- Да!
- А здесь, куда я запретилвходить не только рабам, но и тебе?
- Д-да...
- Дело в том,что этот разговор не должна слышать ни одна живая душа. А сюда не заходитникто, даже я!
- Давно хотел спросить тебя, ноне решался... Почему?
- Как бы этотебе объяснить: здесь, в этом доме похоронено мое счастье... Ты человек новый,я взял тебя управляющим уже в свой дворец. Наверняка от рабов ты знаешь, что ябыл женат, что у меня было трое детей, и мы раньше счастливо жили в этойлачуге. Думали, так будет всегда, но боги рассудили иначе. Сначала попал подкопыта лошадей выскочивший на улицу старший сын... Не успели мы оплакать горе,как заболела и умерла от горячки наша единственная дочь. Жена была безутешна. Амне некогда было утешать ее - начиналась подготовка 1000-летия Рима. Работатьприходилось, как рабу на рудниках... Словом, нашелся другой «утешитель».
Марцелл вложилв последнее слово столько ненависти, что Крисп невольно похолодел.
- После одной, особенно долгой отлучки, я не узнал ее. Она стала совсем другая. Ееперестало волновать все, что раньше было близко и дорого нам. Мы мечтали жить вбольшом доме, я построил целый дворец. Выбился из простого курьера вимператорские! Ей было все равно... Я чувствовал, она что-то скрывает, междунами возникла непреодолимая стена. Если б я знал все сразу... я бы ни за что неотпустил ее погостить к сестре, в Александрию! Но я был тогда в отпуске, могпобыть с Криспом, а она так просила!..
Марцелл помолчал, успокаиваясь, ипрерывистым голосом продолжил:
- А черезмесяц мне сообщили, что моя жена, после страшных мучений казнена в Александрии,как... христианка! Я выяснил и узнал всё... Оказывается, за время моегоотсутствия, ее обманом вовлек в свою веру пресвитер Нектарий! Подумать жутко:моя Аврелия вместе с этими безумцами кланялась ослиной голове и приносила вжертву невинных младенцев!
- Прости, Марцелл,- осторожно возразил Скавр. - Я тоже всякое слышал о христианах, но, общаясь сними на рынке, в лавках, не могу сказать о них ничего худого. Больше того - япредпочитаю иметь дело именно с ними, потому что не помню ни одного случаяобмана или жульничества с их стороны. Нет - было. Один раз... Но на следующийже день, обвесивший меня зеленщик, принес извинения и возместил ущерб вчетверо!
- Что, конечно, ты утаил от меня?- беззлобно уточнил Марцелл.
- Было дело!..- виновато улыбнулся Скавр и снова стал защищать христиан: - Да, они все делаютна своих собраниях в тайне. Но сам рассуди, как они могут пить кровь младенцев,если им запрещено вкушать даже кровь животных? А что касается ослиной головы,так они просто смеются, что мы верим в это!
- Послушать тебя, так ты самхристианин!
- Нет, как бывший воин, япоклоняюсь Митре, и привык говорить только правду!
- За это я ивзял тебя управляющим! - согласился Марцелл. - Как и за то, что мнерекомендовали тебя, как самого исполнительного человека в этом городе. А теперьо главном. Пошли в комнату!
Крисп услышал скрип половиц…грохот упавшего медного таза...
- Я ничего не вижу, Марцелл! -воскликнул Скавр.
- Ну, так сходи за фонарем! -посоветовал отец. - А я пока постою здесь...
Одни шаги -чужие, неповоротливые, начали удаляться, другие - легкие, родные, приблизилисьтак, что Криспу стало нечем дышать...
4
…Крисп весь обратилсяв слух, боясь упустить хотя бы одно слово.
... Марцеллсделал несколько шагов и остановился у разделявшего его с сыном поставленногона бок родительского ложа. Судя по легкому позвякиванию золотого перстня подереву и сдавленным стонам, Крисп понял, что он, плача, гладит его.
Дыхание отцастановилось все тяжелее, громче, и он, наконец, дал волю своим чувствам, чегоне мог позволить себе на людях. Так река прорывает плотину... туча, нависшаянад городом, рождает грозу...
Первый раз вжизни Крисп слышал, как плачет отец. Он уже не гладил - колотил кулакамимебель, и захлебываясь рыданиями, повторял:
- Как тымогла? Как ты могла?.. Но ты не виновата! Это - все он... Он!! Ты попалась вего сети! Я долго терпел... Но теперь у меня, наконец, появилась возможностьотомстить! И я - отомщу!..
Крисп слушал итоже беззвучно плакал. Сердце его разрывалось. Отец проклинал то, что было емудороже всего на свете, даже самой жизни! Он вдруг вспомнил, как мама впервыепривела его к отцу Нектарию, как тот крестил его, рассказав о Христе... Когдаотец бывал в отъездах, они по воскресеньям ходили на службу, а если был дома,мама умоляла его не выдать их... Несколько раз имя Господне уже готово былосорваться с его уст, но мама бдительно зажимала ему рот или успевалапредупредить знаком. Потом она заверяла, что отец обязательно, по их молитвам,сам придет ко Христу, а пока нужно терпеть и молчать, чтобы по неведению,преждевременным гневом он не погубил всего. Однако время шло, не стало мамы, аотец по-прежнему не признавал Христа...
Но не может ведь так продолжатьсявечно! Что, если с отцом что-то случится, и он так и умрет язычником, навекипогубив свою душу?..
«Господи! - взмолился Крисп. -Ведь он же хороший, добрый, помоги ему!»
Он уже готовбыл выскочить из угла, подбежать к отцу и успокоить его, сказав всю правду оХристе, отце Нектарии, маме, за которую нужно теперь только радоваться!..
Но в этот момент за дверью сновараздались грубые солдатские шаги. А после этого он услышал то, что заставилоего позабыть о своем намерении.
Сначала напотолке, словно зарницы - предвестницы молний - заиграли сполохи от внесенногоуправляющим фонаря. Потом отец уже уверенным, только чуть тише обычного,голосом сказал:
- То, что тыуслышишь сейчас, не должен знать больше никто. Это - государственная тайна, заразглашение которой одно наказание...
- Смерть?
- Да! Но явынужден открыть ее тебе, чтобы ты смог в точности выполнить мое указание.Здесь... - Крисп услышал, как отец похлопал ладонью по своей кожаной дорожнойсумке, - находится императорский эдикт, который я должен развезти попровинциям. Содержание его в деталях мне неизвестно, но я знаю, что, согласноему, скоро начнется уничтожение всех, кто откажется принести жертву гениюимператора.
- В первуюочередь, христиан, которые не станут поклоняться никому, кроме их Бога?
- Именно!
Крисп весь обратился в слух,боясь упустить хотя бы одно слово.
- Так вот, -повысил голос отец. - Ты должен сделать все, чтобы мой заклятый враг... этотНектарий, не избежал пыток - самых страшных пыток, Скавр, и казни! Запомни: гдебы он ни был, куда бы ни ускользнул, твоя задача - найти и выдать его властям!
- Будьспокоен, Марцелл! Скажи только, когда состоится жертвоприношение? - деловитоосведомился управляющий.
- Не могу. Этот день известенлишь императору и самым близким из его окружения.
- С одной стороны, это не удобнодля меня, а с другой хорошо - Нектарий ведь тоже не знает его! - вслух рассудилуправляющий. - А какие будут указания по хозяйству?
- Никаких! -отрезал Марцелл. - Меня сейчас волнует только Нектарий и мой сын, которого,кстати, я забираю с собой!
- Криспа? Ты не доверяешь мне?!
- Что ты, Скавр! Разве тогда яоткрыл бы тебе государственную тайну?
- Но зачем ты увозишь сына?
- А это ужемоя личная тайна... Я подозреваю, что он - тоже христианин!
Услышав это,мальчик вздрогнул, как от удара. Но нет, он не ослышался: отец продолжал:
-Послесмерти жены он стал для меня самым дорогим, что только есть в жизни, дорожесамой жизни! И я боюсь, что он последует примеру Аврелии. Ведь он упрям идоверчив, как мать! Я решил взять его, с одной стороны, чтобы спасти от смерти,а, с другой, надеясь образумить и напугать видом пыток на обратном пути! Атеперь идем. Пришли-ка его ко мне, чтобы я велел ему собираться в дорогу!
5
- Со мною ведь тоже будет Божья благодать, правда? –прошептал Крисп.
Блики уже незарницами - грозными молниями - заметались по потолку вслед за отцом и Скавром,и удалялись, вновь уступая место тьме.
«Как же теперь быть?.. Чтоделать?»
Крисп с трудом дождался, когдастихнут шаги, и вскочил на ноги.
«Надо скорее предупредить отцаНектария, всех наших!»
Больноударяясь о мебель, налетев на бронзовый таз, он выскочил из дома и, забыв проосторожность, не оглядываясь на рабов, на зовущего его управляющего, толкнулкалитку и помчался по улице к тайному месту, где собирались по воскресным днямхристиане.
«За что они нас так? - задыхаясь,не мог понять он. - Ведь мы же никому не делаем зла!..»
Вот, наконец,и нужный дом. Он ничем не отличался от других домов. Кроме едва заметногоизображения виноградной лозы с гроздью на воротах.
Привратникприветливо улыбнулся знакомому мальчику:
- Проходи!
Но тот с серьезным видом шепнулпервую половину пароля:
- «Христос...
-... посреди нас!» - отозвалсяпривратник и подтолкнул мальчика: - Да беги же, а то опоздаешь!
Криспзнакомыми коридорами прошел к двери, ведущей в подвал, спустился по ступеньками увидел, что привратник был прав: он поспел как раз к причастию СвятымиДарами.
Мальчик обвелглазами счастливые, просветленные неземной радостью, лица принимавших кусочкиАгнца людей и, содрогаясь от мысли, что всем им, возможно, предстоит скоропогибнуть, причем, в самым страшных муках, бросился к отцу Нектарию.
Он хотелрассказать все, что подслушал, но пресвитер, хоть и понял по выражению еголица, что произошло нечто ужасное, невозмутимо сказал:
- Воздай сначала Божие - Богу!
Крисп широкораскрыл рот и благоговейно принял в себя... нет, не просто кусочек СвятогоХлеба, а - Самого Христа! Он не пытался, как иные, понять, как может Бог,Который создал целую Вселенную и пред Которым трепещут небесные силы, войти вгрешного человека, будь он мальчик, раб или сановник, причем не частицей, авесь - Небесный. Он просто знал, не пытаясь разобраться в этом умом, - что этодействительно так. И Бог сейчас в нем!
- Ну вот, а теперь можно и