Внезапно где-то наверху солнце вырвалось из-за туч: множество ярких лучей пронзило джунгли.
Перед изумленным Десенем возникла бесконечная колоннада: столбы света, строго параллельные и расположенные в каком-то неуловимом порядке, поддерживали зеленую твердь леса.
Еще ни разу за долгие годы своих путешествий Дееень не видел ничего подобного. Забыв о том, что нужно спешить, он рассматривал гигантский зал с ослепительными колоннами.
Прошелестел ветер. Колонны дрогнули, сузились. Теперь они были похожи на льющиеся сверху золотистые струи: в лучах переливалась, кипела, искрилась мошкара. Дееень подумал, что красота, наверное, непостижима, если самое волшебное зрелище можно сделать из простых лучей света и мошкары!..
Новый порыв ветра раздробил лучи. Они потускнели и быстро погасли. Дееень знал, что джунгли навсегда останутся в его памяти такими, какими он увидел их в эти короткие минуты-.
Расчищая ножом путь, он добрался до невысокой кокосовой пальмы, вскарабкался по лианам наверх и сорвал молодые орехи.
Из-за широких листьев рафинофора .высунулась остренькая обезьянья мордочка; черные глаза ошеломленно уставились на человека.
- Не бойся, - сказал Десень, и обезьянка, пискнув, скрылась.
Лишь исключительное сочетание условий - определенная высота леса, какое-то особое расположение наблюдателя относительно деревьев и солнца могло создать солнечную феерию. Десень с сожалением покидал это место. Он думал о том, что лучи, проникнув в глубину, высветили душу джунглей. Быть может, так действует и бальзам, открывая в человеческой душе нечто непостижимое?
...Сорок одна минута.
Миар продолжал рисовать чертиков. Но что-то изменилось в рисунке Десень это заметил и подошел ближе.
Порядок нарушился: чертики были причудливо разбросаны по листу. Некоторые из них держались за руки, образуя цепочки.
- Черти, кажется, разбираются в химии, - сказал Десень. - Вот шесть чертей взялись за руки. Чем не бензольное кольцо? И тут еще два таких кольца... Послушайте, Поль, да ведь это фенантреновая группа!
- Я рисовал, ни о чем не думая, - ответил Миар, внимательно разглядывая рисунок. - Только чтобы занять время. Фенантреновое кольцо? Да, похоже. Очень похоже. Бог мой, Жерар, - голос у него дрогнул, - это может быть формулой морфина...
- Вы что-нибудь понимаете? - спросил Десень.
- Здесь должны быть две гидроксильные группы... Здесь и здесь. Полгода искать и не увидеть такой возможности! Я нащупывал эту формулу еще до отъезда и сейчас отчетливо вижу...
- Вы забыли про бальзам, - перебил Десень.
- Бальзам? Что вы хотите сказать, Жерар?
Десень не ответил. Так всегда, думал он, мы не предусматриваем даже самых простых вариантов.
Надеемся, что решение можно будет принять по ходу дела.
И в спешке ошибаемся. Не следовало напоминать о бальзаме. Надо было наблюдать, только наблюдать.
- А ведь вы правы, - сказал Миар, вставая из-за стола. Он смотрел на Десеня невидящим взглядом и, казалось, к чему-то прислушивался. - Это бальзам. И если бы вы теперь спросили, что я чувствую... Ясность мышления вот что. Как будто бальзам смазал там шестеренки, - он постучал по лбу, - и они завертелись быстрее, лучше... Бог мой, этому бальзаму цены нет!
Десень взглянул на часы. Сорок четыре минуты.
- ПЬтом может наступить упадок сил, - сказал он.
- Ни в коем случае! Вы же видели на мышах: депрессии не бывает. Нам нечего опасаться, давайте продолжим опыт. Я принял мизерную дозу. У этого питья отвратительный вкус, но чего не вытерпишь ради науки... Давайте увеличим дозу вдвое, а? Что вы на это скажете?
Он быстро ходил из угла в угол, почти бегал. Впрочем, такова была его обычная манера.
- Я не понимаю вас, Жерар, - продолжал он. - Все шло так хорошо - и вдруг вы хотите прервать опыт. Почему?
На полке, совсем близко от Десеня, стояли две одинаковые склянки с узкими бумажными наклейками - красной и синей.
Склянки вздрагивали от резких шагов Миара.
- Опыт закончен, - сказал Десень. - Примите нейтрализатор, и разберемся в результатах.
- В чем тут разбираться? Бальзам усиливает мыслительные способности ясно и так. Подумайте, Жерар, я вывел формулу морфина, не замечая даже усилий! За сегодняшний вечер мы решим дюжину таких задач. Представляю физиономию Пшорра - он тоже ищет формулу морфина...
- Вы ошибаетесь, Поль, считая бальзам усилителем мыслительных способностей.
- Но формула, вот эта формула, - Миар подбежал к столу и ткнул пальцем в лист бумаги. - Как вы можете утверждать...
- Могу, Поль. Я думал об этом раньше - и был на шаг от догадки. Я наблюдал за вашими мышами. А теперь я вижу, как бальзам действует на человека... Успокойтесь и выслушайте. Дело намного сложнее, чем вам кажется. Бальзам - универсальный усилитель. Он усиливает все особенности характера. Не знаю даже, как сказать: характера или ума. Так или иначе - он усиливает все качества. Именно это делает его действие непостижимым. Пожалуйста, не перебивайте, Поль... Из обычного человеческого "я" бальзам делает "Я" большое, даже грандиозное. Да, бальзам способен превратить талант в гениальность. Зато из человека с едва ощутимыми задатками жадности бальзам сделает Шейлока. А человека, едва склонного к подозрительности, он превратит в Отелло... Мне трудно это сформулировать, вы улавливаете мою мысль, Поль? Этот бальзам... так действуют некоторые фотографические реактивы: усилитель делает изображение более резким, а закрепитель фиксирует это контрастное изображение. Настолько ли хорош современный человек - вы, я, любой, - чтобы усилить... не знаю, как сказать, спектр наших качеств, что ли, и закрепить, навсегда закрепить в усиленном виде?
- Сегодня вы многословны, мой друг. Можно сказать короче. Допустим, формула человеческого сознания а плюс b плюс с. Тогда действие бальзама...
- Но почему так примитивно, почему только "а", "Ь", "с"?
- Бог мой, на самом деле в формуле могут быть сотни величин. Это не меняет сути дела. Так вот, бальзам превращает а в а3, b - становится равным Ь3, с - с8. И так далее. Вы это имели в виду? Бальзам усиливает все качества, утверждаете вы, плохие и хорошие - и какое-нибудь незаметное раньше с, превратившись в с3, может стать опасным. Я правильно вас понял? Не буду сейчас обсуждать вашу догадку. Допустим, она верна. Но объясните: почему надо прерывать опыт? Я не стал ни венецианским купцом, ни венецианским мавром. Бальзам позволяет мне лучше думать - и только.
- Вы приняли бальзам сорок восемь минут назад. Еще четверть часа - и нейтрализатор не подействует.
- Что ж, прекрасно. Поймите, Жерар, у меня бальзам усиливает только мышление.
- Неизвестно. В других обстоятельствах...
- Бог мой, как вы сегодня недогадливы! Вы же видели: сила мышления, будучи увеличена, проявилась даже непроизвольно. Она прорвалась, понимаете? Но только она одна! Согласно вашей гипотезе это редкий, но благоприятный и безопасный случай. Так почему бы нам этим не воспользоваться? Ведь и дальнейшее изучение бальзама пойдет быстрее, если мы будем лучше соображать.
"Смешно, - подумал Десень,я пытаюсь состязаться с ним в логике. Это его стихия. Логика и упрямство... Впрочем, тут сложнее: упрямство, подхлестнутое бальзамом, заставляет служить себе логику. Конечно, все дело в бальзаме! Появился этот самый с3. Иначе Поль увидел бы опасность... Глупое положение. Чтобы прекратить действие бальзама, нужно принять нейтрализатор. А чтобы Поль принял нейтрализатор, должно прекратиться действие бальзама. Заколдованный круг. И как еще заколдованный!.."
- Я ожидал от вас большей решительности, - говорил Миар. - Видимо, путешествия расслабляют волю исследователя. Все эти поездки, прогулки, плавания слишком приятный способ познания... Не принуждаю вас. Но мое право - решать за себя. Если за час я могу узнать то, на что при обычных условиях потребуется десять лет, зачем мне эти десять лет?
- Послушайте, Поль...
- Достаточно, Жерар. Не станем же мы принуждать друг друга. Каждый решает за себя. Так будет разумно и справедливо.
- Справедливо? - переспросил Десень.
Ему вспомнился постоялый двор у переправы через Рио-Гранде.
Однорукий Аумадо кричал тогда о справедливости, а рядом с ним лежали два пистолета, и Десень знал, что заряжен только один из них. Только один... Нелепая идея: то, что удалось с подвыпившим Аумадо, не удастся с Миаром.
Но другого выхода просто нет.
- Пожалуй, вы правы, - тихо сказал Десень. - Я согласен. Пусть будет по-вашему.
Он снял с полки склянку и протянул ее Миару.
- Вот бальзам.
Единственная возможность - сыграть на упрямстве и логике.
Пусть Поль что-то заподозрит; подозрительность - великолепный трамплин для глупости... и ума.
С этого трамплина прыгают одинаково.
- Поверьте, ничего не случится, - миролюбиво произнес Миар, принимая склянку. Он почти напевал. - Ничего не случится, ничего...
В глубине комнаты был полумрак, но Десень видел, какими точными движениями Миар отмерял в мензурке бальзам. "Там совсем темно, - подумал Десень, - что можно заметить в такой темноте?.." Внезапно Миар поставил мензурку на стол и с бутылью в руках направился к окну. Он внимательно всматривался в красную наклейку. Он прямо-таки впился в нее взглядом.
- Почему этот конец отклеен? - спросил он. - Посмотрите...
- Не знаю, - быстро ответил Десень.
- Мой бог, Жерар, кажется, вы хотите меня провести!..
- Но...
- Вы поменяли этикетки?
- О чем вы говорите, Поль?
- Ну, конечно! Теперь я понимаю, почему вы уступили... И так охотно дали мне эту бутыль.
- Это бальзам, поверьте, - сказал Десень. Голос его прозвучал, как надо, - очень честно, Миар пожал плечами.
- Я заметил что-то странное в вашем поведении. Не хотелось верить, что вы можете прибегнуть к таким... аргументам.
- Это бальзам, - повторил Десень. И снова его голос прозвучал, как надо.