С потолка капала вода.
— Док, здесь небезопасно.
— Сомневаюсь, что Дэнни догадывался, что это за место. Все было спланировано заранее и исполнено очень хладнокровно. — Мой голос отдавался эхом от темных старых стен.
Марино потянул меня за руку, и на этот раз я не стала упираться.
— Все, что можно, ты сделала. Пойдем.
Мы повернулись и пошли назад, в ночь, по утонувшему в грязи железнодорожному полотну. Под ногами чавкало и хлюпало. Тягучий хлам прилипал к подошвам моих сапог и переливался через военные ботинки Марино. Мы поднялись по замусоренному склону холма, осторожно обходя те места, где оставило кровь катившееся, словно мешок с мусором, тело Дэнни. Кое-где ее смело ветром, поднятым лопастями вертолета, и я подумала, что за это когда-нибудь обязательно ухватится сторона защиты. Я отвернула лицо от бьющих в глаза вспышек фотоаппаратов. Мы молча прошли мимо.
У Марино затрещала рация.
— Хочу посмотреть свою машину, — сказала я.
— Сотый, — бросил он, поднося рацию к губам.
— Докладывайте, сто семнадцатый, — передал кому-то диспетчер.
— Капитан, участок проверил, — доложил сто семнадцатый. — Автомобиля, подходящего под ваше описание, не обнаружено.
— Десять-четыре. — Марино раздраженно опустил рацию. — «Субурбана» Люси возле твоего офиса нет. Что-то я не понимаю. Чушь какая-то.
Мы повернули к Либби-Хилл-парк, потому что до него было недалеко, а нам надо было поговорить.
— Мне это представляется так, — закуривая, сказал Марино. — Дэнни прихватил кого-то по пути. И, по-моему, тут точно воняет наркотой.
— Он не стал бы никого подбирать, потому что ехал на моей машине, — возразила я, сама понимая, сколь неубедителен этот аргумент.
— Перестань. — Марино повернулся ко мне. — Ты же не знаешь, что там было на самом деле.
— У меня не было и нет оснований подозревать его в безответственности, склонности к наркотикам или к чему-либо еще.
— А вот я думаю, что он, как говорится, вел двойную жизнь.
— Мне ничего об этом не известно, — отрезала я, чувствуя, что устаю от разговора.
— А стоило бы узнать, ты же вся в его крови.
— Это не важно.
— Послушай, я только хочу сказать, что так бывает. Люди, которых знаешь, делают что-то, что расстраивает и огорчает тебя, — продолжал Марино. Внизу, под нами, уже раскинулся, мигая огнями, город. — И бывает и так, что те, кого знаешь, хуже тех, кого не знаешь совсем. Ты доверяла Дэнни, потому что он тебе нравился. Ты считала, что он хорошо справляется со своей работой. Но ведь Дэнни мог втихомолку заниматься и чем-то еще. Чем-то таким, о чем тебе знать не полагалось.
Я не ответила, потому что Марино был прав.
— Дэнни — паренек приятный, симпатичный. И вот ему выпадает такой шанс: прокатиться на машине босса, покрасоваться. Соблазн велик, тут бы и самый стойкий не утерпел. Или, может, он просто хотел прикупить дозу.
Я все же склонялась к тому, что Дэнни стал жертвой угонщиков. В последнее время по городу прокатилась волна автомобильных краж, о чем прекрасно знал и Марино.
— Может быть, — согласился он. Мы уже подходили к моей машине. — Но «мерс»-то твой здесь. Зачем уводить кого-то с улицы, расстреливать и при этом оставлять машину на месте? Почему ее не угнали? А может, его за гея приняли? Ты об этом не думала?
Мы подошли к моему «мерседесу», где нас снова атаковали репортеры. Все щелкали фотоаппаратами и выкрикивали вопросы, как будто случившееся было величайшим преступлением века. Не обращая на них внимания, мы обошли мой «S-320» спереди, открыли дверцу и заглянули внутрь. Я пробежала взглядом по подлокотникам, приборной панели, кожаной обивке и пепельнице. Все в порядке. Все на месте. Никаких признаков борьбы, только коврик справа, под пассажирским креслом, немного грязный. Присмотревшись, я заметила слабый отпечаток обуви.
— Здесь все, как было, когда ее нашли? Дверцу открывали?
— Открывали. Она была не заперта.
— Внутрь никто не залезал?
— Нет.
— Этого здесь не было. — Я показала на коврик.
— Чего? — спросил Марино.
— Видишь отпечатки обуви и грязь? — сказала я, понизив голос, чтобы не слышали репортеры. — На пассажирском сиденье никого не должно было быть. Ни когда Дэнни ехал сюда, ни когда машину ремонтировали в Вирджиния-Бич.
— А как насчет Люси?
— Нет. В последнее время она со мной не ездила. Не могу даже представить, кто бы здесь мог наследить после последней уборки.
— Не беспокойся, мы тут все соберем, пройдемся пылесосом. — Он отвернулся и нехотя добавил: — Ты же понимаешь, док, что нам придется ее задержать.
— Понимаю.
Мы направились к той улочке возле туннеля, где не так давно припарковались.
— Мне вот интересно, хорошо ли Дэнни знал Ричмонд, — обронил Марино.
— В моем офисе ему бывать приходилось, — с тяжелым сердцем ответила я. — В самом начале, когда его только приняли на работу, он проходил здесь недельную стажировку. Не помню точно, где он жил, но, кажется, в «Комфорт-Инн» на Броуд-стрит.
Некоторое время мы шли молча, потом я пробормотала:
— Думаю, район вокруг моего офиса Дэнни знал неплохо.
— Да, а значит, знал и это место. Отсюда до твоего офиса, наверно, кварталов пятнадцать.
Я замедлила шаг.
— Послушай, может быть, он приехал сюда вечером просто поесть, перед тем как вернуться домой? Мы ведь ничего не знаем наверняка. Может, у него была совершенно естественная причина.
Около наших машин стояли несколько патрульных и фургончик службы криминальной экспертизы. Репортеры уже разошлись. Я открыла дверцу «универсала» и села за руль. Марино остался стоять, сунув руки в карманы и глядя на меня с недоверчивым прищуром. Он хорошо меня знал.
— Ты же не собираешься заниматься им сегодня?
— Нет. — Я не видела в этом необходимости, да и изводить себя не намеревалась.
— Но домой ехать не хочешь. Я ведь вижу.
— Есть дела. И чем дольше мы ждем, тем больше можем упустить.
— Куда хочешь заглянуть? — Марино не хуже меня знал, как тяжело бывает на душе, когда убивают твоего коллегу.
— Тут поблизости есть несколько заведений, где можно перекусить. «Милли», например.
— Вряд ли. Дороговато. То же касается и «Патрик Генри», и большинства ресторанчиков на Слипе и Шугар-Боттом. Не забывай, деньжат у Дэнни было немного, если только не существовало таких доходов, о которых нам ничего не известно.
— Давай будем исходить из того, что со стороны он не получал ни цента. Предположим, искал такое место, которое находилось бы неподалеку от моего офиса и по пути на Броуд-стрит.
— Есть «По». Он не на Броуд-стрит, но близко к Либби-Хилл-парк. Ну и «Кафе», конечно.
— Я тоже о них подумала.
Когда мы вошли в «По», менеджер как раз выдавал чек последнему посетителю. Прождав довольно долго, мы узнали, что клиентов в этот вечер было мало, и никто из них не подходил под описание Дэнни. Пришлось вернуться к машинам и проехать дальше на восток, в сторону Броуд-стрит, к «Хилл-Кафе» на 28-й улице. Я почувствовала, как участился пульс, — от заведения было рукой подать до той улицы, где нашли мой «мерседес».
Получившее известность благодаря своему чили и «кровавой Мэри», кафе располагалось на углу и на протяжении многих лет оставалось любимым заведением местных копов. Я тоже бывала здесь не раз, обычно с Марино. Типичный городской бар — ни одного свободного столика, колышущаяся пелена дыма, орущий телевизор со старыми клипами Хоуи Лонга.[28] Дайго протирала стаканы за стойкой и, увидев Марино, заулыбалась во весь рот.
— И что это вы наведались сюда так поздно? — спросила она, как будто раньше ничего подобного не случалось. — Где были раньше, когда тут шум поднялся?
— Вот ты мне и расскажи, что за шум? — отозвался Марино, наклоняясь к стойке, чтобы его не слышали остальные. — Как идет бизнес в заведении, где делают лучшие в городе сэндвичи со стейком?
Дайго, гибкая и ловкая чернокожая женщина, пристально посмотрела на меня, словно пытаясь вспомнить, где видела раньше.
— Народу сегодня, как никогда. Я уже с ног валюсь. Могу что-нибудь предложить, капитан?
— Может быть. Узнаешь доктора, а?
Она наморщила лоб, потом в глазах ее мелькнула какая-то догадка.
— Точно. Я вас и раньше тут видела. С ним. Так вы что, женаты? — Дайго рассмеялась, будто ей удалось удачно сострить.
— Послушай, — продолжал Марино, — нас интересует один паренек, который, возможно, заходил сюда сегодня. Белый, стройный, волосы длинные, темные. Симпатичный. Одет в кожаную куртку, джинсы, свитер, кроссовки. На колене — красная скоба. Ему около двадцати пяти, приехал на новом черном «мерседесе» с кучей антенн.
Слушая Марино, Дайго помрачнела, нахмурилась и едва не выронила полотенце. Наверно, ей и раньше приходилось отвечать на вопросы полицейских по поводу разных неприятных дел, и, судя по плотно сжатым губам, она не питала добрых чувств к тем мерзавцам, которым ничего не стоит испортить жизнь приличному человеку.
— Да, знаю, о ком вы говорите, — сказала она.
Мы оба вздрогнули, как если бы рядом выстрелили из пистолета.
— Пришел, думаю, около пяти, было еще довольно рано. Народу почти никого. К ужину еще не подтянулись, несколько человек пили пиво. Как обычно. Сел вон там.
Она указала на освободившийся столик под свисающими стеблями паучника[29] — у дальней стены, рядом с нарисованным на белой штукатурке петухом. Я смотрела туда, где Дэнни ел последний раз в жизни, и думала о том, что он погиб из-за меня. Представляла его — живым, всегда готовым помочь парнем с чистым лицом и длинными блестящими волосами, и мертвым, окровавленным, грязным, распростертым на усеянном мусором склоне холма. Боль пронзила грудь, и я на мгновение отвела в сторону глаза. Потом, собравшись с силами, повернулась к Дайго.
— Он работал у меня, в офисе судебно-медицинской экспертизы. Его звали Дэнни Уэбстер.