– Ой, Валерий Борисович, вы бледный какой, на вас лица нет! Лена, что стоишь, давай помогай!
С сомнением посмотрев на хрупкую большеглазую Лену, я отодвинул их от себя. Приятно, конечно, когда женщины носят тебя на руках, но уж до скамейки как-нибудь дойду сам. После чего решительно шагнул вперед. Девушки шли по сторонам и тревожно заглядывали мне в лицо. Страховали.
Дойдя до скамейки, я как мог осторожно опустился на нее. В голове вязко гудело, каждый звук отдавался под черепом долгим эхом. Я сел, после чего улыбнулся девчонкам. Ощупал лицо. Все вроде цело, только на затылке шишка с яйцо.
– Нет, Саша, от лица еще кое-что осталось. Без пересадки обойдусь.
Противореча моим словам, из-за уха неторопливо поползла теплая струйка. Черт, все кровью заляпаю. Саша мгновенно побледнела, как полотно. Рыженькая высокая Лена не торопясь достала из сумочки бинт и аккуратно стерла кровь с моей шеи. Потом протянула мне весь рулончик.
– Промокайте пока. Я сейчас вернусь, здесь аптека на углу.
На мой, мягко говоря, изумленный взгляд все еще бледная Саша пояснила:
– Лена в Медицинском учится, третий курс. А я крови не переношу, боюсь, как дура последняя.
Голос у нее слегка дрожал. Самойлова пока не было видно, похоже, они с узбеком нашли общие темы для разговора.
– Саша, а как вы оказались здесь? – решил поинтересоваться я.
– Мы гуляли с Леной и Михаилом. Он нас подвез до центра, – Саша порозовела. – Зашли в «Кавказские вина», потом пошли вниз, у Михаила там какие-то дела были. Потом увидели этих, в куртках. Ну он к ним и кинулся. Я и не знала, что он так умеет драться – как Ван Дамм. Раз, два и эти побежали. Гопники уродские.
Саша скорчила гримаску, и стрельнула взглядом в сторону подворотни, в которой скрылся Михаил.
Тем временем вернулась Лена с каким-то полиэтиленовым пакетом и принялась доставать оттуда разные предметы. Мы с любопытством следили за ее действиями. Она достала пузырек с бесцветной жидкостью, упаковку таблеток, сверточек ваты и запаянный пакет со льдом.
Я присвистнул. В голове болезненно отдалось.
– Валерий Борисович, – обратилась ко мне Лена, – дайте-ка я посмотрю, что у вас с головой.
– Лучше просто Валерий, – пробурчал я, но голову осмотреть позволил.
– Сильный ушиб, – констатировала Лена, быстро ощупав мою бедную голову – не тошнит, голова не кружится?
– Кружится, – подтвердил я, – но не тошнит.
– Скорее всего будет, – обрадовала она меня, – уж очень хорошо вас треснули. Сейчас я вам все обработаю, и надо вас обязательно уложить в постель. И врача вызвать.
– Спасибо, доктор. А ходить я смогу? Вообще жить-то буду?
Мы все посмеялись, а потом принялись за мою несчастную голову. Лена промыла ушиб чем-то, что страшно жглось. Как выяснилось – перекисью водорода. Потом посоветовала приложить пакет со льдом и скормила мне таблетку. Но этим не ограничилась, почувствовав себя заправским врачом.
– Ну-ка глубоко вдохните и выдохните. Нигде острой боли нет?
– Насколько острой? – резонно поинтересовался я – Так, чтобы на стенку лезть, нет. В боку болит. И поскрипывает слегка.
– Ого! – будущая медичка посерьезнела. – Трещинка у вас, а может и перелом. Но скорее всего трещина.
Тут из подворотни, на которую Саша уже смотрела не отрываясь, вышел Самойлов, наш российско-канадский Ван-Дамм. По тому, с каким облегчением она вздохнула, было понятно, что здесь имела место быть привязанность сердечного свойства.
Самойлов подошел, вздохнул.
– Отморозки какие-то. Ничего не знают, ничего не видели, ты им не понравился. Вот и все.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Как себя чувствуешь? – как-то вдруг он перешел на ты. Совместное боевое крещение, что ли.
– Нормально, – скривился я.
– Сотрясение мозга точно, может быть, перелом одного или нескольких ребер, – вклинилась Лена с точностью бывалого врача.
– Необходима диспансеризация от нескольких дней до пары недель.
– Ого! – Самойлов присвистнул.
Я тем временем принимал решение.
– Послушайте, Михаил. У вас есть сегодня вечером время? Мне необходимо по нашим с вами делам кое-что отвезти в Заводской. Поможете?
– Без вопросов. Сейчас вас отвезу, потом у меня дельце одно, минут на тридцать, потом можно и в Заводской.
К моему удивлению, девушки поехали с нами. Саша устроилась на переднем сиденье, мне отвели заднее, и Лене пришлось удерживать меня на поворотах. Она была права, тошнота накатывала постоянно. Очень хорошо, что ехать было недалеко, иначе лучше бы было идти пешком.
Потом меня почти занесли домой, и, едва продиктовав адрес Освальда и отдав ключи от «москвича», где лежал пакет с водкой и наркотиком, я отрубился.
Помню, что ночью мне стало совсем уж нехорошо. И еще кто-то менял компресс на голове – помню блаженное ощущение прохлады. И все.
ГЛАВА 7
Утром о вчерашних приключениях напоминала только тягучая головная боль и странное ощущение, обычно остающиеся после долгой езды в поезде – ощутимое покачивание окружающего пространства. По крайней мере, пока я лежал на диване, мне так казалось. Потом я попробовал встать, и, самое странное, мне это удалось.
Я был раздет, мой вчерашний наряд был аккуратно повешен на стул рядом с диваном. На столике виднелась пара упаковок таблеток, миска с остатками льда и полотенце.
Слегка усмирив трясущиеся ноги, я отправился в ванную. Сейчас это казалось самым необходимым – умыться, то, се. Осмелев после ванной, я решился даже подумать о завтраке. Вот это был лишнее, даже мимолетная мысль о еде вызывало отвращение. Пару минут я размышлял, а не вернуться ли на свой диван. Эта мысль казалась необыкновенно привлекательной, но я пересилил ее. Диван от меня не убежит, а время идет медленно, но неотвратимо.
Оттранспортировав себя на кухню, я опустился на стул и уставился в окно. В голове шумело. И здорово мутило, если честно. Судя по едва разгорающимся сумеркам, было еще рано – часов семь, не больше. То, что довез меня до дому Самойлов, я помнил точно. А вот кто меня уложил в постельку? Тоже он? Кстати, может быть. А потом поехал к Освальду. Что-то такое я вчера придумал насчет этой поездки. Хитрость какую-то.
Самойлов должен был отвезти то, что мне подбросили в машину. В том пакете, который он повез, была только половина подброшенного. Оставшееся я надежно спрятал в подвале. Экий я, оказывается, предусмотрительный! И что? И тут я вспомнил ход своих вчерашних мыслей – если содержимое отвезенного пакета будет отличаться от лежащего в подвале, то мои подозрения насчет Самойлова оправданы. Непонятно, правда, зачем ему подменять это самое содержимое. И тут я вспомнил, что вчера нагородил Самойлову. Я вчера утверждал, что от этого пакетика зависит судьба всего расследования, и что это самая важная улика, и что если его вовремя отдать на экспертизу, то преступнику не уйти от правосудия. Вот тут меня бросило в холодный пот. Освальд! Уж не устроил я неприятностей ему!
Путь до телефона я преодолел в рекордное для моего состояния время – за две минуты. Изрядно помучавшись, вспомнил-таки домашний телефон Освальда, лихорадочно набрал его – цифры прыгали и тряслись перед глазами, как в падучей.
В трубке слышались долгие гудки, и с каждым гудком мое настроение все больше портилось.
– Освальд, черт тебя дери, – шипел я сквозь зубы, борясь с тошнотой, – отзывайся, алкаш ты старый!
На четырнадцатом звонке трубку, наконец, сняли.
– Да, слушаю, – прохрипел мне в ухо знакомый голос Освальда.
– Здорово, Вадик! У тебя все нормально? – с неприкрытым облегчением спросил я.
– Слушай, Валера, с тобой все в порядке? – вопросом на вопрос ответил Освальд – Пока ты не позвонил, все было нормально, я спал. Если ты о той ерунде, что мне вчера привезли, то ночью я не работаю. У нас лабораторию на ночь закрывают.
В его голосе слышались участливые нотки. Издевается, подлец. Хорошо, что живой.
– Ладно, Вадик, извини, что разбудил. Я тебе завтра лучше позвоню.
– Завтра воскресенье. – резонно заметил Освальд.
– Ну тогда послезавтра. Пока, Вадик.
– Ну, пока, – Освальд, похоже, всерьез сомневался в моей нормальности.
Так, по крайней мере с ним все в порядке. И пакет доставлен. Уже неплохо. Теперь самое время попробовать выпить чаю. Я прислушался к себе. Организм всерьез сомневался в своих способностях воспринимать пищу. Ладно, там посмотрим.
Утренние сумерки рассеивались, на кухне уже было почти светло. На диване кто-то спал, завернувшись с головой в тонкий плед. Стоп, стоп, стоп. Я уже давно вышел из студенческого возраста, когда можно утром обнаружить в своей квартире кого-то незнакомого. А вот мой гость, похоже, не вышел. Вернее, гостья. Из-под пледа, при ближайшем рассмотрении, виднелся симпатичный носик и несколько рыжеватых прядей волос. Медичка Лена не бросила-таки больного. Вот и говори о черствости нынешнего поколения.
В знак благодарности я притащил запасное одеяло и укрыл гостью потеплее – в квартире было, мягко говоря, не жарко. Чайник на плите начинал тихонько запевать. Вообще, когда в доме есть симпатичная девушка, сразу становится очень уютно. Пусть даже и вполне посторонняя девушка.
Вопреки ожиданиям, желудок против чая не протестовал. Но хотелось в основном, сидеть. А лучше лежать.
К Приятелю идти не хотелось. Во-первых, у меня гости. Во-вторых, стоило попробовать присмотреться к чему-нибудь, как тут же начинала болеть голова. Поэтому сегодня ограничимся кратким общением. Где-нибудь после обеда, а лучше к вечеру.
После чего я закрыл форточку и пошел спать. Как ни странно, уснул почти сразу же.
Проснулся от того, что кто-то держал меня за руку. Точнее, за запястье. Лена, совсем не выглядевшая усталой, наоборот, румяная и свежая, щупала мне пульс, сосредоточенно шевеля губами. То, что я проснулся, ее совсем не смутило. Она только улыбнулась мне и продолжила свое занятие. Надо сказать, что наряд на ней не очень подходил к роли медсестры. Ярко-синяя мини-юбка, не прикрывающая длиннющие ноги в дымчатых чу