— Вот как, — поджал губы император, делая вид, что удивлен.
— Да, и неурожай там тоже проходит, — закивал гость. — Поэтому наш удел и вошел в программу по заготовке «Государева резерва». В итоге, когда на юге был неурожай и у нас посевы побило градом, мы не остались один на один с перспективой голода. Мешки с мукой и зерном с маркировкой «Государев резерв» видели все. Люди знают, что их не забыли.
— Отрадно, — кивнул император. — Крайне отрадно такое слышать, хоть и прямого участия моего тут нет.
В этот момент с улицы донесся ломаный подростковый голос:
— За тума-а-а-а-аном ничего не видна-а-а-а…
Император покосился на шторку и спросил:
— Что там происходит?
— Народ приветствует своего государя, — спокойно ответил гость. — Если позволите, я узнаю: по поводу чего песнопения.
Слева от императора появился слуга с папкой. Мужчина сделал вид, что его не заметил и произнес с легкой улыбкой:
— Конечно, ступайте.
— Дернешься — нож в печень. Сдохнешь как собака тут. Понял?
Федор вздрогнул, поднял взгляд на лицо улыбающегося верзилы, а затем перевел взгляд ему за спину.
Парень нахмурил брови, растерянно покосился на державшего его за руку калеку и тихо, но так, чтобы хромой услышал, произнес:
— Стража.
Здоровяк обернулся, калека слегка отстранился, чтобы выглянуть из-за верзилы, и в этот момент Федор рванул.
В одно движение вырвал руку из захвата калеки и метнулся в толпу людей.
Он толкался, протискивался и не глядя стремился вглубь, надеясь, что его не станут хватать в толпе народа.
— Куда прешь!
— Ах ты ж мелкий!
Федор не смотрел, куда наступал, не стеснялся работать локтями, толкался, пер, как самоходная телега.
Вглубь! Дальше! Быстрее!
В какой-то момент он выбился к столбу, с небольшой железной тумбой. Он хотел было протиснуться дальше, но его резко толкнул в грудь стражник.
— Куда прешь⁈ Дальше ходу нет!
— Так, а я это… — растерялся парень и быстро глянул назад. — Мне дальше надо…
— Всем надо! Дальше только благородной крови и чинушам, — отрезал стражник.
Федор оглянулся назад, после чего постарался сделать максимально жалостливый вид.
— Дядь, ну очень надо. Вопрос жизни и смерти!
— По хребту тебе дубинкой надо! — рыкнул стражник. — Вам черни только волю дай — императора на кусочки порвете! Вали отседа!
Стражник снял с пояса дубинку, но парень тут же попятился.
— Ну, нельзя так нельзя. Тута же можно? — спросил он.
Стражник хотел было сплюнуть, но вовремя остановился и вовремя одумался, сообразив, что хотел плюнуть на спину полного мужчины в дорогом костюме.
Не став спорить, он молча отвернулся от Федора и встал боком, демонстративно поглядывая на остальных. При этом руку с дубинки он не убрал и нет-нет, да косился на Федю.
Тот наконец перевел дух, пристроился рядом с тумбочкой и поглядывал на людей.
Тут были и дорого одетые мужчины в костюмах. И дамы в платьях. Была и простая чернь, что с восторженным выражением лица вглядывалась дальше.
Страх, что его может снова схватить та парочка, отступил, но не надолго. Быстро пришло понимание, что толпа тут вечно стоять не будет. Все начнут расходиться, и тогда эти двое могут попытаться схватить его.
— Император!
— Всемилостивейший Государь!
Крики и гомон поднялся резко. Люди качнулись, и стражник выхватил дубинку. Ему пришлось пару раз приложить по телу особо рвущихся посмотреть на правителя.
— Стоять собаки! Не пущу! — перекрикивал он гвалт.
Федор от неожиданности и напора людей забрался на стальную тумбу и обхватил руками столб.
Взглянув на толпу сверху, как на бушующее море, Федор заметил здоровяка. Тот, словно айсберг, пер среди волн в его сторону.
Парень растерялся, глянул на стражника, что продолжал орать. К нему подключились еще двое. Втроем им удалось сдержать напор людей, орудуя дубинками.
«Не до меня им!» — мелькнула мысль в голове подростка, а следом пришла другая: — «Бежать!»
Куда бежать и как это сделать — Федор не понял. Море людей, что перли вперед, отрезали выходы.
«Прятаться! Я же как вывеска в мясном ряду!» — мелькнула следующая мысль, но спуститься было уже некуда. Толпа уплотнилась настолько, что не то что встать — плюнуть было некуда.
«Надо, чтобы на меня смотрели!» — спустя пару секунд возникла идея.
Только вот что делать, чтобы огромная толпа людей смотрела на тебя, а не на императора, парень не знал.
Именно поэтому Федор выпрямился, набрал полную грудь воздуха и сделал единственное, что пришло в голову — затянул протяжную заученную наизусть песню:
— За тума-а-а-а-аном ничяго не видна-а-а-а…
Голос у него был не басист, не под эту песню, но из-за многолетней практики удавалось попадать в ноты и петь довольно громко.
Голос молодого парнишки, что уже начал ломаться, подействовал. На него смотрели с удивлением или возмущением. Большинство, конечно, смотрело с растерянностью и непониманием, но это дало свой эффект.
Толпа перестала переть, и до всех дошел крик стражи.
— Стоять сучьи дети! Нельзя!
— Стоять, а не то огнем пожгу всех к едрене матери!
Федор не останавливался и продолжал петь. Толпа немного отхлынула, и теперь вперед, чтобы увидеть императора, никто не пер.
— Слазь! — просипел здоровяк, схватив парнишку за штанину. — Быстро!
— Тильки видна-а-а-а дуба залато-о-о-ого… — не обращал внимания Федор.
Сиплый перехватил парня за щиколотку и попытался дернуть, но Федор схватился руками за столб и не собирался сдаваться.
— Слазь, кому говорю! — рыкнул на него здоровяк, за спиной которого появился тот самый Хромой.
— Не трожь меня, убийца! — выкрикнул Федор, прервав песню. — Люди! Помогите!
Тут наконец на парня обратил внимания стражник.
— Ты! — указал он дубинкой на Сиплого. — А ну руки убрал! Кто такой⁈
— Господин, — тут же вылез вперед Хромой. — Зять это мой. А пацан внук. Блаженный он у нас. То с богом в туалете говорит, то песни поет где придется.
— Лихие они, дядь, — указал на хромого парень. — Заманить меня пытались! Еле убёг!
— Блаженный он… — продолжал с доброй улыбкой настаивать на своем Хромой. — Федей его зовут…
— Стручков! — раздался утробный рык. — Какого хрена⁈
Стражник тут же выпрямился, словно кол ему вставили, резко обернулся и в повороте приставил руку в фуражке.
— Ваше благородие!
— Что у тебя тут происходит, мать твою⁈ — протиснулся к нему пузатый мужчина с шикарными рыжими усами под носом.
— Господин начальник, тут двое мальчонку крутить пытаются, а он их бандитами обозначил.
Управляющий стражей станицы глянул на парня, что продолжал держаться за столб, а затем на здоровяка. Хромой попытался скрыться за спиной Сиплого и раствориться в толпе, но за его спиной успел встать еще один стражник.
— Кто? — пробасил начальник.
— Мальчонка на столбе и вон те двое, — указал Стручков.
Глава стражи станицы вынул небольшую прямую черную палку с красными рунами и приказал:
— Вы трое — за мной. Шаг в сторону — сожгу к чертовой матери! Понятно?
Хромого и Сиплого вытолкали вперед, а усатый стражник поднял взгляд на Федора.
— Тебе отдельное приглашение?
Парень тут же слез и направился в указанную сторону.
Прошли они недалеко, буквально с сотню метров.
Народу тут было меньше и, найдя небольшой пятачок, они остановились.
— Самойлов, выверни карманы у них, — не глядя на стражника, рядом произнес главный стражник станицы.
Тот сноровисто обыскал Сиплого, выложив на каменные плиты под ногами содержимое, а после и Хромого.
— Тебе зачем нож? — хмурясь, произнес усатый.
— Так, зубов почти нет, господин начальник, — состроил грустную гримасу Хромой. — А так и яблочко порезать и горбушку хлеба. Мы же, ничего такого, господин начальник! Это внук мой Федор, блаженный он. Богу молится в нужнике, а порой и поет на людях ни с того, ни с сего.
Стражник громко втянул носом воздух, глянул на Сиплого, затем на Хромого и недовольно пошевелил рыжими усами.
— Рожи у вас… протокольные, — задумчиво произнес он.
— Ваше благородие, — подал голос Самойлов, протянув руку с золотым кулоном начальнику.
Тот взял в руки кулон, осмотрел и поднял взгляд на двух преступников.
— Не наше это! Мы за рыжее вообще не в курсах были… — вскинулся Сиплый, но тут же получил тычок в бок от Хромого.
— Вы чего, урки? За дурака меня держите⁈ — тут же покраснел от злости главный стражник. — У меня императорский состав на станции, а вы тут пляски с золотом устроили⁈ Я вас, сук, в пепел обращу и в нужник вывалю!
— Торсунов, — подошел к ним мужчина в дорогом фраке. — Что у вас тут происходит?
Одет он был в дорогущий фрак, под ним была белоснежная рубашка. На голове шляпа-цилиндр, а в левой руке трость. На лице россыпью лежали морщины, а из-под шляпы выступали седые локоны.
— Семен Гаврилович, вот… Уголовщина распоясалась. Сперли где-то кулон золотой, да видимо, не поделили, — тут же потерял всю спесь стражник, демонстрируя кулон.
— Я не вор! Это мое! — подал голос Федор.
— Поговори у меня еще! — погрозил кулаком стражник.
— Фамилия твоя как? — задумчиво спросил Семен Гаврилович. Он взял за руку Торсунова и поднес поближе к себе, не касаясь золотого кулона.
— Горт. Федор Никодимович я, — ответил парень.
Хромой, все это время поглядывавший по сторонам, искал выход. Но, заметив, как в него упер тяжелый взгляд второй стражник, со злостью покосился на парня и произнес:
— Витька это. Шестерка наша, — произнес он и улыбнулся желтым рядом редких зубов парню.
— Я их не знаю, — тут же набычился парень. — Федором меня зовут!
— Заткнулись оба! — рыкнул на них главный стражник. — Семен Гаврилович, мы их придержим пока, а в управе уже разберемся…
— Этих двоих забирай, — отодвинул от себя руку стражника мужчина. — А мальчишку заберу я.