Глава 73
Элли
Мэри проводит рукой по длинным темным волосам Элли, гладит ее, потом берет за подбородок одной рукой и поднимает его, чтобы Элли посмотрела ей в глаза.
– Все в порядке, Элли. Пожалуйста, не плачь. Я очень не люблю, когда ты грустишь.
– Ты ее не видела, Мэри. – Элли сглатывает рыдание; она готова сделать все что угодно, только бы порадовать единственного человека, который у нее остался. – Ей как будто на все наплевать. Я наговорила ей ужасных вещей – все самое худшее, что только можно сказать человеку. Я чувствую себя ужасно, у меня живот крутит и такое ощущение, что все внутренности связались в миллиард узлов.
– Я уверена, что ей не наплевать, Элли. – Мэри наклоняет голову, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с глазами Элли. – Просто она взрослая тетя. А ты же знаешь, какие взрослые, правда? Мы же с тобой уже говорили об этом раньше. Они забыли, каково это – чувствовать себя совсем одной, чувствовать, что тебе совершенно не на кого положиться в этом мире. Их очень беспокоит собственная работа, семья, их личная жизнь, и они забывают, что чувствуют дети, которых они динамят. – Она убирает один из локонов Элли с ее лица – локон промок от слез и прилип к скуле, затем Мэри нежно вытирает слезы из-под глаза Элли большим пальцем. – Но я не забуду.
– Мэри, ты меня не бросишь? Даже если меня перевезут в другую семью, ты все равно останешься моей подругой. Да?
– Конечно, останусь, дуреха, – обещает Мэри. – Мы ведь больше, чем подруги, правда? Мы сестры. Это у нас не забрать, даже если ты захочешь. Я не хочу. – При виде выражения лица Элли Мэри поднимает мизинец. – Клянусь на мизинчике!
– Я ей сказала, что она не заслуживает своего ребенка. Я сказала, что для него лучше умереть. – Элли произносит эти слова, хныкая, она уверена, что Мэри испытает отвращение. – Я жалею, что я это сказала.
Мэри пожимает плечами, хотя Элли уверена, что она успела заметить быстро промелькнувший на лице Мэри ужас.
– Это не имеет значения, Элли. Это просто слова. Слова не могут никого убить, правда?
У Элли такое ощущение, будто все ее тело сжимается, она чувствует себя несчастной – маленькой грустной девочкой, которой и является на самом деле. Мэри крепко обнимает ее.
– Но если ты хочешь заставить ее заплатить за то, что она с тобой сделала, за ту боль, которую она принесла тебе, за предательство, ты же знаешь, что можешь это сделать? Ты знаешь, на что способна.
У Элли округляются глаза при виде выражения лица Мэри. Значит, она все-таки знает. Про злость, про сны, демонов, и все равно ее любит. А когда Мэри ободряюще улыбается ей, Элли легко кивает. Потому что Элли на самом деле не хочет приносить боль Имоджен Рид. Но она также не хочет и подводить Мэри.
Глава 74
Имоджен
В этот день я пораньше ухожу с работы. Это предложил Эдвард после того, как увидел мое лицо, когда я вернулась в офис.
– На этой неделе ты несколько часов работала сверхурочно, – говорит он, нежно опуская руку мне на плечо. – И тебе пришлось принять трудные решения. Отдохни вторую половину дня и возвращайся завтра бодрой и посвежевшей.
«Трудные решения? – с горечью думаю я. – Только не я сама принимала эти решения, не правда ли?»
Стоит мне только войти в дом и бросить сумку на пол, как на верхней ступени лестницы появляется Дэн.
– Как прошло? – спрашивает он. На его добром лице отражается искреннее сочувствие.
– Это было ужасно.
Я иду в гостиную, я не знаю, что делать. Мне хочется позвонить Саре Джефферсон, объяснить, что случилось с Элли, проверить, в порядке ли она, но я знаю, что не могу это сделать. Теперь мне нужно отступить, позволить семье самой разбираться с демонами Элли, как мне и следовало сделать изначально.
Я даже не замечаю, как Дэн оказывается позади меня, пока его руки не опускаются мне на шею, он начинает нежно разминать мне плечи. Боже, как это приятно.
Я делаю глубокий выдох, мои мышцы расслабляются. Сильные руки моего мужа обнимают меня за талию.
– Это не твоя вина, – успокаивающе говорит он. – Это было не твое решение.
Я вздыхаю.
– Ты не видел ее лицо, Дэн. Она была в отчаянии. Она разозлилась и расстроилась, и я не могу ее винить. Кроме меня у нее никого нет. – Я сбрасываю руки Дэна и начинаю раздраженно мерить шагами комнату. – Эта чертова дрянь! И все из-за того, что она толком не выполняет свою работу, поэтому решила дискредитировать меня до того, как у меня появится возможность рассказать людям, насколько она бесполезна.
– Но если Эдвард считает, что Элли следует куда-то перенаправить, то, возможно, это и к лучшему, – говорит Дэн спокойно и рассудительно. – Это новая работа, и тебе нужно думать о других вещах. И нам вместе нужно думать о других вещах.
– Что ты имеешь в виду? – Я поворачиваюсь к нему, мне отчаянно хочется выместить на ком-то злость. Это несправедливо и неправильно, но я в ярости и отчаянии, а он может только переводить разговор на то, что хочется ему самому. – Из-за того, что ты хочешь, чтобы я забеременела, я не могу хорошо выполнять свою работу? Я должна думать только об этом, и все?
Он не говорил ничего подобного, и я это знаю, но, по правде говоря, я боюсь, что ребенок, о котором Дэн даже не знает, уже сводит меня с ума. Именно так случилось с моей мамой? Именно поэтому отец и бросил ее вскоре после моего рождения? Потому что она спятила? В конце-то концов, душевные болезни являются наследственными. Почему бы мне не стать такой, как она?
Дэн отступает, поднимает руки вверх – защищается.
– Я не говорил этого, и ты это знаешь. Я никогда не буду ставить под вопрос твою способность выполнять свою работу. У тебя хорошо получается работать с детьми; ты будешь хорошей матерью нашему ребенку. И я думал, что мы оба этого хотим?
Я отворачиваюсь от его обиженного лица, мне хочется орать от безысходности и подавленности. Теперь я рада, что не сказала ему про беременность. Если он сейчас такой, как бы он себя повел, если бы знал? Он, вероятно, надеется, что если на тесте появятся две полоски, я сразу же брошу работу и начну вязать пинетки. Я слышу, как слова Элли пульсируют у меня в сознании: «Вы не заслуживаете быть матерью».
– Хотим, – отвечаю я. – Только я не понимаю, почему все и всегда сводится к нам и нашей семье. Это моя работа, Дэн. А то, чем я занималась с Элли, было важно для меня. К нам это совсем не относится.
– А если относится? – Дэн мрачнеет. – А что, если ты не сможешь на том же уровне заботиться об этих детях после того, как сама родишь ребенка? Что это будет означать для нашего ребенка? Ты так сближаешься с этими детьми. Ты должна научиться отступать. Мы вообще-то изначально из-за этого сюда переехали.
Отступать? Он на самом деле это сказал? Он обо мне вообще хоть что-нибудь знает?
– Мне не нужны сейчас эти разговоры, Дэн.
– Тогда когда ты будешь готова об этом говорить?
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и вижу, что он разозлен. Я много месяцев отказываю ему в исполнении его самого заветного желания и таким образом все дальше и дальше отталкиваю его от себя. Меня пронзает чувство вины. Я знаю, что внутри меня находится то, чего он хочет на самом деле, то, что сделает его самым счастливым человеком на земле, но при этом я все равно не могу заставить себя сообщить ему новость. Ведь тогда все для меня закончится – у меня отберут возможность выбора. Я чувствую себя жестокой эгоисткой, но прямо сейчас, в эту минуту, не хочу делать его счастливым, потому что несчастлива я.
– Когда нам поговорить, если не сейчас? После того, как мы проживем здесь целый год? Когда ты получишь повышение по службе, ты скажешь: прости, Дэн, сейчас неподходящее время? Если честно, Имоджен, то я начинаю думать, что ты предпочтешь говорить о чем угодно, только не о том, чтобы родить от меня ребенка. А мне придется сказать, что я все понимаю, не хочу на тебя давить, я не хочу детей, пока ты не будешь готова. Но последний год ты заверяла меня, что хочешь семью, и после того, как у тебя будет работа, не требующая такой отдачи, дом в сельской местности и исчезнут те непреодолимые барьеры, которые ты только могла придумать, мы заведем ребенка. И я со всем этим соглашался, я давал тебе все, что ты просила, а ты все равно не хочешь увеличения семьи. Скажи мне, в чем дело, Имоджен. Скажи мне, что происходит у тебя в голове?
– А тебе в голову никогда не приходило, что я могу и не хотеть отказываться от карьеры, тела, моей жизни? В твоем мире все так просто, да? Тебе жертвовать ничем не придется; ты продолжишь делать то, что делаешь сейчас, только появится миленький маленький младенец, с которым можно играть, а я буду толстой, усталой, и мне придется в час ночи менять подгузники и…
– Я тебе буду помогать со всем этим, Имоджен, ты же знаешь, что буду. Я работаю дома, я же не ухожу на много часов, и я хочу заниматься ночными кормлениями и…
– О, прекрати, черт побери, все решать! Как у тебя все легко и просто! – ору я. – Прекрати пытаться убедить меня, уговаривать и упрашивать сделать то, что Я НЕ ХОЧУ ДЕЛАТЬ, и это совершенно очевидно любому, у кого есть хотя бы половина мозга. Ты ведешь себя как продавец подержанных товаров!
Дэн отступает назад, его красивое лицо омрачает шок, а мне хочется забрать назад свои слова, обнять его за шею и сказать, что я ношу в себе его ребенка, но слова отказываются вылетать у меня изо рта. Жестокая эгоистичная часть меня, которая всегда знала, что мне нельзя стать матерью, очень успешно сдерживает меня, словно является отдельным человеком, более сильным, чем Имоджен, которая любит своего мужа и хочет сделать его счастливым больше, чем что-либо еще на свете. Злой близнец так часто растаптывал и перешагивал через эту Имоджен, что я не уверена, осталось ли у нее право голоса или нет.
– Я просто думал… ты всегда говорила… – Он запинается, не заканчивая предложение. Эти новые, неизведанные воды нашего брака кажутся слишком черными и опасными, и их страшно исследовать.