Изольда(протискиваясь вперед и обращаясь к Карине. Их мужья оказались проворнее и находятся уже в первых рядах). Да ведь это же мы!
Клавдия. А кто же еще! Свет сгущается, превращаясь в наши образы! Нас показывает телевидение!
Изольда. Но это частное телевидение.
Клавдия. Я смотрела в разинутую, орущую пасть зверя и хочу взглянуть туда еще разок.
Изольда. Они только и делают, что разевают рты, совсем как наши муженьки дома. Зря мы старались быть грациозными.
Клавдия. Цветущих сыновей уничтожает война, а нам не достается даже малой толики опасной жизни.
Изольда. Я уже испытала нечто подобное с Куртом, когда мой затылок хрустнул под его зубами. Меняю десять последних лет сытой жизни на новые, более упругие формы. Есть желающие? Ром-баба, которую слепила из меня жизнь, накатывает на меня, как лавина. Новая жизнь ждет Курта в кустах, и ждет не сказать чтобы так уж охотно.
Клавдия. Этот Медведь назвал страстью то, что изобразил. На полном серьезе.
Изольда. Трудно найти нечто более безжизненное, чем вжавшийся в сиденье Курт. Всю свою жидкость он теряет на скорости 180 километров в час.
Клавдия. Нам надо бы обтянуть сиденья синтетикой.
Изольда. Они даже собачке не дают из себя выскочить. Тут же свистом возвращают обратно. И собачка у них такая же покорная, как мы с тобой.
В машине мелькает свет, слышны стоны. Толпа плотно окружает автомобиль.
Клавдия. Быстрее вперед! А то ничего не увидим.
Изольда. Они кончили быстрее, чем хотели. Тоже мне, львы в овечьей шкуре.
Клавдия. А может, мы оказались чересчур скромными? Когда мы даем объявление, на него откликаются только старики, которым просто нечего делать в их домах отдыха.
Изольда. Овдовевшие пенсионеры, давно утратившие вкус к жизни. Их челюсти плавают в стакане с водой. Их зубочистки активнее, чем они сами. Скоро и я стану такой. Сегодня пока еще в силе, а завтра — в могиле.
Обе заглядывают в автомобиль. Они в восторге от увиденного.
Клавдия. Это же мы! С ума сойти!
Изольда. Да, это мы! Просто фантастика! Смотри, Карина! Смотри, голова зверя, показанная сзади, а под ней чей-то рот, должно быть, мой, повис между задними лапами, словно пакетик чая. Красота!
Клавдия. Если и чай, то из лекарственных трав. Просто сказка! Поза, какую нам жизнь до сих пор еще не дарила. Считаю, мы неплохо смотримся. Всё так по-домашнему, словно мы давно знаем друг друга. Обалдеть можно!
Изольда. А сейчас — вот это да! — он вытаскивает своего воробышка, чтобы взбодрить его рукой, но задумывается и предлагает сделать это тебе. Или мне? Просто шик! Рехнуться можно. Но мне знаком этот размер! Где же я его видела?
Клавдия. Да и мне откуда-то знакома эта штука. Следующий раз наша очередь проявлять активность!
Изольда. Но будем осторожнее, а то мужчины испугаются количеству предложенных возможностей и не откликнутся на объявление.
Клавдия. Эту штуку я часто видела. Но в другом состоянии. Висячем.
Изольда. Этот воробышек у нас частый гость, возхможно, он живет у нас дома.
Клавдия. Наша жизнь предстает перед нами, как на картинке.
Изольда. Герберт! Господи, Герберт! Значит тот, другой, это Курт! Тот, что так неохотно встает. Курт! Ты просто молодец! Супер! (Протискивается сквозь толпу к Курту.)
Клавдия. Если это Курт, то тот наверняка Герберт. Ты был великолепен, Герберт, таким я тебя еще не знала. Тебе просто надо было облачиться в этот костюм! Ты словно восстал из мертвых! Неповторимо! Да только мимо!
Изольда. А сейчас всмотрись в характер этого человека! Разве он не интернационален?
Клавдия. А ты всмотрись в этого Курта! Как он прет, я хотела сказать, как он руками трет! Скажи что-нибудь! Покажи мне его! Да-да, вот так!
Клавдия. Ты только представь, что во время отпуска на Платтензее к нам присоединились бы еще шесть персон, сплошь душевные люди! Грандиозно! Патентованные венгерские пары! Супер! И все они не верят собственным глазам и прибегают к помощи рук.
Записанные на пленку громкие стоны.
Изольда. Я спокойно отношусь к партнеру на этой картинке. Мне не грозит опасность его понять.
Клавдия. Внеземное ощущение, Герберт! То, как ты находишь женщину и каким представляешь себе ее образ!
Изольда. Не пожелай природа видеть тебя таким, Курт, мне вряд ли удалось бы вылепить из тебя нечто подобное!
Клавдия. Это было просто… просто… ну да, все было очень просто!
Изольда. Все было так, Курт, словно твои размеры и твоя необузданность были написаны на клочке бумаги и прикреплены к твоей спине. То, чего ты стоишь.
Клавдия. Не все женщины такие податливые и мобильные, как мы.
Изольда. Мы не мобильные, мы автомобильные!
Клавдия. Отпуск в поезде для автотуристов. Вот почему ты был так хорош, Герберт! Так важен и отважен. Ты хорошо отдохнул после сиденья за рулем.
Изольда. Ультра! Ультра! Контра! Ультра! Нет, все наоборот!
Женщины форменным образом набрасываются на своих мужей, виснут на них, те оскорбленно, с недовольным видом стряхивают их с себя. Разыгрывается маленькая борцовская схватка, за которой с интересом наблюдают присутствующие.
Изольда. А теперь слушай меня, Курт.
Клавдия. Теперь слушайся меня, слушайся в полном смысле этого слова, Герберт!
Герберт. Человек думает, что возвращается домой, а там уже прописались по объявлению пары со своими письками и тычинками. Их прописал туда полицейский. Прописал в тюремный блок жизни.
Курт. Секс как товар полностью подчинил человека, усадил его к себе на заднее сиденье. Ох, уж эти мне однопутные беспутные средства передвижения! Осторожно! Опасность! И человек тормозит собственным членом!
Герберт. Путешествие заканчивается, когда начинаешь осваиваться. Но мы не чувствуем себя как дома только потому, что слишком устаем от странствий.
Курт. Вы, должно быть, уже забыли, куда собирались ехать, Изольда и Клавдия?
Клавдия. В шкуре зверя мы видели только вас, наших неунывающих муженьков.
Изольда. Мы всегда знали, что человеком в звере можешь быть только ты, Курт, и ты, Герберт.
Клавдия. Мы гоняемся за зверьем, а находим только вас вдвоем!
Они липнут к мужьям, и те какое-то время волокут их за собой. Мужья, пыхтя и сердясь, спешат к символизирующим тотем зверям. Звери перестают есть и настораживаются. Мужчины сразу же, еще задыхаясь от спешки, начинают колотить зверей.
Медведь(вздрагивает под ударами и протягивает, словно в знак примирения, кусок падали). Пожалуйста, угощайтесь! Здесь хватит на всех!
Лось(миролюбиво). Давайте жить в мире! (Уклоняясь от ударов, отходит немного в сторону.) Травы здесь достаточно, ешьте на здоровье. Могу немного подвинуться. На земле много места, даже небо тянется к ней.
Медведь. Мой коллега кругом ирав. Еда нас, зверей, объединяет, потому что мы пожираем друг друга.
Лось. Я придерживаюсь травяной диеты, тут я вам не конкурент!
Курт(пинает Лося в бок, тот шатается). Проклятые иностранцы! Вам бы только испоганить то, что для нас свято.
Герберт. Мерзкие существа! Нет такого зверя, который постеснялся бы сесть за чужой стол.
Курт. Эти твари (пинает) с их пластичными формами сначала хотят только познакомиться с нами, а потом сжирают всё, что ни есть на столе.
Герберт. Уводят у нас наших жен.
Курт. Они всего лишь женщины, потому что мужчины — это мы. А потом наступает ночь. И чужак втискивает свой член между нами и богом.
Герберт. Вон! Вон отсюда!
Медведь. Пожалуйста, откушайте со мной. Еды вдоволь! (Шатается.)
Лось. Места всем хватит. (Шатается.)
Герберт. Вон из нас! Вы в нас только срамные части тела, только этим и занимаетесь!
Курт. Напоминаете о темных инстинктах, что в нас таятся. Вон! Вон отсюда!
Другие участники оргии тоже подбегают к зверям и бьют их.
Изольда. Бедные твари! Они не сделали нам ничего плохого! (Бьет.)
Клавдия. Символы трезвости! В отличие от человека. Они решительно ни в чем не виноваты. (Бьет.)
Изольда. Ваша прогулка заканчивается так только потому, что у вас нет хозяина. Довольно рыскать, все обнюхивать и мочиться где попало! Не шатайтесь без дела, уважайте людей! (Бьет.) Несчастные животные! Ни в чем не повинные!
Клавдия. На все глупые вопросы ответит природа. (Бьет.) Эй, ты, не шляйся по ночам, сам будь темным, как ночь! Темнее нас! Темнее нас!
Звери теряются в людской массе.
Курт. Дуйте прямо по равнине подальше отсюда. Здесь вам не место.
Герберт. Нечего мешать нам заниматься нудизмом. Здесь только мы сами хотим быть дикарями!
Медведь. Ох! Они забыли о нашем добром нраве. (У него подкашиваются ноги.)
Лось. Горе мне! А я-то хотел оказать вам высшее уважение. Кому тут нужна моя кротость? (Обессиленно падает. Оба зверя оказываются буквально погребенными под человеческими телами.)
Медведь(задыхается). Теперь моя пища достанется им.
Лось(задыхаясь). Теперь они присвоят мой клочок земли.
Курт. Вон! Нас скоро сварят в котле!
Герберт. Вот именно! И мы станем своей единственной диетой.
Вся группа ложится на пол. Они съедают мясо зверей и начинают обгладывать их кости. Вдруг из распростертых на полу пустых звериных шкур выползают на виду у всех два японских студента-философа, в хорошо подогнанных костюмах, при галстуках, становится ясно, что именно они были зверями. В руках у них Electronic Books фирмы Sony — такое впечатление, что они их рекламируют! — и они читают свои реплики, глядя на мониторы этих электронных книг. Без помех выбравшись из шкур, они отделяются от пирующей группы людей и выходят на авансцену. От мониторов на их лица падает голуб