– Она выглядела странно?
Эван фыркает.
– Кроме того, что она как лунатик пришла среди ночи в дом учителя?
– Она злилась? Выглядела рассерженной?
– Нет, только смущенной, ничего не понимающей.
– Но ее сестра сказала мне, что Элли находилась вместе с ней всю ночь. Зачем ей было так говорить? Зачем врать?
Эван пожимает плечами.
– Может, Элли не сказала Мэри, где была. Может, Мэри подумала, что Элли на самом деле имела отношение к случившемуся с Ханной. Вероятно, она посчитала, что так соврав, она ее защищает.
– М-м, – произношу я себе под нос. Что Элли пыталась сказать Эвану в тот вечер? Она пыталась спасти жизнь Ханны, или она как раз виновата в ее смерти? Она чудовище или жертва?
Глава 90
Имоджен
В городке типа Гонта вывеска «Хирургия» является очень сильным преувеличением. Два врача общей практики работают в доме, который можно только описать как «негабаритная хижина», которая видела и лучшие времена, но я совершенно точно их не помню. Врачебные кабинеты очень скудно обставлены, лишних денег на ремонт не тратили, и если вы посмотрите на плинтусы, как я сейчас, то увидите, что некоторые из них даже не полностью покрыли лаком. Несмотря на то, что Дэн так и не простил меня за то, что не сказала ему про нашего ребенка, муж сжимает мою руку так, словно мы находимся на спасательном плоту, а он тонет. Я не уверена, кто нервничает больше, хотя, судя по бледному лицу и застывшему нейтральному выражению на нем, – Дэн.
Мы пришли сюда, чтобы узнать результаты анализов, которые у меня взяли в больнице. По ним должны определить причину выкидыша. Почему ребенок продержался всего десять недель? Меня уже предупредили, что ничего необычного в этом нет: у массы женщин происходит выкидыш именно на этом сроке беременности, и они даже не знают, что были беременны! Вероятно, некоторые даже не понимают, что произошел выкидыш, и списывают спазмы в животе и сильное кровотечение на просто нетипичную менструацию. В больнице даже не хотели проводить обследование. У меня было ощущение, что работавший со мной врач пытался прикусить язык, чтобы не сказать «так бывает, обычное дело». Если бы Дэн не настаивал, я сама не стала бы. И не в малой степени потому, что мне не нужны анализы, чтобы сказать, почему не выжил мой ребенок. Я знаю причину, и ее нельзя представить работникам сферы здравоохранения. Я просто надеюсь, что Дэн не впадет в отчаяние, когда врач скажет, что никакой логической причины смерти нашего ребенка нет.
– Как вы, вероятно, понимаете, мы пригласили вас, потому что получили результаты ваших анализов.
Врач – молодой, довольно симпатичный мужчина с густыми темными вьющимися волосами, в джинсах и светло-розовой рубашке в тонкую полоску. Я понимаю, что чувствовала бы себя гораздо комфортнее, обсуждая такие интимные детали, если бы он был старым и седым, в очках с металлической проволочной оправой. От этой мысли я слегка дергаюсь и чувствую себя виноватой.
– Мы, конечно, надеемся, что у вас для нас не плохие новости, – отвечает Дэн.
Врач слегка хмурится.
– Но, боюсь, что они и не совсем хорошие. Обычно в таких случаях есть очень мало указателей на причину потери плода. Однако в вашем случае, миссис Рид, – он смотрит на меня, и я уверена, что этот взгляд должен означать сочувствие, – анализы показали, что у вас эндометриоз. При этом состоянии клетки, подобные тем, которые устилают стенки матки, разрастаются и за пределами матки. Обследование показало, что часть таких клеток находится вокруг вашего мочеиспускательного канала и яичников, и именно это является наиболее вероятной причиной выкидыша.
У меня в голове пусто. Я была так уверена, что обследование и анализы вообще ничего не дадут, что мне даже в голову не приходило, как я буду себя чувствовать, если окажется, что со мной на самом деле что-то не в порядке.
– Что-то можно сделать? – спрашивает Дэн надтреснутым голосом, а я знаю, что он думает. У нас никогда не будет настоящей семьи. Он захочет и дальше оставаться со мной, если я не могу родить ему ребенка? Я усиленно размышляла, хочу ли я иметь детей, но мне ни разу не приходило в голову, что у меня просто может не быть возможности их иметь.
– Возможно, необходимости что-то делать нет, – отвечает доктор Ричардсон. – Поскольку вы не замечали никаких симптомов, трудно сказать, сколько времени уже у вас эндометриоз…
– То есть он мог появиться недавно? – перебиваю я.
Врач качает головой.
– Судя по количеству обнаруженной ткани, он совершенно точно появился не недавно, хотя невозможно сказать, когда. Что касается лечения, если нет никаких симптомов, влияющих на вашу обычную жизнь…
– Потеря ребенка, конечно, классифицируется как событие, влияющее на нашу жизнь? – зло перебивает Дэн. – Вы хотите сказать, что бюджетное финансирование урезано так сильно, что моя жена каждый день должна быть в агонии, и только тогда вы начнете лечение?
Не знаю, чем объясняется этот взрыв – негодованием из-за меня или страхом, что его идеальная семейная жизнь от него ускользает. Врач выглядит смущенным.
– Простите, мистер Рид. Я точно не имел в виду, что потеря ребенка не влияет на вашу жизнь. Я собирался сказать, что иногда лечение этого состояния может оказаться более инвазивным, чем само состояние. В трех из десяти случаев эндометриоза улучшение наступает само по себе, но никакого известного метода лечения нет. Лечение зависит от множества факторов, один из них – ваша фертильность, миссис Рид. Мы можем прописать лечение гормонами от боли. Однако это может не дать вам забеременеть, потому что вы будете получать блокаторы эстрогена. Я рекомендую продолжать попытки зачать ребенка естественным образом, по крайней мере, в течение года, после этого мы можем проверить ваш уровень фертильности и обсудить возможные для вас методы лечения.
Я киваю, но Дэн выглядит рассерженным.
– Вы хотите, чтобы мы ждали и смотрели? – Лицо у Дэна краснеет, челюсть плотно сжата. Я вытягиваю руку, которую он не сжимает (так сильно, что чуть не ломает мне пальцы), и касаюсь его предплечья.
– Врач знает, о чем говорит, Дэн, – тихо обращаюсь я к нему.
Он смотрит на меня так, как никогда не стал бы смотреть при обычных обстоятельствах. Этот взгляд говорит: «Не заставляй меня говорить то, о чем я пожалею потом».
– А что врач знает про то, каково это – потерять ребенка, о существовании которого вы даже не знали? – Дэн говорит сдавленно, голос дрожит. Я с ужасом понимаю, что он старается не расплакаться.
– Я не знаю и не буду притворяться, что знаю, – отвечает доктор Ричардсон. – Я могу только сказать, что при таких обстоятельствах зачатие у миссис Рид один раз произошло естественным образом, и очень возможно, что это случится снова. Ваша жена не бесплодна, что показало зачатие, и последнее, что я хочу сейчас – это рекомендовать виды лечения, которые могут это изменить. Если бы она постоянно испытывала боль, если бы были сильные кровотечения, я дал бы другие рекомендации. Сейчас еще прошло очень мало времени, ее тело подверглось серьезным испытаниям. Попытки провести какое-то хирургическое лечение на этом этапе не пойдут ей на пользу.
Дэн опускает глаза в пол, пришел его черед смущаться.
– Конечно, – говорит он себе под нос. – Простите. Я хочу того, что лучше для Имоджен.
– В извинениях нет необходимости, – по-доброму говорит врач. – Я на самом деле хочу помочь вам обоим, и есть много, на самом деле много вещей, которые мы можем попробовать сделать. Год кажется очень долгим сроком, но даже для абсолютно здоровых пар, без подобных осложнений, считается нормальным беременеть только по прошествии этого срока. Если почувствуете какие-то изменения, начнут мучить боли или появится сильное кровотечение, пожалуйста, сразу же приходите, и мы проведем новые обследования. А пока… – Он отрывает листок от стопки склеенных между собой по верху специальным клеем одинаковых листков на письменном столе. – Вот тут перечислены сайты в интернете, которые могут помочь вам понять, что с вами происходит. Если есть вопросы, задавайте.
Мы благодарим его и молча уходим. Я знаю, что мне следует быть благодарной за хоть какое-то объяснение случившегося, но я могу думать только о том, как я чудовищно ошибалась. Элли никак не может быть виновата в заболевании, которое у меня развилось до того, как мы с ней впервые встретились. Я чувствую себя в унизительном положении, стыд сжигает меня изнутри. Я ведь сказала Пэмми, я заявила гребаной Саре Джефферсон, что потеряла ребенка из-за Элли. Я нисколько не лучше тех людей, на которых я сама кричала всего несколько дней назад, которым я говорила, что им должно быть стыдно. Стыдиться нужно мне самой. И я стыжусь.
А если Элли не виновата в гибели моего ребенка, то вся моя злость на девочку, мой страх и недоверие были направлены не туда. И поэтому у меня остается один вопрос обо всем том, что случилось после моего переезда сюда, – что, черт побери, происходит в Гонте?
Глава 91
Имоджен
Дом Харперов больше и лучше, чем тот, в котором живут Элли и Джефферсоны. Очевидно, что их привлекла сельская местность: дом стоит в стороне от проторенных дорог, в конце длинного петляющего переулка, и я чуть не пропустила поворот. Сердце начинает учащенно биться у меня в груди только при мысли о том, какой прием меня здесь ждет. После единственной встречи с Маделиной Харпер я почти уверена, что меня не пригласят в дом, чтобы выпить горячего шоколада. Но все равно мне требуются ответы, и я вполне могу получить хоть какие-то, только если она сразу же не позвонит в полицию, увидев меня на пороге.
Я поднимаюсь на крыльцо, какое-то время собираюсь с силами, затем звоню в звонок. Через несколько минут я слышу, как ключ поворачивается в замке, дверь распахивается.
– Да?
Маделина Харпер могла бы быть привлекательной женщиной, если бы не выражение лица – она выглядит так, словно жует осу. Я все знаю про таких женщин, а Пэмми называет их лица «мордами отдыхающих сук». Такие женщины просто не могут не выглядеть несчастными, даже когда нейтрально относятся к происходящему.