– Вы сами заявили сегодня: «С этой девочкой нужно что-то делать, а если никто из ответственных лиц, которые должны принимать решения, этого не делает…» – Я тоже не заканчиваю предложение, и мои слова повисают в воздухе точно так же, как несколько минут назад повисли слова Сары. И они попадают в цель.
– Я не имела в виду… Я не говорила, что… – заикается она. – Очевидно, что я не причиню ей зла.
– Я думала, вы как раз обрадуетесь моей рекомендации передать Элли другим опекунам. Разве вы не этого хотите?
Если я не ошибаюсь, то вижу, как ненадолго в глазах этой женщины появляется страх.
– Дело в том, что в прошлом, когда люди ее расстраивали…
– Вы предполагаете, что если Элли передадут другим опекунам, то она может что-то сделать, чтобы причинить зло вам? Вы понимаете, насколько нелепо это звучит? Ей одиннадцать лет.
Сара тычет в меня пальцем.
– Только не говорите мне, что нелепо, а что нет, – рявкает она. – Вы сами этого не видели. Вас там не было.
Я улыбаюсь, готовясь сказать что-то снисходительное.
– Не смейте ухмыляться! – орет Сара. Несколько сидящих в кофейне людей поворачиваются к нам. – Вы здесь сидите с таким видом, как будто знаете все, все о жизни, а вы ведь только недавно под стол пешком ходили. Но когда-нибудь вы узнаете, в один прекрасный день узнаете, что она на самом деле из себя представляет, и вернетесь, чтобы извиниться передо мной. Я только надеюсь, чтобы для вас это не оказалось слишком поздно.
С этими словами Сара разворачивается и уходит, а я остаюсь сидеть за столом в одиночестве. Я сильно озадачена.
Глава 39
Элли
Элли сидит на заднем сиденье, прижав голову к холодному стеклу окна. Она видит, как ее приемная мать разговаривает в кофейне с Имоджен. Наблюдая за ними, она чувствует, как надежда, которая жила внутри нее, ускользает прочь, словно опухоль, которую из нее вырезали. Она гадает, что же Сара говорит Имоджен. Что бы это ни было, Элли знает, что ничего хорошего. Сара продолжает ее обвинять в случившемся с Билли, несмотря на то, что сказал врач в больнице.
– Теперь она мне никогда уже не поможет, – бормочет Элли себе под нос.
Мэри, сидящая на переднем месте в наушниках, поворачивается к ней.
– Ты что-то сказала, Элли? – спрашивает Мэри.
– Нет, – качает головой Элли. – Не имеет значения, – жалобно произносит она. – Ерунда.
Но это не ерунда. Когда Элли находилась с Имоджен, у нее наконец появилось чувство, что в ее жизнь возвращается какая-то надежда. Словно есть кто-то на ее стороне. Эта женщина дала ей почувствовать, что она не должна отвечать за все, что произошло в этом городе после того, как она сюда переехала, – она не творит зло, а от того, что у тебя появляются плохие мысли, ты необязательно становишься плохим человеком. А теперь благодаря Саре все это закончится, и все, кто имеет для нее какое-то значение, будут считать, что она прогнила до самого нутра. Ее снова бросят; здесь у нее не остается шансов. Злость, сидящая в ней, напоминает извивающуюся змею, которая поднимает голову.
Глава 40
Имоджен
Вокруг сгущается тьма, вместе с ней приходит и холод. Меня непроизвольно передергивает. Дрожа, я поплотнее запахиваю пальто и иду немного быстрее. Из-за растущих по обеим сторонам тропинки деревьев и кустов сумерки воспринимаются как полночь, и я уже не в первый раз сожалею, что не выбрала более светлую дорогу. Если идти по освещенной тропе, то мой путь домой будет на десять минут дольше, но там меньше шансов, что в кустах прячутся какие-то призрачные существа, а я подверну ногу и свалюсь в то, что раньше было каналом, а теперь напоминает заросшее болото. Смотрю на светящиеся зеленые водоросли на черной воде и решаю, что с этого дня не буду торопиться, чтобы как можно быстрее выпить чашку чаю и улечься, закинув ноги выше головы. После встречи с Сарой Джефферсон сегодня утром я больше, чем когда-либо в жизни, мечтаю об очень большом бокале вина. Это еще одно лишение, за которое я должна поблагодарить ребенка.
Тишина вокруг становится плотнее, а затем я слышу треск в кустах слева от меня. На мгновение останавливаюсь и украдкой смотрю в ту сторону, откуда раздался звук. Не увидев никакой непосредственно угрожающей мне опасности, продолжаю свой путь. Ноги ничего не чувствуют в непрактичных туфлях на высоком каблуке, и я силой воли заставляю их передвигаться быстрее. «Бояться нечего, – говорю сама себе. – Здесь ничего нет. Просто больше не ходи этой дорогой».
Еще один треск в кустах, и я тихо ахаю. Меня всегда поражало, как легко на человеческое сознание влияет то, что нас окружает, и я стараюсь сконцентрироваться на психологическом аспекте. Мысли об автономной реакции на страх помогают сосредоточиться и успокаивают быстро колотящееся в груди сердце. Это не помогает, когда я слышу голос:
– Имоджен.
Это тихий шепот, идущий откуда-то из-за моего левого плеча. Я резко разворачиваюсь, испытывая облегчение от того, что смогу пройти остаток пути домой с кем-то, кого знаю, но на тропинке никого нет. Сердце опять сильно колотится в груди, ударяясь о ребра, а я вглядываюсь в кусты в поисках того, кто пытается шутить со мной, но кажется, что тишина сгустилась, еще больше, чем раньше. На тропе и вокруг меня никого нет, ничто не двигается. «Глупая женщина, – ругаю сама себя. – Глупая женщина, которая слышит то, чего нет».
Тем не менее я опускаю руку в карман, сжимаю толстый пластиковый брелок с ключами от машины и жалею, что здесь нет самой машины. Я позволила Дэну высадить меня утром у кофейни и уехать на ней домой. Крепко держу в руке импровизированную заточку, разворачиваюсь и целенаправленно иду дальше. Мне стыдно из-за того, как страх гонит меня вперед.
– Помогите мне. Пожалуйста, помогите мне.
Детский голосок, доносящийся из зарослей темных деревьев сбоку от тропы, звучит робко и беспомощно. Я морщусь. У меня не все в порядке с головой? Мой страх борется с пониманием того, что если этот голос звучит в реальности, а не у меня в голове, если ребенок попал в беду, а я ничего не сделаю, то никогда себя не прощу.
Я замираю на месте, жду, чтобы этот голос сказал что-то еще, чтобы точно определить, откуда он звучит. Пока я жду, достаю мобильный телефон из кармана пальто и набираю Дэна. Держу мобильный на некотором удалении от уха, пока не звучит голос:
– Алло! Имми?
– Дэн. – Я плотно прижимаю трубку к уху и шепчу имя мужа. – Я иду домой по тропе вдоль канала…
– Черт, Имми, я же говорил тебе, чтобы ты не ходила этой дорогой. Помнишь, как у женщины там вырвали сумочку в прошлую…
– Я знаю, но я сейчас здесь, – шиплю я.
Я злюсь на саму себя за то, что решила идти этой дорогой, когда Дэн особо подчеркивал, что не стоит этого делать, но я также злюсь и на него. Если б он, как обычно, не говорил, что мне делать, то, вероятно, я сама пришла бы к выводу, что выбор этой дороги – плохая мысль. Но поскольку дела обстояли так, как обстояли, частично мое решение объяснялось желанием доказать ему, что я не ребенок. «И ты только посмотри, как все обернулось», – печально говорю себе.
– Послушай, – продолжаю я. – Я слышала среди деревьев детский голос, просящий о помощи. Мне нужно пойти и проверить, но я хочу, чтобы кто-то знал, где я…
– Ты не станешь делать ничего подобного, Имоджен. – Дэн говорит очень серьезно, и я могу представить, как раскраснелось его лицо. – Просто иди дальше. Я прямо сейчас надеваю пальто и выхожу тебе навстречу.
У меня горит лицо.
– Мне не нужно, чтобы ты меня встречал, Дэн. Мне тридцать два года. Моя мама прекратила провожать меня в школу, когда мне еще не исполнилось десять лет.
Страх, который я испытывала всего несколько минут назад, растворился при звуке голоса мужа. Теперь я испытываю только раздражение.
– Ты понимаешь, что есть банды, которые используют детей, чтобы заманивать женщин в лес, там они их грабят и… Просто иди дальше, Имоджен, пожалуйста.
Его последняя просьба звучит так отчаянно, что я не могу не смягчиться.
– Хорошо. В любом случае я сейчас больше ничего не слышу. Вероятно, это местные дети играли в прятки или что-то в этом роде.
Даже говоря это, я понимаю, что подобное маловероятно. Дети играют шумно и возбужденно, кричат, топают, ветки трещали бы вокруг. Они не умоляют тихим голосом. Тем не менее, когда Дэн мне отвечает, в его голосе звучит такое облегчение, что я понимаю: я правильно делаю, что не отправляюсь вглубь леса.
– Спасибо. Мне все равно тебя встретить? По пути назад можем купить ужин в уличном кафе, которое торгует едой навынос.
– М-м-м, звучит заманчиво. – Я иду дальше. Голос Дэна звучит успокаивающе у меня в ухе.
– Выхожу из дома. Как далеко ты прошла вдоль канала?
Я оглядываюсь вокруг.
– Мимо старой скамьи. Сейчас подхожу к…
Слова застревают у меня в горле, когда меня со всей силы бьют по спине. Удар отдается в груди, я теряю равновесие и падаю в грязную холодную воду канала, которым давно никто не пользуется.
Глава 41
Имоджен
Я сильно кашляю и пытаюсь вытолкнуть себя вверх. Мои легкие горят, и я борюсь, чтобы ухватить ртом немного свежего воздуха, но я тону в стоячей грязной воде. Водоросли пытаются забраться мне в глотку, оборачиваются вокруг горла и тянут меня вниз. Я не могу открыть глаза; они набиты густой, липкой коричневой грязью, я отчаянно тру пальцами лицо, чтобы избавиться от нее. Но каждый раз, когда я стираю слой грязи, новая порция занимает его место. Я чувствую, как остатки воздуха вылетают из моих губ, и в это мгновение понимаю: это конец, я умираю. Мое тело сражается, используя последние крупицы силы, и тут я слышу голос, тот самый голос, который хотел заманить меня в гущу леса, голос маленькой девочки.
– Мне только требовалась помощь, – нараспев произносит голос, и я уже не понимаю, девочка это или мальчик.