас пугаться, стесняться, смиренно прижимать ушки — хотя могут и куснуть, руководствуясь принципами «лучшая защита — это нападение» и «ну он же публичная личность, стерпит». Соответственно, многие и пишут, не ожидая визита и не предполагая возможности столкнуться с автором: так, как привыкли они и их подписчики, на которых контент рассчитан. Не во всех случаях эти читатели деликатны и нейтральны, тем более эмпатичны (особенно если, например, они потратили на вашу книгу деньги, но остались не в восторге), — порой отзыв нужен им, просто чтобы выплеснуть эмоции. Так и рождаются «бездушные картонки», «слитые финалы», «графомания» и «кровь из глаз».
Возможно, это мнение непопулярно, но я считаю, что, приходя к такому читателю, видя нелестное впечатление и обливая человека грязью в ответ, мы нарушаем уже его личные границы. Впрочем, точно так же и он нарушит наши, если придет в «круг замечаний» со своими указаниями, что и где в книге не так. Какие-то интересные дискуссии, если к ним расположены обе стороны, возможны. Но даже здесь стоит учитывать, что вы живете в немного разных мирах, в которых, возможно, единственная точка пересечения — ваша книга. То, что кажется читателю нелогичным, может быть однозначно верным решением с вашей позиции и с учетом вашего знания контекста. Ваш любимый герой может страшно его раздражать. Да и вы, кстати, тоже.
Еще два важных нюанса для тех, кого написанное выше по тем или иным причинам смутило и заставило усомниться в себе.
• Если вы на текущем этапе чувствуете потребность прислушиваться абсолютно ко всем замечаниям, целенаправленно читаете все мнения и ищете точки роста или опоры в каждом, тут нет ничего плохого. Просто будьте готовы, что рано или поздно с ростом количества отзывов и вашего уровня они начнут диссонировать друг с другом сильнее. Будет сложно оценивать свои успехи, зная, что один читатель назвал ваших героев бездушными картонками, а другой похвалил за тонкий психологизм. Скорее всего, именно тогда вы почувствуете потребность отмежеваться и сузить свой круг замечаний.
• И наоборот, если вам хочется опираться только на внутренний авторский компас, тоже честь вам и хвала: для этого нужна смелость. Что, конечно, не значит метлой отгонять от текста редактора или кричать: «Я идеален, оставьте меня», потому что там, где начинается командная работа, правила другие, важно умение строить диалог и доверять. Но то, что происходит в читательском мире, может вас и не касаться. Хотите видеть только положительные отзывы — никаких проблем, это ваше естественное право получать эмоциональную подпитку. Кто бы ни говорил вам, что без замечаний авторы не растут, он недооценивает мощь нашего потенциала. Диалог, в том числе критический, важен прежде всего с собой — вчерашним и будущим. Обезьяна взяла палку не потому, что ей кто-то посоветовал. Ей даже подглядеть было не у кого.
В завершение маленькая мантра, которую, мне кажется, должен повторять каждый автор и читатель, чтобы а) воспринимать замечания спокойнее или б) делать замечания осознаннее. Итак, есть то, что текст нам всем, несомненно, должен: быть книгой. Внимание, я подразумеваю далеко не наличие бумажного воплощения или даже солидной электронной публикации — это заблуждение должно остаться в прошлом как можно скорее, чтобы не сбивать с толку приличных пишущих граждан. Мои критерии книжности другие, и они просты. Текст должен:
• быть грамотным;
• содержать нарратив (то есть рассказывать историю по определенным законам вроде наличия завязки, развития, кульминации и развязки);
• иметь завершение;
• быть связным и цельным.
В общем-то всё. А вот перечень того, что текст никому не должен, но чего почему-то от него все требуют, просто огромен. Перечислю любимые пункты — за них, как и все авторы, я получала пару упреков и мысленно упрекала в них других. Да, грешна, упрекала. Все мы люди. И иногда, когда мы читаем, нам кажется, будто что-то в книжку так и просится, вписалось бы идеально… а его там нет. Печаль.
Итак, в моем понимании текст вполне может, но совершенно не должен:
• Иметь любовную линию. Любовь правит миром, для многих это такой же важный элемент книги, как бульон в супе. Но все меняется; люди уже не ставят отношения во главу угла, спокойно живут без второй половинки и не испытывают чувств к коллеге, соседу или подруге. Истории о нежных чувствах чудесны, но не каждому сюжету они нужны. Некоторым нужны другие: семейные, дружеские, о любви к профессии, к Родине, к Богу, к искусству, к животному… Вспомните вселенную «Мистической корпорации», где очень многое держится на любви Шегги к Скуби Ду. Или «Властелина колец», где правят дружба, братство и любовь к свету.
• Быть полным симпатичных читателю героев. Живых — да. Симпатичных — нет. Это понятие, как мы не раз подтвердили в предыдущем разделе, субъективно. Тут как в жизни: вашу лучшую подругу и начальника, разумеется, ненавидит энное количество человек. А вы вот их очень любите. И чужая ненависть, и ваша любовь зачастую связаны с одними и теми же качествами. Персонаж также не обязан быть хорошим. И перевоспитываться по ходу сюжета не обязан. Но меньше всего он обязан разделять ваши ценности. Для меня Якоб Бах, Холден Колфилд, Пьер Безухов, Карлсон, Печорин, Роланд Дискейн, Венди Дарлинг, весь каст «Тайной истории» и Рон Уизли — самые несимпатичные существа, каких только могла породить природа. Но это не повод обесценивать истории, в которых они действуют.
• Удовлетворять чувство справедливости. Особенно в финале. Справедливость тоже у каждого своя. Иногда хорошие люди не становятся лучше, а деградируют, вспомним «Музыкальный блог Доктора Ужасного», тексты Бальзака или «Тайную историю»: увы, именно эта модель поведения нужна им, чтобы выжить, а не «разумное, доброе, вечное». Иногда плохие дяди побеждают или их вообще не одолеть, вспомним большинство текстов Кинга; они про концепцию бессмертного, засыпающего зла. Один Алый Король чего стоит! Иногда вот ждешь ты, ждешь эпичную развязку… а персонажи, вместо того чтобы бить друг другу морды, просто пообщаются и всё решат. Это, может, не «хорошо», но правильно для конкретной авторской реальности. Лично я очень скептично отношусь к формулировке «слитый финал». В большинстве случаев — если, конечно, нет объективного нарушения законов сюжетостроения — она расшифровывается как «Все вышло не по-моему, фу».
• Выдавать матчасть на каждый чих. Это интересный и спорный пункт, потому что все мы уже поняли: матчасть необходима. Исторические детали, профессиональная рутина, медицинские нюансы — то, что создает атмосферу и погружает нас в быт, р