Причуда. В 16:50 от Паддингтона. Испытание невиновностью — страница 33 из 112

Все было продумано очень тщательно. Они уже знали день прибытия де Суза в Хэлмут. Он совпадал с днем праздника. Они подгадали все так, чтобы смерть Марлин и «исчезновение» леди бросали бы подозрение на де Суза. Отсюда и уверения в том, что «он плохой человек», и даже это столь смелое заявление: «он убивает людей». Леди Стаббс должна была исчезнуть навсегда (возможно, спустя какое-то время сэр Джордж должен был «опознать» в какой-нибудь погибшей женщине — естественно, труп которой сильно изуродован, — свою жену, ну а потом новая жена должна была занять ее место. Собственно, «Хэтти» просто приняла бы свой собственный, типично итальянский облик. А пока все, что от нее требовалось — это сыграть в течение полутора дней сразу две роли. С помощью сэра Джорджа это было нетрудно. В тот день, когда я прибыл, «леди Стаббс» до чая якобы находилась в своей комнате. Кроме сэра Джорджа, ее там никто не видел. На самом же деле она, незаметно выскользнув из дома, села на автобус или на поезд и доехала до Эксетера. А оттуда вернулась вместе с одной студенткой (их тут много курсирует в летнюю пору), которой рассказала про вымышленную подружку, которая якобы отравилась несвежим телячьим окороком. Потом она идет на турбазу, снимает номер и отправляется «ознакомиться с окрестностями». К чаю она возвращается, чтобы в облике леди Стаббс появиться в гостиной. После обеда леди Стаббс рано отправляется спать (но мисс Бруис заметила, как некоторое время спустя она тайком уходит из дома). Ночь она проводит в туристском центре, но утром уходит оттуда, чтобы поспеть к завтраку, где снова изображает леди Стаббс. После завтрака она опять удаляется в свою комнату — на сей раз из-за «головной боли». И очень скоро рядом с имением появляется «нарушительница границ» владений сэра Джорджа, и он, увидев ее из окна своей комнаты, гонит ее прочь и, повернувшись, делает вид, что разговаривает с женой, находящейся с ним в комнате. Менять одежду ей было совсем не сложно — шорты и открытая кофточка были надеты под просторное платье, которое очень любила носить настоящая леди Стаббс. Пестрая косынка, загорелое лицо и выгоревшие каштановые кудряшки — это для девушки-итальянки; обильный макияж и шляпа с низкими полями — как у китайских кули, чтобы затенять лицо, — для леди Стаббс. Кто бы мог догадаться, что это одна и та же женщина…

И вот инсценируется финал драмы. Около четырех часов миссис Стаббс попросила мисс Бруис отнести поднос с угощением в лодочный домик. Она сделала это из опасения, что мисс Бруис сама надумает снести Марлин чего-нибудь поесть и заявится в домике в самый неподходящий момент. Потом, выждав время, она зашла в пустую палатку гадалки и, приподняв заднюю стенку, пробралась в беседку среди кустарников, где хранила свой рюкзак. Она прошла к лодочному домику через лес, попросила Марлин впустить ее и задушила ничего не подозревающую девочку. Бросив свою шляпу в реку, она уложила в рюкзак свое цикламенового цвета платье и туфли на высоких каблуках, стерла макияж и вскоре появилась на лужайке с аттракционами в образе студентки из Италии. Там она нашла свою знакомую из Голландии и уехала с нею, как и было запланировано, на автобусе. Где сейчас супруга вашего сына — не знаю. Подозреваю, что в Сохо[117], скрывается у каких-нибудь отщепенцев ее же национальности, которые снабдят ее необходимыми бумагами… Но где бы она ни находилась, полиция все равно разыскивает не студентку-итальянку, а не совсем нормальную, в экзотическом наряде и ярко накрашенную простушку Хэтти Стаббс…

Но бедная Хэтти Стаббс мертва, как вам, мадам, хорошо известно. Я понял, что вы об этом знаете, когда разговаривал с вами в гостиной в день праздника. Смерть Марлин для вас тоже была тяжким испытанием, внезапным ударом — вам, конечно, и в голову не приходило, что все это было спланировано заранее. Однако из ваших слов было ясно — хотя я тогда этого не понимал, — что, когда вы говорили о «Хэтти», вы имели в виду двух разных женщин — одну вы недолюбливали и считали, что «лучше бы она умерла», другую же, ту, о которой вы говорили в прошедшем времени, пылко защищали. Я думаю, мадам, вы очень любили бедную Хэтти Стаббс…

Наступила продолжительная пауза.

Миссис Фоллиат сидела, будто окаменев, в своем кресле. Наконец она встрепенулась и заговорила. И в голосе ее был ледяной холод:

— Вся ваша история, мосье Пуаро, — чистая фантазия. Я даже подумала, не случилось ли что с вашим разумом… Все это только ваши домыслы, у вас нет никаких доказательств.

Пуаро подошел к одному из окон и открыл его.

— Послушайте, мадам. Вы ничего не слышите?

— У меня неважный слух… А что я должна услышать?

— Удары кирки… Ломают бетонный фундамент «Причуды»… Весьма подходящее место, чтобы спрятать труп…

Там, где бурей вырвало с корнями дуб, не нужно было даже копать. А потом — залили это место бетоном — для полной надежности. Но этого показалось мало. На бетонном цоколе была воздвигнута «Причуда»… «Причуда» сэра Джорджа, — тихо добавил он, — «Причуда» владельца Насс-хауса… Странная причуда мертвеца… который на самом деле жив.

Миссис Фоллиат, содрогнувшись, глубоко вздохнула.

— Такое прекрасное место, — сказал Пуаро. — И только одно здесь ужасно… Человек, который им владеет…

— Я знаю, — хриплым голосом проговорила она. — Я всегда знала… Еще будучи ребенком, он часто меня пугал… Жестокий… Безжалостный… Бессовестный… Но он… он же мой сын, и я его любила. Мне не следовало молчать после смерти Хэтти… Ну как я могла выдать своего собственного сына? И вот из-за того, что я смолчала, была убита эта бедная глупая девочка… А потом милый старик Мерделл… Когда же это кончится?

— Убийца так и останется убийцей, — сказал Пуаро.

Она опустила голову и долго-долго сидела, закрыв лицо руками.

Затем миссис Фоллиат из Насс-хауса, в роду которой было немало мужественных мужчин, выпрямилась. Она решительно посмотрела на Пуаро, и голос ее зазвучал официально и отстраненно:

— Благодарю вас, мосье Пуаро… за то, что пришли ко мне и все это рассказали. Не можете ли вы теперь меня оставить? Есть вещи, которые надо переживать без свидетелей…

В 16.50 ОТ ПАДДИНГТОНА4.50 from Paddington 1957 © Перевод М. Макаровой

Глава 1

Миссис Макгилликадди, тяжело дыша, пробиралась сквозь толпу вдоль платформы, стараясь не потерять из виду носильщика, тащившего ее чемодан. Она была низенькая и полная, носильщик — высокий, и шаги его были вдвое шире. К тому же миссис Макгилликадди была нагружена множеством свертков — результат целого дня странствий по магазинам в поисках рождественских подарков. Так что силы в этой гонке были определенно неравными, и, когда носильщик повернул за угол в конце платформы, миссис Макгилликадди все еще семенила по прямой.

В этот час первая платформа была не слишком переполнена, так как поезд только что ушел, но сразу же за ее пределами вы попадали в страшную толчею. Люди беспокойно сновали сразу в нескольких направлениях: к подземке, камерам хранения, кафе, справочным бюро, табло расписаний и к двум выходам, соединявшим вокзал с внешним миром.

Миссис Макгилликадди вместе со всеми ее свертками толкали со всех сторон, но в конце концов она все-таки добралась до платформы № 3 и, положив один из свертков у своих ног, стала копаться в сумке, пытаясь найти билет, чтобы предъявить его суровому стражу в униформе, стоявшему у входа.

В этот момент над ее головой раздался Голос, хрипловатый, но хорошо поставленный:

«В шестнадцать пятьдесят с третьей платформы отправляется поезд, следующий до станции Чадмут с остановками в Брэкхемптоне, Милчестере, Уэйвертоне, Карвил-Джанкште, Роксетере — далее везде. Пассажиров, следующих в Брэкхемптон и Милчестер, просим занять места в последнем вагоне. Пассажирам, следующим в Вэнэй, необходимо сделать пересадку в Роксетере».

Голос умолк, потом что-то щелкнуло, а после небольшой паузы он возвестил о том, что в 16.35 на девятую платформу прибывает поезд из Бирмингема и Уолверхемптона.

Миссис Макгилликадди нашла наконец свой билет и вручила его контролеру, который, пробив его компостером, пробормотал: «Направо — в конец состава».

С трудом одолев длинную платформу, миссис Макгилликадди увидела своего носильщика, который со скучающим видом стоял у вагона третьего класса.

— Вам сюда, леди!

— Я еду в первом классе, — с апломбом произнесла миссис Макгилликадци.

— Сказали бы сразу, — проворчал носильщик, окинув презрительным взглядом серое в черную крапинку твидовое пальто миссис Макгилликадци, почти мужского покроя.

Миссис Макгилликадци сразу ему и сказала, что едет в первом классе, однако спорить не стала, поскольку страшно запыхалась.

Носильщик подхватил чемодан и зашагал к соседнему вагону, где миссис Макгилликадци наконец расположилась, наслаждаясь роскошью полного одиночества. Поезд в 16.50 не пользовался особой популярностью у пассажиров, обычно едущих первым классом. Они предпочитали утренний экспресс или более поздний поезд в 18.40, в котором имелся вагон-ресторан. Миссис Макгилликадци расплатилась с носильщиком, который принял чаевые с явным разочарованием, полагая их более подходящими для пассажира третьего, а не первого класса. Хотя после утомительного ночного переезда с севера страны в Лондон и лихорадочной предрождественской суеты в магазинах она готова была потратиться на поездку с комфортом, но растранжиривать деньги на щедрые чаевые было не в ее правилах.

Облегченно вздохнув, она устроилась поудобнее и открыла журнал. Пять минут спустя раздался свисток, и поезд тронулся. Журнал выскользнул из ее рук, голова склонилась набок, и очень скоро она заснула. Проспав чуть более получаса, миссис Макгилликадци проснулась освеженной. Поправив сбившуюся шляпу, она выпрямилась и стала смотреть в окно на несущийся мимо деревенский ландшафт. Было уже довольно темно — мрачноватый туманный декабрьский день подходил к концу. До Рождества оставалось всего пять дней. Лондон в эту пору был серым и мрачным, но и за его пределами все выглядело таким же унылым, хотя время от времени глаз радовали россыпи ярких огней, когда поезд проносился мимо станций и городов.