— Да, он же денег у тебя не просит, — кивнул Дмитрий и с осуждением глянул на брата.
— Еще бы он у меня денег просил, — хмыкнул старший. — Он сбежал из дома. Против воли отца не стал учеником ремесленника. А я с его отцом работаю. Он главный источник нашей с вами обеспеченной жизни.
— Я тебе сказала, что с Никодимом я сама поговорю, — недовольно заявила тетушка.
— Я ему в письме уже все написал, — хмыкнул Евгений.
Тетушка поднялась и уперла руки в бока.
— Женя, тебе не кажется, что ты на себя много берешь? Это не твое дело. Оно не касается твоего бизнеса. Это дело семьи, и не тебе одному решать как…
— Никодим — главный мой поставщик! — оборвал ее Евгений. — С главными поставщиками так себя не ведут! Хочешь, чтобы я за его спиной интриги с его сыном разводил? Так дела не делаются! Существует торговый этикет и…
— Мы — семья! — теперь уже тетушка оборвала его стальным тоном. — А семья — это мы! Не ТЫ и твое дело, а мы! И решать, что и кому говорить должны МЫ, а не твои правила ведения дел! Понял?
Евгений усмехнулся, потер пьяное лицо ладонью и произнес, указав на Федора:
— Если мы семья, почему этот здоровый лоб не работает, а? Пусть идет работу себе ищет.
— Ему справку надо сделать для поступления, что сила есть, — подал голос Дмитрий и глянул на Федора. — Так?
— Так пусть идет и делает эту чертову справку, — отпрянув от столба, произнес старший сын тетушки и направился к лестнице, на ходу бросив: — Пригрели нахлебника…
— Я не нахлебник! — крикнул в спину удаляющемуся Евгению Горт.
Мария тяжело вздохнула, поправила ночнушку и откинула одеяло. Она хотела было улечься в кровать, но храп спящего Евгения за стенкой снова напомнил о вечерней ссоре.
— Если так дальше пойдет, то он со своим делом один останется, — проворчала она, подхватив подушку и пару раз ее встряхнув, она продолжила: — На лавке женится, обнимать свои договоры будет ночью, а не жену.
В этот момент в дверь постучали.
Тетушка Мария обернулась и удивленно взглянула на Федора, что заглянул в ее комнату.
— Я это… — начал было он, но женщина его перебила.
— Прости за то, что наговорил Женя. Он неплохой человек, но… когда выпьет — его несет. Не понимает, где остановиться. По сути то, что он написал Никодиму, не имеет значения. У твоего отца много знакомых, и я думаю, что он уже знает, где ты проживаешь. Просто…
— Не, я не за то, — буркнул Федор, уперев взгляд в пол. Парень залез за пазуху и достал оттуда небольшой сверток из видавшего лучшие времена платка. Развернув его, он протянул его тетушке. — Вот…
Та взяла платок и удивленно взглянула на золотую брошь с камнями.
— Материно наследство, — пояснил парень. — Думал, в станице продать, чтобы билет купить, но меня за вора приняли. Чуть не ограбили потом… А тут… В общем, я подумал, что… В уплату за постой.
Тетушка грустно улыбнулась и произнесла:
— Мы ведь все семья, Федь.
— Я не нахлебник, — буркнул Федор. — Не вор и не нахлебник. Это в счет уплаты за…
Женщина не дала договорить. Она свернула платок обратно и сунула в руки Горта.
— Федь, это брошь жены моего брата. А ты сын моего брата. Какая плата? — она подалась вперед и прижала парня к груди. — Ну, ты ведь не дурачок какой. Ничего не надо и… сохрани эту брошь. Сохрани для той, что встанет с тобой рядом. Той, которая будет рожать тебе детей. Ладно?
Федор вздохнул и с хмурым выражением лица кивнул, убирая наследство матери обратно за пазуху.
— А насчет Евгения не беспокойся. Я с ним поговорю. Вот увидишь, завтра он будет уже другой. Даже плохого слова не скажет, — принялась успокаивать его женщина, поглаживая по голове.
— Дело не в… — начал было Федор, но затем умолк. Пару секунд помолчав, он отстранился от женщины и произнес: — Я пойду, теть Мария. Доброй ночи.
— И тебе, — кивнула та.
Парень вышел, тетушка забралась в постель, но тут до нее донесся очередной особо громкий приступ храпа за стенкой.
— Ночь будет доброй, если кто-то сегодня вообще сможет уснуть, — проворчала она, поворачиваясь на бок.
Мария была женщиной видной.
Да, не молодой, но видной. Тут тебе и грудь приличного размера, и фигура, за которой женщина старалась следить. Ну, и куда без приличной, аккуратной, но сдержанной одежды?
А самое главное — опыт.
Опыт замужества не прошел бесследно, поэтому в авантюры женщина не бросалась, вела себя сдержанно, а главное — достойно.
Это и делало ее привлекательной в глазах многих мужчин.
Вот и сейчас женщина легкой походкой шла по Столбовой к дому с небольшой тряпичной сумкой. Обязательно под цвет платья и обязательно аккуратной. Даже продукты, что она несла, были уложены аккуратно и ровно.
— Миссис, — кивнул ей проходивший мимо сосед.
— Доброго утра, Матвей, — кивнула она с достоинством и проследовала дальше, ощущая на своей спине взгляд мужчины.
Матвея она знала давно, прекрасно понимала, что он хочет, и прекрасно понимала, чего желает она. Поэтому и держала соседа на расстоянии.
Квартал, второй, женщина спокойно кивала и здоровалась, но тут, наконец, дошла до своего дома, куда и свернула.
— Есть кто? — громко спросила она, войдя в дверь. — Дима, возьми у меня сумку, пожалуйста.
Парень с хмурым лицом подошел к ней, принял продукты и ушел на кухню.
— Сьюзи, ты уже подготовила продукты для?‥ — проходя на кухню, спросила мать и застыла в проходе.
Девочка сидела вся в слезах, с красными глазами и шмыгала носом.
— Сьюзи? Что случилось? — тут же подошла к ней мать и уселась напротив.
— Федор. Он с утра ушел. Сказал, справку делать. Приказчика искать… А уже вечер, а приказчик наш, получается, в пяти кварталах, — снова уходя в рев, произнесла девушка.
Тетушка глянула на Дмитрия и, почувствовав неладное, спросила:
— Он вещи свои забирал?
Глава 7
Карл Спирит — юноша, что обладает знаниями о магии
Захар Сергеевич — начальник столичной стражи
Петр Петрович Коленцов — купец, что снимает дом у Кунцовых.
Несмотря на то, что на лицо Федора падал лучик солнца, проснулся он от дикой боли в голове. В животе словно узел завязали. Во рту пустыня, а глаза открывать больно.
Парнишка едва слышно простонал и повернулся на бок, совершенно не обращая внимания, что лежит он на твердых досках.
Он пролежал так минут пятнадцать, повернувшись еще пару раз, но затем все же решился приоткрыть глаза.
Первое, что он увидел — бетонная стена. Никакого удивления, никакого возмущения. Парня настолько воротило, что он с трудом осознавал, что серая стена — что-то странное.
Он прикрыл глаза, секунд десять просто лежал, затем снова открыл и немного огляделся.
Парень лежал в небольшом помещении с минимумом интерьера: странная кровать, привинченная к стене, и металлический стол, ножки которого были вмурованы в пол.
Дверь была одна — стальная и без ручки.
На окнах решетки.
Федор приподнялся на кровати, сморщился от ударившей по голове, словно молот, боли, но затем все же присел.
Мутным взглядом он обвел помещение, затем шмыгнул носом и утер его кулаком.
— Как я тут… — прохрипел он, но тут донеслась ругань из-за двери.
— Не имеешь права! Руки от меня убрал! Да ты знаешь, кто я⁈ Я сын императора…
— Поговори мне еще тут! — отозвался бас, и в дверь что-то глухо ударилось. — Императора он сын, как же…
Раздался металлический лязг, и дверь открылась, после чего в камеру втолкнули молодого рыжего парнишку. Тот сделал несколько шагов и чуть было не упал, но тут же развернулся и крикнул запирающему камеру охраннику:
— Внебрачный!
— Будешь дальше шуметь — отхожу дубинкой! Понял? — рыкнул на него стражник и захлопнул дверь, успев усмехнуться. — Внебрачный…
Федор оглядел парнишку с ног до головы.
Простой парень, в простой одежде. Нет, не крестьянская практичная, но и ничего выдающегося. Никаких украшений или особенностей, типа вышитого герба. Волосы рыжие, веснушки россыпью по скулам.
— О! Проснулся болезный! — глянул на него незнакомец. — Что плохонько тебе, да?
Федор неуверенно кивнул.
— Еще бы, — хмыкнул парень. — Столько вчера вылакать — это уметь надо. Как ты вчера на ногах вообще стоял?
— Я хмелем не балуюсь, — буркнул Федор и на пару секунд замер.
— Ой, давай только не включай «Я ничего не помню! Что вчера случилось?» — усмехнулся незнакомец и задумчиво нахмурил брови, видя панику на лице собеседника. — Да ладно… Ты серьезно?
Горт шумно и с трудом сглотнул, резко встал, отчего его качнуло, и он ухватился за край шконки.
— Где я?‥ — спросил он.
— Ты не поверишь, — хмыкнул Карл и указал на решетки на окнах, затем на дверь и произнес: — Отгадай с трех раз!
— В… в тюрьме? — растерянно произнес парень. — Я в тюрьме? Как? За что?
— Даже не знаю, — театрально вздохнул парнишка и принялся загибать пальцы. — Оскорбление аристократа? Порча чужого имущества? Пьяный дебош? Попытка домогаться знатной особы? По-моему, достаточно. И это только то, что при мне было.
Федор осмотрел собеседника, снова сглотнул и спросил:
— То есть ты видел, так?
— О, поверь мне, это было трудно не увидеть, — хмыкнул тот.
— Звать-то тебя как? — спросил Федор.
— Карл. Меня зовут Карл Спирит.
— Меня Федором зовут. Фамилия Горт.
— Да, великий и ужасный Горт, покоритель драконов, победитель чудовищ и самый сильный маг в мире, — с улыбкой закивал парень, глядя на Федю. Заметив, как тот недовольно насупился, он еще шире улыбнулся и указал на сокамерника пальцем: — Это не мои слова. Твои.
Грузный мужчина наклонился и вылез из черного магомобиля, за рулем которого сидел человек в форме стражи.
Сам пассажир был одет наспех: штаны с подтяжками фасона, какие носят чиновники, расстегнутая жилетка, растрепанные волосы и грязные башмаки.