– Имоджен? Простите… – Голос Элли срывается, я слышу, как она пытается сдержать рыдания.
– Почему ты звонишь, моя сладкая? Что случилось? Что ты натворила?
– Натворила? – Судя по голосу, Элли в замешательстве. – Ничего. Я извинялась, потому что звоню вам домой. Я нашла номер в телефонном справочнике…
– Что случилось, дорогая? – Я мысленно даю себе пинок, потому что предположила, что Элли звонит из-за того, что сделала что-то не так. А я должна показывать, что доверяю ей.
– Дело в Мэри. Мы поругались.
– Из-за чего?
«С Мэри все в порядке? Она жива?»
– Наоми включила меня в список контактов в «Снэпчате», а Мэри сказала, что я дура, если хочу с ней дружить. Мэри сказала, что Наоми только хочет подобраться ко мне поближе, чтобы потом сделать что-то гнусное и ужасное. Но это же неправда? Может, это Мэри ведет себя ужасно? Она ревнует и не хочет, чтобы у меня были подруги. Я хочу приехать к вам и жить у вас.
У меня внутри все опускается. Этого я боялась больше всего. Я знала, что подпускаю Элли слишком близко, и все время беспокоилась, что однажды мне придется столкнуться с чем-то подобным. И как мне сказать ей, что Мэри, вероятно, права? Наоми Харпер – это человек, приносящий неприятности, такие девочки, как она, редко что-то делают только потому, что по-доброму относятся к странному новому ребенку. Я понимаю, почему Мэри предупреждает Элли, почему говорит, чтобы проявляла осторожность. Мэри пытается ее защитить так, как только может пятнадцатилетняя девочка, – грубовато и неуклюже, но действует она от чистого сердца.
– Элли, дорогая, ты же знаешь, что это невозможно. Люди на ответственных должностях этого не допустят. Нельзя усыновлять детей только потому, что они тебе нравятся; есть целая система, правила, которым необходимо следовать. Это не обсуждается. Нельзя сбегать из семьи после каждой ссоры. Нужно разобраться с Мэри. Она тебя любит.
– Нет, она меня не любит. – Элли говорит угрюмо и недовольно.
– Ты знаешь, что это неправда, – уговариваю я ее. – Она очень о тебе заботится, она была и остается для тебя великолепной сестрой. А сестры иногда ругаются.
– У вас есть сестра?
– Нет. – Я вспоминаю, сколько раз мечтала о том, чтобы у меня были брат или сестра, друг, понимающий мою жизнь в детстве. Кто-то еще, кто вместе со мной мог бы нести груз, живя с постоянной депрессией матери и ее болезненным безразличием ко мне. Кто-то, с кем можно было бы поговорить. – Но мне всегда хотелось иметь сестру. И иногда я заставляла себя поверить, что у меня есть сестра, с которой мы устраивали вылазки.
– Какую вылазку?
– Не знаешь? – улыбаюсь я. – Тайное приключение, только вы вдвоем. Для этого и существуют сестры – для совместных приключений. И для того, чтобы быть лучшими подругами. Поэтому я думаю, что тебе следует найти Мэри и помириться с ней. Я уверена, что она уже сожалеет о том, что сказала.
Надеюсь, что так и есть. Мэри кажется достаточно умной, чтобы понять: она была неправа в том или другом. Надо надеяться, что сейчас они обе остыли и ничего плохого с Мэри не случится.
«Тебе нужно прекратить так думать, Имоджен Рид. Ты ничуть не лучше Ханны Гилберт».
– Хорошо. Но Мэри неправа насчет Наоми. Она хочет быть моей подругой, я знаю, что хочет.
– Я уверена, что так и есть, дорогая.
О боже, я надеюсь, что так и есть.
Глава 59
Элли
– Я раздобыла ее для тебя. – Элли робко протягивает футболку, готовясь, что небольшая группа девочек сейчас будет над ней смеяться. Наоми берет футболку, секунду тупо смотрит на нее, кажется поставленной в тупик.
«Вот как оно получилось, – думает Элли. – Она сейчас притворится, будто никогда не слышала про «Лимитлесс». А я из-за нее буду выглядеть дурой перед ее подругами».
– Ты это для меня раздобыла? – переспрашивает Наоми, выглядят при этом глупо. Элли же так и сказала, так почему же Наоми так озадачена? – Но я… я была… – Ее рот открывается и закрывается, как у выброшенной на берег рыбы. – Спасибо, Элли, это на самом деле очень мило с твоей стороны.
Элли сияет. Она знала, что была права насчет Наоми, и знала, что Мэри ошибается.
– Она подписана, – подсказывает Элли и показывает на футболку. Она знает, что ей нужно довольствоваться услышанной благодарностью и уходить, но ей хочется немного подольше покупаться в этом счастливом моменте. Тепло улыбки Наоми – это что-то из разряда тысячи солнц.
– Вау, спасибо! Ты на самом деле крутая, ты знаешь это?
У Элли такое ощущение, что ее лицо может треснуть от широты улыбки. Вчера вечером она провела несколько часов, тренируясь расписываться, как каждый член группы. Она нашла их подписи в Интернете, для начала перенесла карандашом на бумагу, потом тренировалась ручкой и наконец решилась расписаться на футболке. Выглядят не очень, но Элли решила, что подписи на футболке в любом случае будут выглядеть не совсем так, как на бумаге. Именно из-за этого они и поругались с Мэри – Мэри увидела Элли, когда она тренировалась подписываться, как парни из группы, и спросила, зачем ей это. Когда Элли объяснила, как она по глупости сказала Наоми Харпер, что знает кое-кого из группы, и сейчас подделывает автографы, чтобы подарить футболку Наоми, Мэри отреагировала слишком бурно, посчитав это нелепостью и заявив Элли, что не следует делать никаких подарков человеку, который сделал ей столько гадостей. Мэри сказала, что Элли всегда будет позволять вытирать об себя ноги, если не научится защищаться, а Наоми никогда не изменится, и доверять ей нельзя. Элли расстроилась и одновременно пришла в ярость. Как Мэри смеет быть такой жестокой? Она понятия не имеет, что это такое, когда ты каждый день одна и чувствуешь себя отверженной. У Мэри полно подруг, так кто она такая, чтобы что-то говорить Элли? Чтобы не прилагала усилий, пытаясь найти подруг?
– Ерунда. – Элли пожимает плечами, боясь показаться слишком желающей угодить и одновременно боясь показаться равнодушной. – Просто я почти не знаю людей, которым нравится эта группа, поэтому подумала, что тебе придется по душе футболка.
– Мне она очень нравится. – Наоми кивает на пустое место за столом. – Хочешь к нам?
Элли больше всего на свете хочется сидеть с ними за одним столом; ей хочется встроиться, смеяться и хихикать, как делают настоящие подруги. Но она боится. Это дело с футболкой прошло идеально, точно так, как она вчера вечером проигрывала у себя в голове, снова и снова. Она представляла лучший из возможных сценариев, а иногда и худший (тут она ничего не могла с собой поделать). И она боится, что чем дольше тут остается, тем больше шансов, что она ляпнет какую-нибудь глупость и потеряет все. Вместо этого Элли изображает на лице глубокое сожаление и качает головой.
– Прости, – говорит она равнодушно – настолько, насколько у нее это получается. – Но я должна в большую перемену идти в кабинет к Жирноголовому. Он думает, что это я запустила лягушек в кабинет биологии.
– А это ты? – спрашивает Наоми, судя по виду которой новость произвела на нее впечатление, пусть и не очень большое.
Элли пожимает плечами.
– Я ни в чем не признаюсь. – На самом деле это была не она.
Наоми улыбается.
– Ну, спасибо за футболку. Может, ты сможешь сесть за наш стол после того, как перестанешь быть бунтаркой.
Элли улыбается в ответ. Теперь ей нужно отвернуться, или она расплачется.
Глава 60
Имоджен
– Я на самом деле не знаю, что и сказать. – Флоренс сияет. – Элли феноменально изменилась после того, как вы стали с ней работать. А та дополнительная работа, которую вы ведете с детьми после того, как мы потеряли Ханну… – Она не заканчивает предложение, и слова виснут в воздухе.
– Это было трудное время для всех, кто ее знал, – мягко говорю я. – Но я рада, что оказалась здесь и смогла помочь. Есть какая-то информация про Эвана? Когда он…
Флоренс качает головой.
– Я не уверена, что он вообще когда-нибудь вернется, если быть абсолютно честной. В этом городе люди все долго помнят, да и переубедить их в чем-либо очень сложно. Ученики, родители… Давайте скажем так: я получила уже несколько жалоб на то, что его до сих пор не уволили из школы.
Я хмурюсь.
– А за что именно вы собираетесь его уволить?
Флоренс вздыхает и качает головой.
– Не думаю, что их вообще волнует «за что» и «для чего». Они видят несправедливость и ожидают, что вопрос будет решен и все будет улажено. Ханна встречалась с Эваном за спиной мужа, и этот факт у нас очень долго не забудут. Ее винить невозможно, ее нет, поэтому боюсь, что основная тяжесть последствий ляжет на плечи Эвана, и нести ему этот груз придется столько времени, сколько он здесь живет. А я сомневаюсь, что он надолго здесь останется, – делится она со мной своим мнением, приподняв брови.
– Они с женой не разошлись?
– Понятия не имею. Он не связывался со мной после того, как уведомил, что какое-то время не будет ходить на работу – врач выписал ему больничный, а я сказала, что пусть отдыхает столько, сколько нужно. Да еще и месяца не прошло! Я не ожидаю его возвращения в скором времени, как я уже сказала – если он вообще вернется.
– Флоренс…
Я не знаю, следует ли мне спрашивать о возможном участии Эвана в смерти Ханны – я все еще очень плохо знаю Флоренс Максвелл, а последнее, что я хочу после того, как она всего несколько минут назад так меня расхваливала, – это лишиться ее доверия и показаться сплетницей. Но я уже давно хотела с ней нормально поговорить, фактически сразу после смерти Ханны, и другого шанса мне может просто не представиться. Похоже, Флоренс почувствовала, что я собираюсь спросить, и кивнула на диванчики в углу кабинета.
– Давайте присядем. – Она жестом приглашает меня к ней присоединиться. – Если мы собираемся говорить серьезно, нам следует вначале устроиться поудобнее. Кофе?
– Чай, пожалуйста.