Некоторое время вокруг меня была тишина. Я только чувствовала, как теплеет широкая ладонь и как от этого становится неприятно моей коже. Еще немного — и останется ожог. Я честно попыталась докричаться на мыслеречи до черноволосого, подать хоть какой-то знак, что я не дракон — и мне больно! Но, куда там, все попытки утонули в пустоте вокруг.
Раскаленная ладонь резко отдернулась, а я облегченно выдохнула, мысленно, конечно.
— Нет! Боги, о нет! Нет, я не могу тебя просто так потерять! Боги, пожалуйста, только не сейчас! — в его почти что стоне, было столько отчаянья, что я это ощутила даже сидя здесь, в подвалах собственного естества.
Он не лгал, а действительно стенал, действительно боялся.
С чего бы это? Я настолько озадачилась, что даже простила ему испорченную кофту. Я не настолько люблю красивые сказания со счастливым концом, да и никогда их не любила, хотя наша кухарка искренне пыталась мне привить любовь к этому виду легенд. Мы знакомы два дня, трижды или четырежды имели короткие беседы, во время которых оставили друг о друге не самые лучшие мнения. Я его унизила дважды и при посторонних, чего драконы не прощают и не забывают, как, впрочем, и аристократы вообще! Я действительно дважды его ударила! А единожды, даже при оборотнях, а какому дракону это может понравиться? И у него, уже есть женщина, весьма и весьма эффектная женщина…
Так с чего бы, вдруг, после всего этого, фактически посторонний мне разумный будет испытывать такие чувства?! Даже если предположить, что он решил за мной приударить с целью заполучить артефакт особой сложности, то этого можно добиться и куда меньшими затратами и нервами. Так чего ему от меня надо?
— Я надеюсь, что это поможет! — сдавленно прошептал дракон. — Вернись ко мне, дарэай!
Какое-то до боли знакомое слово. Я точно его где-то слышала, но никак не могла вспомнить — где.
Дракон обхватил мое лицо своими раскаленными ладонями и надавил большими пальцами на подбородок, а еще через секунду я почувствовала, как горячее дыхание опаляет мои холодные губы и горло. Нет, мужчина не стал целовать меня. Просто его рот был так близко от моего, что дыхание дракона обжигало не хуже заклятья.
Я успела почувствовать, как горячие ладони на моем лице стали стремительно остывать, обжигая уже не жаром, а льдом. А в следующее мгновение — пустота вокруг меня взорвалась всеми оттенками алого, оранжевого и желтого. Магия, огромное, просто гигантское количество огненной магии. Только эта магия была как бы и не совсем огненной. Она не опаляла, не уничтожала, как было бы с обычной огненной силой. Эта была не просто стихией, а скорее живой, почти разумной, живительной энергией.
Она скручивалась вокруг меня в гудящие и потрескивающие потоки, обволакивала, напитывала и при этом заливала собой все пространство вокруг. За считанные мгновения я оказалась не в черной пустоте, а внутри извергающегося жерла жизни. Только если жизнь артефакторов была плавной, не уничтожающей иные энергии, то эта мощь легко вытесняла все прочее — и заполняло все собой. Эта энергия не была предназначена для того, чтобы с кем-то уживаться. Она должна была победить, выстоять в любой битве за само право на существование. Такой ее создавали, такой она была всегда, и такой она попыталась сделать и меня.
Честно говоря, в первый момент я опешила и растерялась. Каюсь, не сразу догадалась, что это за живительная сила, а потому она едва не захлестнула меня, едва не подчинила и едва не поглотила, изменяя под себя и свои представления о бытии. И у нее, несомненно, удалось бы меня уничтожить и занять все пространство моего естества, если бы я не имела многолетний опыт жизни с Белой Пеленой.
Никогда не думала, что скажу это, но в тот миг, когда во мне проснулась-таки сила воли и жажда жизни, вместе с желанием разорвать в клочки дракона, я была готова возблагодарить проклятье за то, что оно у меня есть, и дало бесценный опыт борьбы воли и мощи магии.
Сквозь гул магии я отчетливо разобрала собственный истошный вопль. Тело реагировало на борьбу двух сил за одно место, как умело. Еще с минуту у меня ушло на то, чтобы усмирить огненную стихию. У любой энергии, будь то дар или просто выброс магии, есть одно неоспоримое достоинство — покорность воле. Теоритически любую мощь можно покорить и обуздать, даже ту, что создает Вселенные. Достаточно только указать силе на ее место и показать себя хозяином. У меня ушло непозволительно много времени на то, чтобы тугие жгуты живого огня присмирели и покорились. Учитывая, что мне предстоит обуздывать куда большие потоки, при создании Многовековых артов, я просто бездарь.
Но, через минуту или две истошных воплей, моя тушка все-таки перестала изгибаться в причудливых позах и орать не моим голосом. Пришлось потратить еще полминуты, чтобы тело расслабилось и затихло. В пламени уже моей магии увидела, как бы со стороны, словно через тень, что происходит вокруг моей оболочки.
Для начала стоит отметить, что ни кофты, ни чулок на мне больше не было. Сгорели, оставив на теле черные разводы сажи. От юбки только обрывки и ломкая труха. Целыми остались только зачарованные сапоги и корсет. Остальное, увы, безвозвратно утеряно. На щеке тонкая струйка собственной слюны, что не обрадовало. Кровать, простыни и подушки тоже подпалило огнем. Да, как оказалось, черноволосый уложил меня на широкой, раза в полтора больше, чем у меня, кровати. Сейчас ее только выбрасывать…
Приказала огню отстраниться от бывшего хозяина — и расплывчатая картинка магофона мира отошла назад от меня и вниз, то есть эманации моего огня оказались где-то под потолком. Я почти сразу узнала в пространстве комнату общежития. Нет, эта комната была намного больше моей, но что-то общее было. Большие окна, занавешенные тяжелыми портьерами, в стенах кристаллы испускающий белый свет. Пол без ковров. Дверь темная со светлыми ставками. Три шкафа того же вида, что и входная дверь. Два больших стеллажа с книгами и свитками. Неглубокий секретер со множеством ящичков. В одном из углов два сундука. Большой обеденный стол, пять стульев, имелось две кушетки, больше похожих на диваны, один рабочий стол, сейчас заваленный бумагами. Еще хорошо чувствовалось, что комната мужская. У входа валялись седельные сумки, грязные сапоги и плащ.
У меня назрел очередной важный вопрос: что я делаю здесь, а не у целителей?! Перевела взгляд на дракона, к которому скопилось слишком много.
Стоило телу перестать изгибаться в корчах, как Нирбас сгреб меня в охапку, прижал к себе и сполз на пол, уткнувшись мне в волосы лицом. Мужчину била крупная дрожь и он даже не пытался ее сдержать. Дракон хрипло что-то шептал на драконьем, но так тихо, что даже фактически утыкаясь ухом в его губы, я не смогла разобрать ни слова. Присмотрелась и увидела, что все крупные каналы в теле мага истончились почти до истощения, а мелкие (в конечностях и прямо под кожей) стали почти незаметными. Относительно целой осталось только та магия его дара, что клубилась и жалась к вместилищу второй ипостаси.
Мысленно вздохнула — и приказала магии вытаскивать меня из этого колодца. Хватит, отдохнула уже!
Через несколько секунд я ощутила всю гамму ощущений, которые уже испытала, только если раньше это были лишь отголоски, то теперь я точно была внутри тела, так сказать, на его поверхности или сразу под кожей. Это уж как кому удобно считать и называть. Первый осознанный вздох через обожженную грудь и сорванное, к Тлену, горло, дался с трудом. Потом пошло легче и проще. А еще через какое-то время мне-таки удалось разобрать, что шептал дракон одними губами — он молился.
Еще с минуту ушло на то, чтобы мысленно проверить сохранность мышц и костей. Но, я — это все еще была я и тело, как не странно тоже мое. В конце концов, не сдержалась и тихо застонала.
Нирбас вздрогнул, причем так явно, что меня аж подбросило у него в руках.
— Лина? — напряженно спросил он.
Разлепила веки и встретилась с пылающими от маговзора глазами дракона. Маг всматривался в меня так пристально, что я окончательно уверилась: он тоже сомневался, что его «подарок» меня не сожрет.
— Да, — просипела я.
Нирбас еще недолго буравил меня своими океанами глаз.
— Слава всем Богам! — выдохнул он, наконец.
Облегченно прикрыл веки, а потом ухватил меня за лицо и так впился губами, что мне показалось — сломает зубы, до боли, почти до крови.
Я дернулась, но он только еще сильнее прижал мое лицо к своей груди, а второй рукой зажал руки. Я могла поколотить ногами по полу, но только и всего. А смысл? Сейчас у меня не было сил даже на то, чтобы пройти пяток шагов. Слаба, как новорожденная химера.
Пока дракон выражал свой восторг от того, что я все-таки не скопытилась, хотя были все шансы, у меня возникло немного грустное и, мягко говоря, неоднозначное чувство.
Мой первый поцелуй случился при таких странных, совсем не красивых обстоятельствах. Когда я грязная, почти голая, на коленях у не совсем здравомыслящего мужчины и в момент, когда у меня, в прямом смысле, все болит.
Как-то не так я себе это представляла. И не то, чтобы я вообще об этом фантазировала, но мне думается, что у других оно, все же, как-то иначе происходит. И не то, что бы мне совсем не понравилось, нет. Нирбас через некоторое время перестал делать мне больно — и поцелуй стал почти нежным, но все же…
Я надеялась, что первый поцелуй, как и первый раз, у меня случится по моему желанию, с тем, кого я выберу, а не в момент моей слабости и не с демонстрации силы и мужского превосходства.
Хотя, с другой стороны: я могу сколько угодно отбрыкиваться, сколько угодно думать, что я сильная и достаточно ловкая, но всегда будет кто-то сильнее меня. И всегда найдется тот, кто укажет мне, что я всего лишь слабая девчонка. Сейчас был именно такой момент. Сейчас, вместе с приятной истомой от поцелуя, внутрь проникала и горечь от осознания собственной слабости. Мне наглядно показывали, что уважение моих желаний будет ровно до того момента, пока эта игра будет устраивать более сильного, а как только ему надоест — меня скрутят, зажмут и укажут, где я должна быть. Стало мерзко на душе…