Я терпеливо ждал. Через пару минут пошел текст.
Еще через полчаса я уже изумленно разглядывал небольшой тяжелый диск – в диаметре сантиметра четыре и довольно толстый, который я отыскал в кухне, на шкафчике. Он хорошо подходил под описание некоторых длинных электронных ушей. Я аккуратно уложил находку в коробку с ватой. И пошел порадовать Приятеля.
А он в ответ на мои восторженные вопли о нашей гениальности запретил мне снимать эту штуку с насиженного места. С несколько вытянувшимся лицом я все-таки вернул диск на шкаф и постарался устроить точно на прежнем месте. Просто на всякий случай.
Потом я просмотрел прогноз сегодняшних событий, присвистнул и отправился собираться. Тщательно проверил, удобно ли сидит портупея и хорошо ли вынимается пистолет. Вставил в диктофон новую кассету и проверил, как он работает, не сели ли батарейки. Наконец, спустился в подвал и достал запрятанную там Колянову «беретту», сунул ее за ремень сзади. Не забыть бы вернуть к вечеру.
В общем и целом я был готов, тепло одет и снаряжен. Стрелки часов подползали к десяти, пора было двигаться.
Потратив на приведение в чувство «москвича» всего минут пять – рекорд для такой погоды, видимо, он решил сегодня со мной дружить. Я, пока он тарахтел на холостом ходу, как мог, осмотрел его на предмет всяких неприятных сюрпризов. И не нашел таковых. С преувеличенной осторожностью выехал из двора, попробовал, работает ли тормоз. Он работал. Так же, как газ и руль. Про себя три раза сплюнув через левое плечо, я вырулил на Столичную и поехал по направлению к видневшимся вдали лесистым холмам. Вообще, Тарасов, если смотреть сверху, больше всего напоминал по форме подкову, удобно устроившуюся в низине около Волги и охватывающую большой участок холмов, поросших лесом. Я сейчас находился как раз в седловине подковы, и мне предстояло добираться почти через весь город к одному из ее концов.
Потратив полчаса на преодоление городской толчеи, я, наконец, выбрался на пригородную кольцевую трассу. Вдоль нее тянулись какие-то заводы, окруженные бетонными заборами, автобазы, толпились башенные краны. Индустриальный пейзаж, в общем. Движение здесь было слабое – редкая цепочка легковушек да одиночные частные микроавтобусы, поэтому можно было расслабиться. Тут было удобно высматривать вероятную слежку, но сколько я ни старался, ничего подозрительного не заметил. Простояв на переезде минут пять, мы, наконец, вышли на прямую дорогу, ведущую к Вишневому.
И еще через несколько минут я уже притормаживал около тепло одетой тетки с двумя сумками, с целью узнать, где находится почта.
Около помещения почты, спрятавшейся на первом этаже одной из пятиэтажек, никого не было видно. И это правильно – пока Вика вписывалась в портрет ловкой и сообразительной девушки. Если я не ошибаюсь, сейчас они где-то не очень далеко, скорее всего, в одном из подъездов, выходящих окнами на эту сторону, и обязательно вдвоем с Леней, чтобы было кому меня опознать. Чтобы облегчить им жизнь, я выбрался из машины, походил вокруг, постучал ногой по баллонам и закурил, осматриваясь.
Тлеющий огонек сигареты уже подбирался к фильтру, когда из-за угла ближайшей пятиэтажки появилась женская фигура и быстро направилась ко мне. Обычная девушка, таких на дюжину тринадцать – спортивная куртка, джинсы, вязаная шапочка, теплые полусапожки. Лицо миловидное, но труднозапоминающееся, темные глаза, настороженно, почти враждебно изучающие меня. Вот только в них пока и был виден настоящий характер.
– Здравствуйте, Вика, – вежливо поздоровался я.
– Вы Мареев? – спросила она. – Вообще-то о вас хорошее говорили.
Я только развел руками – мол, ничего не могу с этим поделать, но, тем не менее, представился:
– Да, я Мареев Валерий Борисович, занимаюсь делом вашей подруги, Лидии Самойловой, и мне очень нужна ваша помощь.
– Ну, хорошо, – девушка нервно прищурилась, – скажите мне, кому пришло в голову начинать эту п…ь, это следствие через полтора года? Мамочка ее, как глаза на все закрыла, так до сих пор, наверное, и сидит зажмурившись! Кому это надо? Ведь не за бесплатно же вы, частные сыщики, работаете? Гонорары-то у вас – ого-го какие, я знаю!
– Гонорары я беру действительно немалые. Только есть у меня одна особенность – всегда довожу дело до конца. Это вам, надеюсь, тоже сообщили. Обычно мы не разглашаем, кто является нашим клиентом – это одно из правил, особенно если сам клиент этого не хочет. Но вам скажу. Я начал заниматься этим делом по просьбе Михаила Самойлова, брата Лиды, – я продолжал придерживался спокойного делового тона.
– Мишка? Он здесь?! – Вика, кажется, обрадовалась. – Вы знаете, что в прошлый раз он тоже пытался что-то выяснить насчет этого убийства?
– И оказался за решеткой. Правда, ненадолго. Ну так что, будем сотрудничать, или как?
– Хорошо. Только давайте говорить в машине. И лучше отъедем отсюда, – она нервно оглянулась.
Ничего подозрительного в пределах досягаемости не наблюдалось, из машин был виден только приткнувшийся у остановки маршрутный микроавтобус, ожидающий пассажиров, и все.
Мы уселись в машину, еще не успевшую остыть.
– Скажите, Вика, – заговорил я, поворачивая ключ зажигания, – вы думаете, что Самойлова подставили?
– Точно, и еще как. Слепили обвинение, купили пару свидетелей и готово! А еще если и свои люди есть в милиции, совсем не вырвешься. Правда, Мишка не простой чувак оказался, сунул в лапу, наверное, кому надо, и смылся. И правильно сделал, – Вика достала пачку сигарет из кармана, помахала ей в воздухе:
– Курить здесь можно?
– Только окно откройте, – разрешил я.
В машине заклубился табачный дым. Терпеть этого не могу. Но ради дела придется потренировать выдержку.
Некоторое время Вика молча курила. Мотор тихо урчал на холостых оборотах. Потом решительно загасила сигарету, окурок выбросила в снег. Длинно выдохнула последнюю струю дыма.
– Поехали, что ли, – сказала она.
– Куда едем? – поинтересовался я.
– Да просто отъедем отсюда к дачам поближе, а там встанем и поговорим, – Вика помолчала. – Скажу честно, не полезла бы я в это дело, если бы такая жизнь не достала. Собираться за полчаса пришлось, бабка эта, корова старая, крик подняла – как же, за неделю недоплатила карге. Теперь живу вот, в город не сунешься, там меня хорошо помнят. И здесь бы нашли. Не накраситься, ни одеться толком – тряпье всякое, – она с отвращением одернула куртку, – хожу как чучело, а куда денешься?
– А к родственникам уехать не пробовала? – поинтересовался я, выруливая на дорогу к дачам и внутренне содрогаясь – снега на ней было по колено, лишь слегка примятого другими машинами.
– Ждут меня они, держи карман шире. Как жили хомяками в норе, так и живут. И тащат все к себе, тащат, скоро плюнуть некуда будет. На кой черт я им сдалась? Лишний рот, лишнее место? Нет, мне там делать нечего. Уж лучше я рискну, тебе вот расскажу все! Да и Мишка не дурак вроде, если это затеял, значит, на что-то рассчитывает! – Вика горячилась, размахивала руками. Признаться, она меня удивила. Логика обычно женщинам не свойственна. А в таких ситуациях тем более.
– Ну как, здесь встанем, – я заехал в глубину дачного массива метров на пятьсот и затормозил.
Засыпанные снегом дачи смотрелись сказочно под проглянувшим наконец солнцем. Оно отражалось от крыш слепящими тонкими иглами, заставляло щурить глаза.
– Да, можно и здесь.
Я не глушил двигателя и врубил печку на полную мощность. И включил диктофон, закрепленный под сиденьем. Скорее для того, чтобы не забыть какую-нибудь мелочь.
– Давай так, я сейчас расскажу, что знаю, пока не передумала, а ты потом спрашивать будешь! – и снова полезла за сигаретой.
Совсем разнервничалась, что ли?
Я кивнул, и приоткрыл окно. Из него текла струйка пара, я слушал.
– Ну, вы в курсе, наверное, где мы с Лидкой работали. Устроили бордель для богатеньких – не самый лучший, назвали массажным салоном и вперед. Нас там десятка два было. А вообще, грех было жаловаться – тепло, чисто. Клиент как из бани вылезет, водки выпьет, расслабится, никакой Кама Сутры ему не надо, попроще что-нибудь. Даже уроды всякие не очень доставали. Первое время легко работалось. Потом сразу хуже стало. Полгода мы продержались и стали к нам деловые заезжать. Успевали и развлекаться, и дела покрутить. Не буду рассказывать, чего им нравится, только стало нам, тем, кто там работал, невесело. У нас же как, кроме извратов, которых клиент требует, еще и начальство свое урвать норовит. Был у нас такой – Толик, скотина! Чуть что – приставать лез, пользовался, гад, что типа, начальник наш. Уж не знаю, что с ним после этой истории стало, но сволочь была жуткая! А началось это с того, что к нам на отдых начал заезжать такой Володя Крестовский из Заводского. У него и татуировка во всю грудь еще была – крест, необычный очень, резной какой-то. И кличка такая же – Крест. Сначала-то мы и не знали, что за мужичок такой с охраной к нам повадился. Ну, нам Толик и объяснил – это, говорит, в Заводском самый крутой фрукт, и если нам дорога наша задница, то о нем никому не говорить ни слова. И стервища эта, начальница наша, тоже лишний раз напомнила, чтоб молчали.
Я понимающе кивнул. Вика примолкла, кусая губы, потом с жадностью докурила сигарету, перехватила мой взгляд.
– Четвертый год бросаю, черта с два выйдет, не брошу уж никогда, наверное.
– А Ирина Ярославская в "Эльдорадо уже работала? – не удержавшись, спросил я.
– Ага, – кивнула Вика, – она ничего, нормальная. Нас, правда, не очень любила, но добрая вообще-то. Мы с ней мало дел имели, и входы разные, и начальство у нас свое. А что, понравилась?
Вика понимающе подмигнула:
– Она баба стильная.
– Ну, ладно, с лирическими отступлениями закончили, дальше что было?
– А дальше к нам вместе с Крестом начал и помощник его приезжать, громила такой плешивый, волосенки, те, что остались, беленькие, реденькие, как у поросенка. А потом и без Крестовского начал заезжать, с друзьями, такими же уродами, как он, – судя по выражению лица, Вика этого плешивого по настоящему ненавидела. У нее аж губы побелели.