— О, Боже мой, — хрипло прошептал Джек. — Люси?
— Я думала, что ты… ты посылаешь факсы.
— Я уже покончил с этим. Я… — Он замолчал, не зная, что еще сказать.
Люси все еще держалась за него, но уже не боялась упасть. Странно, но она абсолютно не чувствовала себя неловко. Люси прильнула к Джеку, и у нее возникло острое желание быть рядом с ним вот так — тело к телу. Она смотрела в светло-карие глаза, в которых смешались удивление и страсть, и наконец признала правду. Она любит Джека Галлахера. И всегда любила. Но все эти годы она была пай-девочкой, а он был красивым озорным подростком. Джек пришел из другого мира, и она знала в глубине сердца, что его ждет счастливая жизнь. У него была такая сила, такая напористость… его ярость пугала ее.
Сейчас ярости не было, осталась только сила. Джек больше не был бунтарем — он стал деятелем. Все так же потрясающе красив… Он был абсолютно не похож на нее. Намного старше. Но, несмотря на все, Люси любила его. Любила с самой первой встречи. И когда он сбежал из дому, она постаралась убедить себя: ей все равно, она ничуть не увлечена им. Сейчас-то она понимала, что Стэдлер ей понадобился как его… слабая замена. Как же она была слепа!
Джек смотрел на нее. Он ждал и лишь нежно обнимал ее. Люси поняла это и немного осмелела. Прижалась к нему крепче.
— Ты весь в мыле, — выдохнула она. Ее сердце так громко стучало, что, казалось, заглушало слова.
Джек слегка улыбнулся.
— Конечно, я же моюсь.
Люси тоже улыбнулась, чувствуя себя искусительницей — впервые в жизни. И это доставляло ей удовольствие.
Его улыбка исчезла, а в глазах появился странный блеск.
— Что мы делаем, а? — спросил он.
Люси игриво коснулась пальцем его мыльных волос на груди.
— Я не знаю, — призналась она. И тоже перестала улыбаться. — А что ты хочешь, чтобы мы делали? — Она снова взглянула ему в глаза, на этот раз смелее.
Джек приоткрыл губы, чтобы ответить, но промолчал, и она увидела, как дернулись мышцы у него на лице. Люси вспомнила о Дезире. Было очевидно, что он пытается оставаться верным женщине, которую любит. Да, он пришел в возбуждение, но это было так естественно: рядом находилась обнаженная женщина. И она крепко прижималась к нему. Бедный Джек не мог ничего поделать с собой, но он все равно сопротивлялся.
Да к черту эту Дезире! Люси разозлилась. Она не позволит этой женщине помешать ей. Она тоже любит Джека! Любит гораздо дольше! Люси уже не трудно было признаться в этом, и у нее была острая необходимость узнать Джека до конца. Это желание было равносильно потребности дышать. Она любит его! И ее тело говорит то же. Люси обняла Джека за шею, прижалась грудью к его груди.
Сейчас она уже не кокетничала и открыто смотрела ему в глаза.
— Джек, займись со мной любовью.
Джек нервно выдохнул, его руки пробежали по ее спине и крепко обняли Люси. Она чувствовала, как бьется сердце в его груди, и молилась, чтобы это волнение было не простым требованием тела, но и желанием сердца.
— О, Люси… — проговорил он, опуская голову и целуя ее в плечо. Губы его нежно коснулись ее шеи. — Я так хочу тебя… — Его поцелуи дразнили и распаляли ее. Вдруг он поднял голову. — Но прежде я должен спросить тебя кое о чем.
Люси дрожала от желания утонуть в его ласках, унестись с ним в рай для влюбленных. Женщина, пробуждавшаяся в ней, знала, что он может доставить ей такое наслаждение, которое она никогда не испытывала и даже никогда не мечтала испытать. Ее тело жаждало наслаждения, какое мог дать только Джек…
— Что ты хочешь спросить? — Она задыхалась. — Спрашивай, но только побыстрей.
Люси не знала, о чем он спросит, и не желала знать. Ей просто хотелось покончить с этим поскорее, чтобы Джек возобновил свои поцелуи. Его глаза стали темными от страсти, и Люси удивилась, увидев в них еще и боль.
— Люси, прежде чем мы сделаем то, от чего нет пути назад, спроси себя, только честно, не будешь ли ты жалеть об этом утром.
У него дрогнул голос. Люси и не представляла, что у Джека может дрожать голос. Она снова подумала о Дезире. О положении самого Джека. Он друг семьи, а она соблазняет его. Какая же она наглая! Пытается встать между Джеком и женщиной, которую он любит. Она ведь всегда ненавидела жадных, самовлюбленных людей, неужели она сама стала такой же — жадной эгоисткой? Люси посмотрела в его глаза — он не отрывал от нее взгляда. Она поняла, что сама виновата во всем. Это она вошла к нему в кабинку, чтобы соблазнить его.
Ее пальцы ныли от желания касаться его. Ее губы болели от желания целовать его, узнать его сильное, горячее тело, его губы, его язык. Но что потом произойдет с их дружбой — после этой сумасшедшей ночи? Джек прав. Нельзя им делать это! Люси вдруг испугалась: что, если Джек будет теперь избегать ее, чувствовать себя стесненным, когда она будет рядом? Она же не вынесет этого. Видеть жалость в его глазах… Или хуже того — сожаление, что он изменил Дезире.
Люси медленно убрала руки с его широких плеч. Пальцы отказывались повиноваться ей, медлили, пытаясь хоть немного продлить наслаждение от прикосновения. Она знала, что воспоминание об этих минутах никогда не сотрется из ее памяти.
С чувством сожаления, которого она прежде не испытывала, Люси отодвинулась от Джека и дрожащими руками прикрыла свою наготу. Ее трясло от унижения.
— Спасибо, что ты проявил мужество и показал мне, как бесстыдно я себя вела, — прошептала она срывающимся голосом. Отвернувшись, Люси почти закричала: — Медовый месяц окончен, Джек. Мы возвращаемся домой.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Весь путь до Брэнсона Люси с Джеком ехали в машине молча. Напряжение между ними достигло предела. Впрочем, Джек иногда поглядывал на нее. Он ненавидел себя за слова, которые сказал. Люси сидела съежившись. Она уставилась в окно и делала вид, что любуется пейзажем. Джек прекрасно понимал, что ее кажущаяся заинтересованность ночным лесом была лишь маскировкой: Люси не хотела разговаривать с ним. И он догадывался, о чем она сейчас думает. Она уверена, что унизила себя. Когда Люси наткнулась на него в ванной, он так растерялся, что не знал, как вести себя. Что бы ни сделал, он все равно примет неправильное решение. Какой же ты тупица, Джек Галлахер, твердил он себе. Да, он хотел ее, но прежде должен был услышать слова любви. А когда она отпрянула от него, ясно давая понять, что сожалеет о своем поступке…
Джек сдавленно простонал, когда от нового прилива желания ощутил спазмы в животе. Проклятие! Всю жизнь его преследовали женщины, залезали через окно спальни, липли к нему как мухи. Так почему же только одна из них, на которую не действуют его чары, и есть та единственная, кого он любит больше всего на свете? Что он такого сделал, за что так жестоко наказан? Джек попытался сосредоточиться, одолевая поворот на узкой дороге, шедшей вдоль гор Озарк. Ночью трасса была опасной, поскольку плохо освещалась. Хотя мысли его тоже были опасными. Он хотел остановиться у обочины, обнять Люси крепко-крепко и сказать ей, чтобы она не расстраивалась. Сказать, что он любит ее, что сожалеет о причиненной ей боли. Было очевидно, что Стэдлер имеет над Люси такую власть, о которой она и сама не догадывалась. И хуже всего, что он, Джек, проиграл в сравнении с ним. Черт побери, зачем было настаивать, чтобы она подумала о завтрашнем дне? Почему он не схватил ее на руки и не унесся с ней на вершину блаженства, что она и предлагала? А потом он бы жил воспоминанием об этом прекрасном моменте всю оставшуюся жизнь. Но его проклятая гордость требовала, чтобы Люси призналась, что тоже любит его — любит так же сильно, как он ее. Всей душой!
Джек снова покосился на нее:
— Люси? — Она вздрогнула, но не повернулась, поэтому он продолжил: — Не думай, что…
— Давай все забудем, — произнесла она слабым голосом. — Если ты хоть капельку любишь меня, ты никогда больше не упомянешь об этом. — Последние слова она произнесла всхлипывая.
Джек сквозь зубы прошептал проклятие.
Весь оставшийся путь в машине царила гробовая тишина.
Люси достала свои ключи, когда они наконец приехали домой. Был час ночи. Никто из них не хотел будить Элайзу и отвечать на вопросы по поводу их внезапного возвращения.
Люси спешила спрятаться в своей комнате. Джек почувствовал это, но не мог позволить ей так просто уйти.
— Люси? — Одного этого слова было достаточно, чтобы она замерла у двери. — Подожди секундочку.
Он заметил, как она напряглась, и понял, что она пытается набраться мужества и обернуться. Когда Люси повернулась к нему, он бросил чемодан на кушетку и открыл замок. Раскрыв чемодан, он вытащил коричневый пластиковый пакет и выпрямился. Джек уже хотел заговорить, но тут увидел в ее голубых глазах такую тоску, что застыл.
Желание обнять ее захлестнуло его, и он сделал шаг к ней, но Люси тут же отступила назад, и Джеку показалось, что в лицо ему плеснули холодной водой. Он отошел, чтобы она перестала бояться его. Он уже и так причинил ей слишком много горя за одну ночь. Протянув пакет, он просто сказал:
— Я купил это для тебя.
Люси перевела печальный взгляд с его лица на пакет, потом снова на него. И ничего не сказала.
Джек горестно улыбнулся.
— Я заметил, что ты не купила себе ничего, кроме той шляпы, поэтому подумал…
Люси молчала, только смотрела на него. Ее потухший взгляд говорил лучше всяких слов.
Джек вдруг разозлился.
— Черт побери, Люси! — Его голос прозвучал резче, чем он ожидал. Он увидел, как ее глаза снова наполнились слезами. Она, должно быть, думает, что он презирает ее за слабость. Что, конечно же, было неправдой. — Ты не сделала ничего постыдного, — мягко произнес он.
— Ты слишком добр ко мне, Джек, — вымолвила Люси дрожащими губами.
— Я не добрый, — парировал он, всем сердцем молясь, чтобы она перестала так смотреть на него. — Я ни к кому не был добр.
— Не надо, — предупреждающе подняла она руку. — Я прошу тебя! Пожалуйста!