– Могу поспорить, что этой девушкой была Радойка. Мы же знаем, что она не вылезала от Надьи.
– Запудрила мозги девке своими глупостями, – заворчал Слободан.
– И возможно, Радойка упала с горы на глазах Надьи, раз они вместе ходили в горы.
– Или… – Лис помедлил. – Или Надья видела, кто столкнул Радойку со скалы.
Саша не успела ответить, что и сама думает так же, отвлекли крики с улицы.
Женщина истошно голосила, мужчины успокаивали, громко кричали дети.
– Пойду, посмотрю, – поднялся Слободан.
Все потянулись за ним, но он махнул рукой: – Разберусь сам.
Вернувшись, расстроенно покачал головой.
– Видно, не соврал Драган. Бешеный волк объявился.
Оказалось, что семеро детей, четыре мальчика и две девочки от девяти до тринадцати лет под предводительством тринадцатилетнего Войи, местного трудного подростка, с которым не справлялись родители, отправились в лес несмотря на категорически запреты. Впрочем, недалеко ушли. Как рассказывают дети, внезапно стих ветер, даже листья на деревьях перестали шевелиться. Младшая девочка испугалась и заплакала, зачинщику тоже стало не по себе, но он пытался уговорить друзей идти дальше. Внезапно затрещали кусты, из них выскочил громадный зверь. Детей спасло то, что Войя не растерялся, велел всем держаться вместе. Старшие мальчики пошли в лес с большими сучковатыми палками и теперь выставили палки вперед; девочки начали бросать камни с дороги. Зверь некоторое время стоял, глядя на них, потом развернулся и убежал.
– Может, придумали?
– Нет, мужики с ружьями уже сходили на то место, никого не нашли, но отпечатки лап крупной собаки или волка заметны отчетливо.
– Странно. Он напал на Драгана, охотника с ружьем а на мелюзгу не стал. А как выглядел зверь?
– Описывают по-разному. Младшие девочки рассказывают, что это чудовище: шерсть дыбом, глаза горят, размером с теленка. Мальчики говорят, что просто большой волк. Но страшно стало всем, даже у Войи спеси поубавилось. Теперь сидят по домам, наказанные.
– Повезло компании, что был с ними местный хулиган. Разбегись они по лесу, кто-то точно стал бы добычей зверя.
– Прямо Жеводанский зверь… фильм такой был.
Несмотря на жаркий день, Саше стало не по себе. Словно разом похолодало, а солнечный свет померк. Ведь она тоже слышала, как бежала у коттеджа большая собака прошлой ночью. А потом… тут девушку передернуло. Потом летучая мышь огромных размеров смотрела на нее через стекло. Или у нее как у местной ребятни от страха все увеличилось в размерах?
– Эти ваши… – она вдруг вспомнила, как называла оборотня виларка, потому что слово это нельзя произносить, а о нем нельзя помнить, – эти ваши «непомники» только в волков и бабочек превращаются?
– Опять сериалы? – Засмеялся Дамиан. – В кого еще они должны превращаться?
– В летучих мышей…
– У нас говорят, что вукодлак превращается в черного зверя, а крестник – в белого. А уж в какого именно, не известно. – Ответил отец Слободан.
– Оче Слободане, и ты туда же! – Рассмеялся Дамиан.
– Да ну вас! – махнул рукой старый священник. – И меня заразили эими глупостями.
– Давайте-ка забудем о сказках, и навестим нашего потеряшку Йована. Пока мы ищем его в Жабляке, он, возможно, преспокойно сидит дома!
***
Дом Йована ничем не отличался от других домов на улице, такой же двухэтажный, простой. У нас в России в садоводческих товариществах дома поприличнее, – подумала Саша. Уж очень ветхо смотрелось темное, словно мокрое дерево.
На самом деле дома были вполне крепкими, просто такое дерево непривычно русскому глазу.
На стук никто не открыл.
– Смотрите, дверь в сарай не заперта. – Лис нахально отправился осмотреть чужую собственность, Дамиан не отставал.
Лис первым исчез в сарае, за ним Дамиан и тут же сунулась Саша. Но Дамиан тут же вновь появился в дверях:
– Не надо тебе на это смотреть.
Саша вздрогнула, но все равно попыталась войти. Странно, что Дамиан ее пропустил.
В первый момент девушка не поверила своим глазам. В сарае… не было ничего. Наваленный в углу хлам, несколько больших пустых бутылей из-под вина и одинокая метла, прислоненная к стене.
Она снова обвела взглядом сарай. Обернулась, и увидела довольные лица Бальери и сербского монаха. Так Дамиан решил подшутить? На глаза даже слезы выступили, слов не было.
– Да вы… да вы… да как вам не стыдно! Ну нельзя же так!
Ладно серб, но Лис-то знает, как полезна она была в расследованиях, и он туда же, стоят, лыбятся, довольные.
– Аликс, простите… вы просто совсем другая, непривычная, хотелось немного вас взбодрить. в Италии вы бы уже со всей деревней познакомились, все сплетни знали, и море версий сплели. А здесь вы словно потухли. Не обижайтесь. но я вас просто не узнаю!
– А как я могу знакомиться и разговаривать, если мы здесь друг друга не понимаем. Они говорят по-сербски, я – по-русски, здесь все не так, даже не так, как в России. – Она все еще обижалась. – Мы здесь привязаны к Дамиану и его машине, шагу без него ступить не можем, но главное – к переводу. И то я познакомилась с Невеной, иначе бы вы про Надью ничего и не знали! Она тут тридцать лет прожила, а шифровалась, я за полчаса узнала больше, чем ее земляки за столько лет!
– Аликс, не кипятитесь! Мир?
Дамиан тоже состроил виноватую физиономию:
– Мир? Не обижаешься? Врѐдна жѐна!
– Я еще и вредная? – Саша чуть не обиделась снова, но Дамиан тут же объяснил: – Это комплимент, я сказал, что ты полезная женщина!
Они вернулись к дому. Обошли вокруг. Одно из окошек на втором этаже оказалось открытым.
– Что же Йован, так и оставил окно? – Дамиан снова постучал в дверь.
Тишина. Но показалось, что внутри слышно какое-то движение.
– Йован, то я, архимандрит Дамьан, отвори! – эти слова и по-сербски были понятны.
Послышались шаги, дверь распахнулась и на пороге появился учитель Йован. На шее налеплен пластырь, но заметно, что царапины почти прошли.
– Что же вы не открывали? Мы долго стучали.
– Что вам надо?
– Мы волновались, искали вас в Жабляке, вы исчезли, никому не сказав ни слова.
– Я не хочу никуда ехать и ни с кем разговаривать. Имею право оставаться дома. Как только починят машину, уеду на побережье.
– Вас и в деревне никто не видел.
– Я не выхожу. Мне хватило той ночи.
– Мой дом-моя крепость? Спрятались?
– Мое дело, хочу- и прячусь.
– Окошечко вот только…
– Что окошко?
– Не затворили. Никто не заберется?
– Что вы от меня хотите? Мое дело, закрывать окно или нет.
– Брешь в вашей крепости!
– Уходите отсюда, я не обязан с вами разговаривать.
– Может, вы не так боитесь оборотня, как рассказываете?
– Вы видели! Вы видели меня в ту ночь! Я еле вырвался! Вас бы на мое место, вообще убежали бы отсюда, из этих проклятых гор!
– А может, это вы видели?
– Не понял?
– Может, это вы видели того, кто нанес эти царапины?
– Вы с ума сошли! Убирайтесь отсюда!!
***
– И в полицию ведь не сообщишь. Раз сам не стал подавать заявление. Дамиан остался на ужин, и тетка Ана расстаралась. На середину стола она водрузила пуньену тиквицу – большую тыкву, фаршированную мясом и рисом, и запеченную в печи. Рядом пристроилась тарелка с несчетным количеством кальмаров на гриле, дольками лимона и жареными перцами.
– Как, как это все можно съесть? – Жаловалась Саша, которая совсем недавно ругалась, что ее в этой поездке не кормят. – Слушайте! – вдруг округлила она глаза. – Я удивлялась, что все здесь медленно, даже заунывно как-то.
Дамиан удивленно поднял брови:
– Заунывно?
– Ну, я хотела сказать уж очень неспешно, лениво.
– Полàко!
– Что?
– Неспешность. так это здесь называется. И в Сербии тоже.
– Так вот! Неспешно, тягуче, но… но мы же здесь всего пять дней! Как в такой нудности столько событий могло случиться за пять дней, а я даже не заметила? Мне казалось мы тут две недели уже, а мы… всего пять дней! Две ночи на побережье и сегодня третья ночь здесь. Как??? Это какая-то иллюзия!!
– Балканы! – как и много раз до этого ответил Дамиан.
Тетка Ана появилась с подносом, на котором запотевшая бутылка айвового дуньевача соседствовала с рюмками. Рюмок оказалось пять на троих.
Не дожидаясь вопроса Ана кивнула на дверь. Там уже приглаживал волосы перед зеркалом отец Слободан, а рядом мялся красивый и представительный мужчина далеко за шестьдесят, он кого-то сразу напомнил Саше.
– Се́дите, мо́лим вас. – Дамиан пригласил к столу.
– Хва́ла на го́стопримству, – поклонился незнакомец.
Дальше разговор пошел на смеси языков, от чего у Саши – конечно от этого, совсем не от 45 градусной ракии! – зашумело в голове.
– Лекар Милован Ковачевич. Милко. – представился незнакомец.
– Милко- врач из Жабляка, – объяснил отец Слободан. Он приехал ко мне сегодня поговорить.
– А ведь я видела вас! – Вспомнила Саша. – Вы были на похоронах тетки Надьи, но стояли в стороне. – Точно, вот откуда знакомо его лицо, но тогда девушка побежала за Невеной и на остальных не обращала внимания.
– Живѐли! – все подняли рюмки. Саше этот традиционный тост очень нравился, в нем слышалось что-то и про жизнь, и про здоровье, и про «вопреки всему», в общем, живы будем-не помрем.
Оказалось, что Милко уже несколько лет был другом сердечным тетки Надьи. Женщина отказывалась афишировать их связь, и сама ездила к вдовцу-доктору в Жабляк; сюда, в деревню, он за все годы лишь пару раз и приезжал.
– Я и замуж звал, но она все о своей миссии твердила.
– Какой миссии?
– Я не знаю, как объяснить…
– Вы про девушку Радойку, которую должны встретить феи?
– Вы знаете???
– Да, она рассказала сестре, а сестра племяннице, дочери Надьи.
– Я видел дочь на похоронах. И подошел к ней потом, после поминок, увидел на автобусной остановке и подошел. Она – Надья – говорила, что очень любит свою дочь и виновата перед ней. Она так плакала, когда рассказывала о дочери.