— Господи, Тина! Как ты меня напугала, — проговорила она. — Я принесла Филипу кофе и печенье.
Тина подошла и встала рядом.
Кирстен, постучавшись, толчком открыла дверь и первой вошла в комнату. Из-за ее высокой плотной фигуры ничего не было видно, но Тина вдруг услышала, как Кирстен испуганно охнула и уронила поднос. Чашка, блюдце и тарелочка со звоном разбились о каминный экран.
— Нет! — вскрикнула Кирстен. — О нет!
— Филип? — только и вымолвила Тина.
Она обошла обомлевшую женщину и приблизилась к инвалидному креслу у письменного столика. Филип Даррант, по-видимому, только что писал, возле его правой руки лежала шариковая ручка. Но голову он как-то боком уронил на стол. И на затылке у основания черепа виднелся маленький темный ромбик, сочившийся красным на белый воротник.
— Его убили, — проговорила Кирстен. — Закололи. Вот сюда, прямо в мозжечок. Сюда достаточно только вонзить острие — и моментальная смерть.
Она прибавила, повышая голос:
— Я его предостерегала. Я сделала все возможное. Но он вел себя как ребенок, который норовит поиграть с опасными предметами, не понимая, чем это может кончиться.
«Похоже на страшный сон», — мелькнуло в голове у Тины. Она стояла сбоку от Филипа и молча смотрела на него, пока Кирстен пыталась нащупать на его руке пульс, которого не было. О чем он собирался спросить ее? Какая разница… теперь он уже все равно никогда ничего не узнает. Не в силах ни о чем думать, Тина смотрела и машинально про себя отмечала: он писал, вон ручка валяется рядом, но бумаги на столе нет. Ни клочка, ни одной написанной строчки. Тот, кто его убил, забрал листок с записями. Она произнесла ровным механическим голосом:
— Мы должны сообщить остальным.
— Да-да, надо пойти вниз. Но сначала надо сказать вашему отцу.
Они двинулись к двери. Кирстен обнимала Тину за плечи. Тина, оглянувшись, посмотрела на упавший поднос и разбитую посуду.
— Это все не важно, — сказала Кирстен. — Потом можно будет прибрать.
Тина споткнулась. Кирстен поддержала ее.
— Иди осторожнее. Упадешь.
Они побрели в обнимку вдоль коридора. Распахнулась дверь библиотеки. Вышли Лео и Гвенда. Тина сказала ясным тихим голосом:
— Филипа убили. Закололи.
И опять все было как во сне. Потрясенные возгласы отца и Гвенды поплыли по коридору, мимо Тины, по направлению к Филипу… По направлению к Филипу, которого уже не было в живых.
Кирстен отпустила ее плечи и торопливо пошла вниз.
— Я должна сказать Мэри. Только надо как-то ее подготовить… нельзя вот так сразу… Бедняжка Мэри. Какой страшный удар.
Тина медленно побрела следом. Ощущение того, что вокруг туман, какая-то вязкая муть, усилилось, странно кололо сердце. Куда она идет? Она и сама не знала… Все вокруг было словно ненастоящим. Тина подошла к открытой парадной двери и шагнула за порог. И тут она увидела Микки, выходящего из-за угла. Машинально, словно именно к этой цели все время и стремилась, она пошла ему навстречу.
— Микки, — немеющими губами проговорила она. — О, Микки!
Он протянул к ней руки, и она очутилась в их кольце.
— Все хорошо, — сказал Микки. — Я тебя держу.
Но Тина, обмякнув, повисла на нем и медленно опустилась на землю. В эту минуту из дому выбежала Эстер.
— Она в обмороке, — растерянно произнес Микки. — Я ни разу не видел, чтобы Тина падала в обморок.
— Это шок, — сказала Эстер.
— Какой шок? О чем ты?
— Убили Филипа, — ответила Эстер. — Ты разве не знаешь?
— Откуда мне знать. Когда? Как?
— Только что.
Он недоуменно посмотрел на нее. Потом поднял на руки Тину. Вдвоем с Эстер они внесли ее в кабинет миссис Аргайл и уложили на диван.
— Позвони доктору Крейгу, — попросил Микки.
— Вон подъехала его машина, — ответила Эстер, подходя к окну. — Папа уже его вызвал. Я… — Она оглянулась. — Я не хочу с ним встречаться.
Она вышла из комнаты и взбежала вверх по лестнице.
Дональд Крейг вылез из машины и вошел в дом — входная дверь была открыта. Навстречу ему вышла из кухни Кирстен.
— Добрый день, мисс Линдстрем. Что тут у вас случилось? Мистер Аргайл сказал, что будто бы Филип Даррант убит? Я не ослышался?
— Да, так оно и есть, — ответила Кирстен.
— Мистер Аргайл позвонил в полицию?
— Я не знаю.
— Может быть, только ранен? — спросил Дон, поспешив обратно к машине за своим саквояжем.
— Нет, — твердо сказала Кирстен измученным голосом. — Он мертв. Это совершенно точно. Рана нанесена вот сюда. — Она приложила палец к своему затылку.
В прихожую вышел Микки.
— Здравствуйте, Дон. Хорошо бы вы взглянули на Тину, — попросил он. — Она в обмороке.
— Тина? Ах да. Это которая живет в Редмине? Где она?
— Вот тут, в гостиной.
— Зайду к ней, а уж потом поднимусь наверх. — Открывая дверь, он через плечо отдал распоряжение Кирстен: — Укройте ее потеплее и приготовьте горячий чай или кофе, дадите, как только она очнется. Ну да вы и сами все знаете…
Кирстен кивнула.
— Кирсти!
Из кухни медленно вышла Мэри Даррант — Кирсти пошла ей навстречу. Микки стоял в стороне и беспомощно смотрел на них.
— Это неправда, — проговорила Мэри громким резким голосом. — Неправда! Ты все это выдумала. Я его только что видела… Он был жив и невредим. Сидел и писал. Говорила я ему: не пиши! Сколько раз говорила! Зачем он это делал? Почему так упрямился? Почему не соглашался уехать отсюда? Я ведь так хотела, чтобы мы уехали!
Кирсти как могла ее утешала, чтобы хоть немного успокоить.
Из гостиной торопливо вышел Дональд Крейг.
— Кто сказал, что эта девушка в обмороке? — спросил он.
Микки растерянно обернулся.
— Но она потеряла сознание.
— Где она находилась, когда это произошло?
— Рядом со мной… Она вышла из дома и пошла мне навстречу. И вдруг… свалилась.
— Свалилась, говорите? Еще бы ей не свалиться, — мрачно произнес Дональд Крейг. Он устремился к телефону. — Я должен вызвать «скорую помощь». Срочно!
— «Скорую помощь»? — Микки и Кирстен смотрели на него с недоумением. Только Мэри словно остолбенела и ничего не слышала.
— Да, — сказал Дональд, торопливо набирая номер. — Эта девушка не в обмороке. Ей всадили в спину нож. Вы слышите? Необходимо немедленно доставить ее в больницу.
Глава 23
Сидя у себя в номере, Артур Колгари в который раз просматривал свои записи, время от времени кивая своим мыслям.
Да… Теперь он на верном пути. Поначалу он сделал ошибку, сосредоточив все свое внимание на личности миссис Аргайл. В девяти случаях из десяти это было бы правильно. Но тут, похоже, именно тот редкий десятый случай.
Он все время ощущал, что существует некий неизвестный ему фактор. Надо было только догадаться, что это за фактор, выделить его, и загадка была бы решена. Но ему постоянно мешал образ убитой женщины. Это только потом он понял, что убитая — не главное. Подошла бы, в сущности, любая жертва.
Он решил посмотреть на все под другим углом, обратить взгляд к давнему прошлому. И еще раз мысленно взглянуть на Жако… На Жако, не просто как на жертву, на человека, несправедливо приговоренного к тюремному заключению за убийство, которого он не совершил, но на Жако как такового, на Жако как личность. Был ли Жако, согласно понятиям старинной кальвинистской доктрины[263], «сосудом разрушения»? Да, был ли? Несмотря на то что ему были созданы такие условия, о которых можно было только мечтать… Доктор Макмастер, тот считал, что Жако порочен от рождения. Что никакая среда не могла его ни исправить, ни спасти. Справедливо ли заключение доктора? Лео Аргайл склонен был жалеть и прощать своего приемного сына. Как он тогда выразился? «Один из пасынков Природы». Лео Аргайн разделяет современный взгляд на проблему: человека с подобной психикой следует считать больным, а не преступником. Что говорила Эстер? Что Жако всегда был ужасным человеком.
Высказывание по-детски непосредственное. А что говорила Кирстен Линдстрем? Жако был негодяй! Она употребила именно это, прямо скажем, сильное словцо. Негодяй! Тина сказала: «Я его не любила и не верила ему». Так что отзывы всех в общем совпадали. Только у его вдовы, Морин Клегг, было чуть иное к нему отношение. Но она смотрела на Жако только со своей колокольни: Жако был недостоин ее любви, но она поддалась его обаянию и не могла ему этого простить. Теперь же, благополучно выйдя снова замуж, она послушно повторяет то, что думает о Жако ее муженек. Колгари вспомнил, как она подробно описывала некоторые сомнительные дела Жако и приемы, которыми он пользовался для добычи денег. Деньги…
Это слово плясало перед усталым взором Колгари, словно написанное гигантскими буквами на стене. Деньги! Деньги! Деньги! Как лейтмотив в опере. Деньги миссис Аргайл! Деньги, вложенные в дискреционный фонд! Деньги, на которые куплена рента! Остаток имущества, предназначенный ее мужу! Деньги, взятые из банка! Деньги в ящике письменного стола! Эстер, выскочившая из дому без денег в кошельке и получившая два фунта от Кирстен Линдстрем! Деньги, найденные у Жако, которые, как он клятвенно уверял, дала ему мать.
Все складывается в единую четкую схему, составленную из разных мелких подробностей, так или иначе связанных с деньгами.
И безусловно, на этой схеме отчетливо проступает недостающий искомый фактор.
Колгари взглянул на часы. Он обещал Эстер, что позвонит ей в это время. Притянув к себе телефонный аппарат, он назвал в трубку номер.
Наконец послышался ее голос, по-детски чистый и звонкий.
— Эстер. С вами все в порядке?
— О да. Со мной все в порядке.
Он не сразу сообразил, что в ее ответе, в этом странном уточнении, есть какой-то подтекст, и только через секунду или две спросил:
— Что случилось?
— Филип убит.
— Филип! Филип Даррант? — не веря своим ушам, переспросил Колгари.
— Да. И Тина тоже — то есть нет, она жива. Но ее увезли в больницу.