По лестнице поднималась Наташа.
Пока Толстиков возился в коридоре квартиры Сергея, Волков и Катя все еще оставались на выбранном для слежки месте.
— Смотри, Егор! — воскликнула девушка. — В подъезд входит Наташа.
— И что тут удивительного? Теперь они поменялись местами. Он вешает, а она приходит фиксировать события. — Егор даже не взглянул в окно.
— Черта два! Толстиков уже уходит. Он ее не ждет. Посмотри, он вышел из комнаты.
— Они неизбежно столкнутся на лестнице. В доме нет лифта, — оторвавшись от фотоаппарата, сказал Власов.
— Посмотрим.
Что происходило в подъезде, они знать не могли. Но в комнате Пекарева появилась Наташа. Одна.
— А где же ее напарник? — удивилась Катя, глядя в бинокль. — Странно.
— Спрятался этажом выше. Решил сделать подруге сюрприз.
— Не похоже. Она выглядит растерянной. Стоит посреди комнаты и не знает, что делать. Судя по тяжелой сумке на плече, она тоже принесла с собой веревку.
— Оп-ля! — произнес Власов, снова приникнув к видоискателю фотоаппарата. — Глянь-ка на дверь.
— И что там?
— Из-за шторы появился объектив. Пока эта дура будет стоять у окна, он ее сфотографирует. Рискованно ведет себя парень. Она может его засечь.
— Вряд ли. Слишком задумчива. Ее одолевают какие-то мысли. Почему она не уходит? Смотрит в окно, будто кого-то ждет.
— Так. Объектив пропал. Наш герой смылся. Значит, сейчас выйдет во двор. Он явно не хочет встречаться со своей напарницей.
Но. все произошло не так. Первой вышла Наташа и направилась к воротам.
Толстиков слышал, как внизу хлопнула дверь. Он достал мобильный телефон и набрал номер.
— Варя, я думаю, что мой звонок не застал тебя врасплох. Ты сидишь или лежишь?
— Сижу. Что за тон?
— Выпей за упокой души своего пасынка.
— Я на ночь не пью. Белов сделал свое дело.
— Где?
— Они перехватили машину музыкантов на пятьдесят третьем километре Каширского шоссе. Сработали чисто. Никаких сигналов тревоги пока не получено. Думаю, что шумиха начнется утром.
— Отлично. То, что мне надо.
— Слишком самонадеян.
— Увидим.
— Твоя подруга тебя уже раскусила. Тебе так не кажется?
— Возможно. Но она меня больше не увидит. Я дам ей возможность самостоятельно покончить с Беловым, а потом она нам больше не нужна.
— Только не перехитри самого себя, стратег! Варя положила трубку.
Толстиков набрал новый номер.
— Наташа? Я тебя не разбудил?
— Пока еще не сплю, что случилось?
— Я еду по Каширскому шоссе и не знаю, что мне делать дальше. Машин на трассе мало, боюсь, что они меня засекут.
— Кто они?
— Ребята из охранного агентства «Аллигатор». Они вышли всей командой во двор в камуфляже при оружии, расселись по машинам и уехали. Я еду за ними. Уже Горки Ленинские миновали. Похоже, они направляются на какую-то операцию с захватом. Хочу выяснить подробности.
— Не валяй дурака и возвращайся домой. Ты имеешь дело со спецслужбами, пусть и бывшими. Они вычислят тебя в два счета. Ничего ты все равно не добьешься. Они тебя заманят в тихое место, и твой труп найдут грибники через пару дней. Хочешь, чтобы в твоей газете появился некролог, похожий на некролог Охлобыстина?
— Нет, я должен выяснить их планы.
— В понедельник выясним. Езжай домой.
— Они куда-то сворачивают. Ну пока!
Толстиков бросил телефон в карман, улыбнулся, закурил, поднял с пола сумку и начал медленно спускаться вниз по лестнице.
Они стояли у дверей подъезда и ждали.
— Ну что он может так долго там делать? — удивлялась Катя.
— Черт его знает. Свет горит. Может, улики против своей партнерши подбрасывает?
— Улики? Зачем?
— Кажется, я разгадал его ход. То, что он хочет подставить Наташу, в этом уже нет сомнений. Интересная штука получится, если он все собранные фотографии с твоим изображением перемешает с парочкой снимков Наташи. С такими, где видно ее лицо. Ради них он вернулся в квартиру.
— А следователи дураки, да? Они не понимают, что с двух метров от висящего трупа ее мог фотографировать только сообщник.
— Следователи могут думать все что угодно. Может, палачи любят фотографироваться на фоне своих мертвых жертв! Вот только сделать они ничего не смогут. Женщина есть, а фотографа ветром сдуло.
Наконец Толстиков вышел из подъезда и прогулочным шагом направился к арке ворот.
— Идем посмотрим, какую гадость он там подложил, — потребовала Катя.
— Женская солидарность? Не мельтеши. Мы наблюдатели, а не соучастники. Наше дело — сторона. Мы архивариусы. Я и так шесть пленок отснял. Материалов у нас выше крыши.
— Тогда я одна пойду.
Она не сомневалась в том, что дверь квартиры оставлена открытой. Так оно и оказалось. Осмотр ничего не дал. Улик она никаких не нашла. Правда, у нее не было навыков обыска, но вниманием ее природа не обделила.
В последний раз оглядев комнату с порога, Катя расстегнула заколку-бабочку в волосах и бросила ее к поваленному на бок столу.
Толстиков так и не вернулся до утра на квартиру, которую Наташа для него снимала. Она ждала его. Но, увы! Однако вернулся Влад Сухинин из командировки в колонию строго режима. Наташе этот парень нравился. Он, конечно, не был сообщником Григория и вряд ли знал о его истинных намерениях. Толстиков торопился покончить со списком кандидатов на тот свет и нанял помощника. Впрочем, Влад впрягся в лямку по понятным причинам: у него молодая жена и трое малолетних детей. Когда он узнал, как выманивают женщин с ребятишками на Ближний Восток, что делают с их отцами и мужьями, естественно, он тут же поставил свою семью на место жертв. У парня зубы заскрипели. Его согласие примкнуть к отряду мстителей выглядело вполне осознанным шагом.
Разумеется, он и предположить не мог, что Толстиков — один их тех, у кого руки по локоть в крови. Наташа не торопилась рассказывать ему о своих выводах и делиться планами. Влад честно выполнял работу, причем использовал для достижения цели свое актерское дарование и фантазию. Перед поездкой в колонию он побрился наголо, вставил накладные железные фиксы, похудел и вызубрил блатной жаргон. Правда, весь этот маскарад не потребовался. Тюремных паханов интересовали только деньги, за них они готовы были выжать всю информацию из любого зэка, а потом его прирезать.
Наташа догадывалась об этом и снабдила своего посыльного нужной суммой. Результат превзошел все ожидания. Гавриков дал признание, которое к тому же было записано на диктофон. Убивал Бражникова он по заданию Белова и сам служил в его команде киллеров, скрывающейся под вывеской охранного агентства «Аллигатор». База его находилась на Ордынке. Все сходилось.
Следующим звеном, стоящим на очереди в покойники, была банда Белова. Наташа понимала, что тут ей одной не справиться, придется воспользоваться помощью Бориса Самойлова. Он уже собрал команду профессионалов, бывших оперативников ФСБ, и занимался лидерами преступной группировки, считая это самым важным, а Наташа «обрубала хвосты», уничтожая непосредственных исполнителей.
После отчета о поездке Сухинин сказал:
— Мне нужен один день передышки. Завтра у меня спектакль, надо лететь в Питер. К тому же я страшно соскучился по детям.
— Не возражаю, Влад. Езжай. Работа есть работа.
— А послезавтра я вернусь. Вот только боюсь, что Котэ Валиани меня разлюбит.
— Голубой мальчик скучает по тебе?
— Я очень старался ему понравиться. Приходится разыгрывать из себя недотрогу. С удовольствием придушил бы гада. Загранпаспорт на имя Филиппа Рутберга я нашел у него в столе. Он сделал двенадцать ездок в Иорданию. Сволочь!
— Придушим, когда вернешься. Пригласи его за город. На дачу или на пикник. Важно, чтобы он оказался в лесу. А там мы с ним разберемся.
Сухинин провел рукой по лысине:
— Да, искусство требует жертв. Придется идти на свидание к своему возлюбленному в парике. Меня удивляет, как гомосексуалист мог вербовать женщин?
— Меня другое удивляет. Те, кто вербовал Валиани на эту работу, не могли не знать о его ориентации. Почему же на нем остановили выбор? Может быть, у них не хватало людей, многие отказывались, и приходилось брать кого попало?
— Если ты права, то отказники могут стать свидетелями. А это опасно.
— Нет. Те, кого вербовали, знали только одного человека. Но сейчас он мертв. Звеньевого убрали без моей помощи. Я опоздала. А это может означать только одно: убийца Сергея Пекарева — так звали звеньевого — боялся, что со страха Пекарев может назвать его имя. В таком случае я должна знать убийцу. Тебя в Москве не было, ты находился во Владимирской области…
— Гришка? Он член банды? Такого быть не может.
— Я рассуждаю, а не утверждаю. Вы вместе служили в горячих точках. Как это могло произойти? Ему тридцать семь лет, а ты на десять лет моложе.
— Я находился на срочной службе, обычным рядовым, а он был офицером и командовал взводом.
Но там, где стреляют, грани стираются и погоны большой роли не играют. А вообще-то он снайпером был до того, как стать диверсантом. Но допустил ошибку, шлепнул своего же. Тогда его и скинули с престижной работы и направили к нам, взводом командовать-Постой, постой… Вот что мне покоя не давало все время, пока я ехал в Москву! Признание Гаврикова. Он назвал имя главаря киллеров. Самсон Белов. А ведь Гриша служил в команде майора Белова до того, как к нам попасть. Не тот ли это Белов?
— Давай-ка, Влад, не будем делать скоропалительных выводов. Просто тебе не нужно пока встречаться с Гришей, а если увидишь его, ничего не говори о Валиани. Он не знает о твоем задании относительно «голубого» грузина. И о командировке в зону я ему ничего не говорила. Ты меня понял?
— Очень хорошо понял.
— А теперь главное. В прокуратуре о тебе знают. Твоего появления в Питере ждут. Знают, что непременно явишься на спектакль. Даже если ты будешь придерживаться версии, что нанялся по письмам, тебя все равно могут задержать. Твоя жена рассказала оперативникам, что тебе звонил Толстиков, и ты с ним встречался. Так что с письмами ничего не получится. Версию придется менять на ходу. За тобой могут установить наб