Артур внезапно почувствовал, как в нем поднимается волна гнева. «Кому-то же Джек Аргайл должен быть не безразличен, — подумал он. — Кто-то же должен обрадоваться! Почему они не рады? Ну эту девицу еще можно понять. Жако вскружил ей голову, но она никогда его не любила. Вероятно, она вообще не способна кого-либо любить. Но остальные! Отец, сестра, няня… Они-то должны быть довольны. Должны были испытать облегчение, а уж потом начать бояться за себя. Да… Кому-то же он должен быть дорог…»
— Мисс Аргайл? Второй стол.
Артур немного помедлил, наблюдая за ней. Маленькая, тонкокостная, изящная, держится спокойно и деловито. Одета в темно-синее платье с белым воротничком и манжетами. Иссиня-черные волосы аккуратным валиком спускаются на шею. Кожа темная, у англичанок такой не бывает. Значит, это она — та самая девочка-полукровка, которую когда-то удочерила миссис Аргайл.
Девушка подняла на Артура темные непроницаемые глаза. Глаза, в которых ничего не прочтешь.
Голос у нее был низкий, приятный.
— Чем могу вам помочь?
— Вы мисс Аргайл? Мисс Кристина Аргайл?
— Да.
— Меня зовут Колгари. Артур Колгари. Может быть, вы уже слышали…
— Да. Я о вас слышала. Отец мне написал.
— Мне бы очень хотелось поговорить с вами.
Она бросила взгляд на часы.
— Через полчаса библиотека закрывается. Не могли бы вы подождать?
— Конечно. Может быть, выпьете со мной где-нибудь чашку чаю?
— Благодарю вас. — И она обратилась к мужчине, стоявшему позади Артура. — Чем могу вам помочь?
Артур отошел от стола. Побродил вокруг, рассматривая полки с книгами, а больше — наблюдая за Тиной Аргайл. Она была все так же спокойна и деловита. Полчаса тянулись медленно, но наконец прозвенел звонок, и девушка кивнула ему.
— Встретимся на улице через несколько минут.
Ждать ему почти не пришлось. Вскоре она вышла. Без шляпы, в плотном темном пальто. Он спросил ее, куда бы им лучше пойти.
— Я плохо знаю Редмин, — объяснил он.
— Тут есть одно кафе — около собора. Не слишком хорошее и по этой причине менее многолюдное, чем другие.
Вскоре они уже сидели за маленьким столиком. Исхудалая утомленная официантка приняла у них заказ, не выказав при этом ни тени радушия.
— Приличного чаю здесь не дождешься, — сказала Тина извиняющимся тоном, — но я подумала, что вы, наверное, предпочтете место относительно уединенное.
— Да, именно. Хочу объяснить, почему я вас разыскал. Понимаете, я уже встречался с другими членами вашей семьи, включая, так сказать, вдову вашего брата Жако. Вы единственная, с кем я еще не успел поговорить. Ах нет, еще я не виделся с вашей замужней сестрой.
— Вы считаете своим долгом повидаться с нами со всеми?
Она произнесла это безукоризненно вежливым тоном, но в голосе ее чувствовалась холодная отстраненность, от которой Артуру сделалось немного неуютно.
— Не потому, что жажду общения, — сухо произнес он. — И не из пустого любопытства. — «Так ли это на самом деле?» — мелькнуло вдруг у него в голове. — Мне необходимо лично выразить каждому из вас, как… как глубоко я сожалею о том, что во время судебного разбирательства не смог засвидетельствовать невиновность вашего брата.
— Понимаю…
— Если вы его любили… Вы его любили?
Она немного помедлила с ответом.
— Нет. Я не любила Жако.
— Однако, как я слышал от многих, он был… очень обаятельный человек.
— Я ему не доверяла и не питала к нему нежных чувств, — отчетливо и бесстрастно выговаривая слова, призналась она.
— У вас не возникало никаких сомнений в том, что он… простите меня… убил вашу мать?
— Мне и в голову не приходило, что это мог сделать кто-то еще.
Официантка принесла поднос с заказом. Хлеб был черствый, масло несвежее, вместо джема странная затвердевшая масса, пирожные — точно краской разрисованные и на вид несъедобные. Чай жидкий.
Артур отхлебнул-из чашки и сказал:
— Мне дали понять, что мои показания, снимающие с вашего брата обвинение в убийстве, могут иметь неприятные последствия. Могут принести всем вам новые тревоги.
— Потому что вновь начнется следствие?
— Да. Вы уже об этом думали?
— По-моему, отец считает, что это неизбежно.
— Сожалею. Искренне сожалею.
— Почему, доктор Колгари?
— Мне невыносима мысль, что я могу ввергнуть вас в новые неприятности.
— Но если бы вы смолчали, вы были бы недовольны собой?
— Конечно. По-моему, восстановить справедливость — дело чрезвычайно важное. Но теперь… я начинаю думать, что, возможно, есть еще более важные вещи.
— Например?
Он сразу подумал об Эстер.
— Например, защитить невиновных.
Глаза у девушки стали еще более непроницаемыми.
— О чем вы думаете, мисс Аргайл?
Она немного помолчала.
— Помните, как сказано в Великой хартии вольностей:[243]«Никому не будет отказано в справедливом суде».
— Понимаю, — сказал он. — Таков ваш ответ…
Глава 7
Доктор Макмастер был старик с кустистыми бровями, серыми проницательными глазами и упрямо вздернутым подбородком. Откинувшись в потрепанном кресле, он внимательно разглядывал гостя. И похоже, остался доволен тем, что увидел.
У Артура доктор тоже вызывал симпатию. Кажется, в первый раз после возвращения в Англию он, похоже, встретил человека, который способен будет понять его чувства.
— Благодарю вас, доктор, что согласились меня принять.
— Право, не за что! С тех пор, как я ушел на покой, просто умираю от скуки. Мои молодые коллеги внушают мне, что я должен сидеть сиднем и лелеять мое старое слабое сердце, но это не по мне. Нет. Послушаешь радио — сплошная болтовня, посмотришь телевизор — и то по настоянию экономки — сплошные фильмы. А я человек деятельный, привык изнурять себя работой. Не могу смириться с бездельем. Читать тоже долго не могу — глаза устают. Поэтому не извиняйтесь за то, что отнимаете у меня время.
— Прежде всего мне бы хотелось, чтобы вы поняли, — начал Артур, — почему я никак не оставлю всю эту историю. Казалось бы, миссию я свою выполнил: засвидетельствовал невиновность несчастного молодого человека, ставшего жертвой моей временной потери памяти. Теперь самое разумное — уехать и забыть обо всем. Ведь так?
— Как сказать, — заметил доктор Макмастер и, помолчав, спросил: — Вас что-то тревожит?
— Все тревожит Видите ли, мое признание было принято совсем не так, как я ожидал.
— Вот в этом как раз нет ничего удивительного. Такое сплошь и рядом встречается. Мы ведь все загодя в уме репетируем, не важно, что именно будь то консилиум с коллегами, предложение руки и сердца любимой женщине, встречу с однокашником после каникул… А на деле все часто происходит совсем не по нашей схеме. У вас все было продумано — что скажете вы, что вам ответят. Ан нет, не тут-то было — и ваши слова не те, и ответы другие. Наверное, поэтому вы и огорчаетесь.
— Да, наверное.
— Чего же вы ожидали? Что они будут перед вами распинаться в благодарности?
— Чего я ожидал… — Артур задумался. — Обвинений? Возможно. Негодования? Весьма вероятно. Но все-таки и благодарности тоже.
Макмастер хмыкнул.
— Стало быть, никакой благодарности, как, впрочем, и особого негодования не было?
— В общем… да, — признался Артур.
— А все потому, что вы многого не знали, пока не приехали сюда. Так что же привело вас ко мне?
— Хотел бы понять, что это за семья. Я располагаю только общеизвестными фактами. Славная бескорыстная женщина делает все, что в ее силах, для своих приемных детей. И при этом еще самоотверженно трудится во благо общества. Словом, удивительная, редкая личность. Второе же действующее лицо — трудный ребенок, потом трудный подросток и, наконец, молодой человек, не раз преступавший закон. Вот все, что мне известно. Но я не знаю ничего о самой миссис Аргайл.
— Вы верно рассудили, — одобрительно заметил Макмастер. — Попали в самую точку. Расследуя убийство, всегда стоит задуматься о том, что представляет собой личность убитого. Обычно же все стараются выяснить, что было на уме у убийцы. Вероятно, вы считаете, что миссис Аргайл из тех женщин, которых просто не за что убивать.
— Так считают все, насколько я знаю.
— С точки зрения общепринятых правил морали, вы совершенно правы, — сказал Макмастер, потирая нос. — Но, если не ошибаюсь, китайцы считают, что благотворительность скорее грех, чем добродетель. В этом что-то есть, знаете ли. Благотворительность искажает отношения между людьми. Связывает по рукам и ногам. Окажите кому-то услугу, и вы почувствуете расположение к этому человеку, чуть ли не любовь. А он, чувствует ли он к вам такое же расположение? Любит ли он вас? В принципе, конечно, должен. А на деле?
Доктор помолчал.
— Ну так вот, — снова заговорил он, — посмотрим, что получается. Миссис Аргайл с полным основанием можно назвать безупречной матерью. Но она переборщила с благодеяниями. Вне сомнения. Во всяком случае, всегда демонстрировала свою готовность облагодетельствовать.
— Дети у нее приемные, — вставил Артур.
— Да. И по-моему, в этом вся загвоздка. Посмотрите на кошку. Как яростно она защищает своих котят, бросается на каждого, кто смеет к ним приблизиться. Но проходит неделя, и кошка снова начинает жить своей собственной жизнью. Уходит от котят, отдыхает от них, охотится. Если котятам что-то угрожает, она приходит на помощь, но она уже не прикована к ним постоянно. Она с ними играет, но стоит кому-то из котят слишком уж расшалиться, она тут же задаст неслуху хорошую трепку и покажет, что хочет отдохнуть. Понимаете, у кошки природа берет свое. Котята подрастают, и она все меньше о них печется, а мысли ее все больше занимают соседские коты. В природе такая модель поведения — норма для любой особи женского пола. Множество девушек и женщин с развитым материнским инстинктом стремятся выскочить замуж главным образом потому, что, даже не отдавая себе в этом отч