- Крисп? – не понял Марцелл.
- Что, отец?
- Я спрашиваю, то, что сказал этот господин – правда?
Крисп с трудом, словно его шея вдруг стала каменной, кивнул. Но отца этоне устроило.
- Не слышу! – повысил он голос.
Крисп внутренне сжался, мысль его лихорадочно заметалась в поискахвыхода, однако времени на раздумье не было. Марцелл уже с возрастающимподозрением смотрел на сына. И тогда Крисп, пытаясь оправдать себя тем, чтозащищает отца Нектария и того же Плутия, не в состоянии противиться страхуперед разоблачением, через силу выдавил:
- Да… отец!
Сказал, и… ничего не изменилось вокруг.
Морская пучина не разверзлась и не поглотила Криспа вместе с отцом ивынудившим его на ложь Плутием. С неба не обрушился черный смерч и не унес егоза собой. Не поднялась над судном грозная волна, чтобы навсегда смыть его слица земли…
Наоборот – всё также ярко горел, потрескивая фитилями светильников,канделябр… тихо плескалась о борт игривая волна… И Марцелл уже почти дружелюбноговорил Плутию Аквилию:
- Все в порядке. Можешь идти. Прости за то, что подверг тебя допросу –сам понимаешь, служба! А донесение свое можешь написать в капитанской каюте. Яотдам распоряжение Гилару!
Плутий Аквилий незаметно подмигнул Криспу, давая понять, что их договоростается в силе, и вышел из каюты. Оставшись наедине с сыном, Марцелл, вспомнивто хорошее, с чем пришел, с улыбкой сказал:
- А ведь у меня приятная для тебя новость, сынок! Этот Плутий Аквилийправ – завтра утром мы действительно приходим в порт. И не в какой-нибудь, а -в Афины! И у нас с тобой будет целый день на осмотр этого величайшего, послеРима, конечно, города всех времен и народов.
- Но, отец…
- И слушать ничего не хочу! Я проведу тебя по самым интересным и красивымместам, мы зайдем в лучшие лавки, посетим амфитеатр…
- Отец…
- … Я куплю тебе всё, что попросишь, ты сможешь посмотреть на всё, чтозахочешь, отведать всё, что пожелаешь! Лучшая одежда, развлечения, яства!.. -не слушая, продолжал Марцелл. – Пойми, я хочу, чтобы ты знал, от чегоотказываешься! Ведь боги или, как ты там говоришь – Бог, для чего-то же далилюдям всё это!
Последние слова отца показались Криспу убедительными. Конечно, отецНектарий, нашел бы, что ответить на это Марцеллу. Да так, что тот и думатьзабыл бы про своих богов! Но сейчас он бы далеко. К тому же, в голове Криспавдруг мелькнула лукавая мысль.
Он быстро взглянул на отца и согласно наклонил голову:
- Хорошо. Я… согласен!
- Что? – с подозрением посмотрел на него Марцелл, никак не ожидавшийстоль быстрого согласия сына.
- Согласен! – повторил тот. – Но… при одном условии. Когда мы вернемся,ты поговоришь с отцом Нектарием. Я тоже хочу, чтобы ты знал, от чегоотказываешься!
- И о чем я должен с ним говорить?
- Ни о чем! Тебе даже не нужно будет ничего говорить! Просто придешь и поглядишь…то есть, послушаешь!
- Ну, если так, то ладно.… Приду и посмотрю! – усмехнулся Марцелл.
-Правда? – обрадовался Крисп.
- Обещаю! Хотя, думаю, после нашего возвращения, в этом уже не будетникакой надобности! – предупредил Марцелл и протянул сыну золотую монету. –Бери! Это тебе - на мелкие расходы!
- Что это? - не понял тот, никогда не державший в руках ничего большесеребряного денария...
- Римский ауреус. На него ты и сам сможешь купить в Афинах все, чтозахочешь! Я выбрал для этого самую полновесную, красивую монету и подписал еетебе на счастье. На счастье и держи!
Золото ослепительно красиво блестело, притягивая взгляд. На одной сторонебыл изображен император. На другой – стоящая в скорбной позе женщина. Над нейбыло написано – «Дакия». В те времена не было газет, и информацию черпали измонет. По ним узнавали, кто стал новым императором, над кем он одержалочередную победу, а также о том, что он заболел, выздоровел или наоборот… Судяпо этому золотому, Деций только что победил Дакию. Крисп принял монету,удивляясь её приятной тяжести, поднес ближе к канделябру и с благодарностьюоглянулся на отца. Прямо под суровым профилем императора Деция на ней и правдабыла выцарапана небольшая «F» - первая буква латинскогослова «счастье»…
4
Наконец,показался и сам порт…
«Тень молнии» стремительно приближалась к Афинам.
О том, что скоро крупный порт и длительная стоянка, теперь можно былодогадаться и без слов Плутия или отца.
Несмотря на ранний час, команда корабля повеселела. Оживились ипассажиры. Матросы приводили в порядок палубу, надраивали до красного блескамедные части судна. Повар, накормив всех раньше обычного, чистил большой котелна керамической плите у основания мачты. Гребцы более энергично, чем всегда,налегали на весла. И, тем не менее, келевст поторапливал их, хотя и не пускал вход свой сыромятный бич.
Наконец, показался и сам порт, с видневшейся издалека статуей Афины,позолоченное копье которой блеснуло в первых лучах восходящего солнца.
Капитан сказал что-то кормчему, и тот налег на рулевое весло, даваяпаруснику новый курс.
Одна за другой слышались команды:
- Убрать паруса!..
- Малый ход!..
- Налечь на вёсла!..
- Полный ход!
- Сушить весла по правому борту!
- Убрать весла!
- Отдать якорь!
И, наконец, самое долгожданное:
- Спустить трап!
Крисп шел следом за отцом, сжимая в кулаке подаренную монету. Всю ночь иутро он провел неспокойно. У него было такое ощущение, будто кто-то столкнулего с высокой горы, и теперь он делал то, чего не надо было делать, и самоестранное – был совсем не против этого! Он не мог понять, что происходит с ним,и это еще больше раздражало его. Закончилось всё тем, что, проходя мимо юнги,который, уже не глядя на него, старательно мыл поручни, Крисп вдруг вспомнил,сколько тот заставил его мучиться, ждать, страдать, и с такой злобой пнулмедное ведро, что оно, разливая грязную воду, покатилось по палубе…
Марцелл шел впереди, и не заметил этого. Зато отец Нектарий прекрасно всёвидел. Потеряв осторожность, он захотел окликнуть, вернуть Криспа. Но тот ужеступил на верхнюю ступеньку трапа, и пресвитеру осталось лишь проводить егозапоздалым, не на шутку встревоженным взглядом…
Главачетвертая
1
Толькотеперь Крисп понял, что он натворил...
Все порты древности были чем-то похожи и существенно отличались друг от другаразве что размерами. В этом отношении Афины могли уступить, пожалуй, толькоОстийской гавани Рима.
Каких только кораблей не было здесь! Каких товаров не сгружали!..
Крисп ошеломленно оглядывался по сторонам, а отец с воодушевлениемговорил:
- То, что ты видишь сейчас, лишь жалкое напоминание о былом величии этогогорода! Так ли здесь было, когда не Рим, а Афины были столицей всего мира?Купцы со всех концов Ойкумены[7]почитали за честь доставлять в этот порт свои лучшие товары. А сейчас сюдапривозят то, что остается от покорившего Элладу, а следом и весь мир, – Рима!
Но и то, что «оставалось», впечатляло.
Отец с сыном шли по огромной портовой площади, следом за охранником,который, как мог, расчищал путь. Второго охранника Марцелл оставил сторожитькаюту.
Со всех сторон их теснил народ.
Торговцы съестным и разными заморскими диковинками на все голоса зазывалипокупателей.
Оборванный моряк, держа в руках обломок корабельной доски, жаловалсявсем, что потерпел кораблекрушение, и просил милостыню.
Надсмотрщики, следуя за важным купцом, вели на городской рынок-агору,привезенных с далекого Эвксинского порта, рабов.
Несмотря на весь этот шум и толкотню, настроение Криспа стало постепенноподниматься. На ходу он приценивался к знаменитым греческим пирожкам - на меду,с козьим сыром и маслом, которые, горячие и действительно необыкновенновкусные, тут же покупал ему Марцелл. Ему приглянулась красивая раковина сморских глубин, отец подарил ему и ее…
Единственное, что еще тяготило Криспа, это невнятное ощущение какой-топотери… Оно усиливалось с каждым шагом, росло в груди, и, наконец, стало такимострым, что он даже приостановился, пытаясь вспомнить, что же… что он потерял?Раковина была на месте… Он ничего не брал с собой с корабля… «А не золотой лиауреус, что не мудрено в такой толчее?!» – вдруг испугался он. Но монета былана месте. Он еще крепче сжал ее, и чувство утраты притупилось. А после этогосладко волнующие мысли, что он может теперь купить, если не всё, то многое,очень многое, вытеснили его совсем.
Он мог купить себе даже рабов! А что? Хотя бы вон тех: мальчика лет семии девушку в грязном дырявом платке и с деревянной игрушкой в руке, которыедержа за руки высокого мужчину, очевидно, их отца, ожидали своей участи в местепродажи рабов.
Крисп сказал об этом отцу и тут же устыдился собственного желания. Нобыло поздно. Обрадованный Марцелл без раздумий направился к торговцу рабами.Тот начал было возражать и что-то объяснять, показывая рукой на город. НоМарцелл назвал такую сумму, что купец сразу же перестал спорить, и надсмотрщикистали вырывать мальчика с девочкой из рук в отчаянии обнявшего их мужчины…
Только теперьКрисп понял, что он натворил.…
- Отец! – умоляюще взглянул он на Марцелла.
- Хорошо! – поняв состояние сына, улыбнулся тот и высыпал в ладонь купцаеще одну горсть серебряных монет. – Мы берем их – всех!
Крисп в порыве благодарности схватил отца за руку и поцеловал её… Тотласково улыбнулся ему и велел охраннику отвести рабов на корабль, где сдать поднадзор Гилару.
Воин знаками приказал рабам следовать за ним, но тут заплакал и сталупираться мальчик… Девушка что-то сказала ему, показывая глазами на Криспа. Онуспокоился и рабы, наконец, с какой-то отчаянной надеждой оглядываясь на Афины,направились в сторону их корабля.
- Идем? – приветливо обратился к сыну Марцелл. Крисп радостно закивал и,не выпуская руки отца, пошел рядом, доверчиво прижимаясь к нему плечом. Такогов их отношениях не было уже несколько лет…
Толпа еще больше напирала на них, и теперь, растроганный едва ли не до