— Мать честная! — На полу вповалку лежало множество тел. — А запах-то, запах!
— Да уж, запашок не ахти.
— Может, нам это?… Респираторы надеть?
— Тогда уж лучше сразу противогазы…
Крашеных насчитывалось не более десятка, и ни один из них не сделал попытки подняться при их приближении. Некоторые, как показалось Вадиму, уже не дышали. Двоих, лежащих далее всех по коридору, мучительно выворачивало наизнанку. Пол неопрятно поблескивал, в воздухе стоял острый запах рвоты. Вадим взглянул на Пульхена.
— Похоже, они что-то все-таки нашли. И разумеется, откушали. Знаешь, как в Индии собирали раньше грибы? Рвали все подряд, а после давали пробовать рабам. Если те не помирали, значит, гриб считали съедобным.
— И что?
— Несли на стол к шейху.
— Это ты к чему?
— Да так, вспомнилось.
Пульхен сердито засопел.
— Никто не просил их лезть сюда.
Взяв одного из корчившихся людей за ворот, он развернул перепачканное лицо к себе.
— Что вы здесь искали? Ты слышишь меня?
Глупо было надеяться, что крашеный что-нибудь ответит полковнику, но черные губы все-таки шевельнулись.
— Белковые синтезаторы… А там в боксах — консерваты белковой массы. Мы думали… — чернокожего человека вновь скрутило.
— Думали… — Пульхен отступил в сторону. — Чтобы думать, думалку надо иметь. Как полагаешь, это и есть их Кормчий?
— Не я… — голова отравленного замоталась. — Кормчий — все. Он первый…
— Разумеется. Хоть здесь не по-шейховски действовали.
— Легче, пожалуй, их пристрелить, — высказал мнение один из дружинников. — Вон как мучатся.
— Вот и пристрели, если такой храбрый. — Вадим прошел в конец коридора, ногой распахнул дверь. — Ага, вот он и главный цех! Тутошнее лабораторное логово.
— Однако просторненько!
— Точно. Хоть в футбол играй…
«Логово» и впрямь оказалось огромным. Зал метров этак сто на сто — со столами, аппаратурой и массой незнакомых мелочей. Кроме размеров от цеха его отличало специфическое оборудование и иное покрытие. Во всяком случае все здесь когда-то было выкрашено в белый стерильный цвет. Нынешние реалии стерильностью не отличались. От столиков и до реторт с трубчатым хитросплетением — все теперь в этом зале было покрыто гнойным грибным налетом. Рядом с передвижным рефрижератором лежало еще одно тело. И не тело даже, а труп, потому что, разбросав по полу черные руки, крашеный безучастно глядел в потолок остекляневшим взором. Мимолетно вздохнув, Вадим прошел чуть вперед и почти сразу обнаружил белковые синтезаторы. Громоздкие агрегаты, щетинившиеся обломками трубопроводов, смахивали чем-то на гигантские дизели. Рядом красовались пузатые боксы-кюветы с герметично закрывающимся верхом. В них и по сию пору покоился какой-то полупрозрачный студень. Эту самую гадость, вероятно, и приняли незванные гости за белковый консерват. Высококалорийное питание, ста граммов которого вполне хватает на двое, а то и на трое суток. То есть, может, так оно и было когда-то, но сейчас, спустя годы, консерват годился разве что для травли крыс и бродячих псов…
Морща нос, Вадим пригнулся всматриваясь в тонкие едва заметные нити белесого цвета, густо испещрившие студенистую мякоть. Гриб не терял времени даром. Он-то уж явно ничем не рисковал, для него все на свете было пищей. Разъев стенки бокса, он дотянулся микроскопическими щупальцами и сюда.
— Вадим! — голос полковника звучал тревожно. — Глянь наверх. Сдается мне, пора отсюда линять.
И Пульхен, и дружинник стояли посреди зала, задрав головы. Вадим последовал их примеру.
То, что он принял поначалу за перегонную колонну, колонной вовсе не было. Странно, что понял это он только сейчас. В самом деле, никаким процесс-крекингом здесь и не пахло. Багровой, изъязвленной массой перед ними возвышался чудовищно разросшийся гриб. Полностью облепив стеклянный свод цеха, он проплавил в нем довольно аккуратное отверстие, подобием древесного ствола спустившись к полу и здесь щупальцами-корнями разбежавшись во все стороны. Видимо, крышу он пробуравил сравнительно недавно. Пока лабораторные стены были покрыты лишь тончайшим налетом грибной слизи. К кюветам с белковой массой он еще только-только подобрался.
Снова взглянув на свод, Вадим невольно шагнул назад. Гигантский шляпой гриб, по всей вероятности, успел накрыть весь завод! Там, в оставшемся позади цехе, он тоже лежал наверху плотным тяжелым покровом.
— Кажется, действительно, атас, — тихо проговорил Вадим. — Все это может в любую минуту рухнуть.
— Черт! Это еще что такое?…
Кричал дружинник. Правая нога его увязла в студенистой массе и никак не могла высвободиться.
— Екалэменэ! — полковник затравленно огляделся. — А ведь он, Вадик, похоже, нас слышит.
— И не только слышит, а еще и атакует.
Вадим не ошибся. Клейкая масса гриба пришла в едва уловимое движение, липкими волнами стягиваясь к тому месту, где находились люди.
— Скотина! — дружинник выпростал ногу, торопливо отскочил в сторону. Сапог же, потрескивая, уже медленно вращался в студенистом потоке.
— А ну-ка, выходим! — приглушенно сказал Вадим. — И под ноги смотрим в оба!..
Из здания выбирались неспешным шагом. Только молоденький боец-дружинник трусил впереди, то и дело вжимая голову в плечи, приплясывая босой ногой.
— Всем из помещения! — рявкал на ходу полковник.
— А крашеные?
— Все, нет никаких крашеных. Уходим!
Бройцы послушно потянулись на выход. Глядя им вслед, Вадим тронул Пульхена за рукав.
— Думаешь, он действительно умеет охотится?
— Ты же сам видел. Наверное, тут все дело в массе. Когда такая громадина чувствует голод, черт знает что ей может взбрести на ум.
— На ум?
— Ну, чем-то ведь эта тварь тоже, наверное, думает.
Вадим озадаченно пожал плечами. Маленький грибок и впрямь не годился на роль интеллектуального собрата, но если кое-где сами собой вырастали такие вот великаны, тут уже можно было допускать разное.
Только выбравшись под открытое небо, они с облегчением перевели дух.
— Какая, однако, махина!
— Да уж… Не хотел бы я тут оказаться в ту роковую минуту!
— А ведь когда-нибудь она наступит… — Пульхен тыльной стороной ладони утер взопревший лоб. — Вызову, пожалуй, своих поджигателей. Лучше начать первыми. Ведь рухнет не сегодня-завтра! И поползет к городу.
— Ну, далековато, положим, ползти. А в общем я — за.
Оба враз повернули головы. От складского помещения, расположенного чуть в стороне от главного цеха, бежали раскрасневшиеся дружинники.
— Что? Снова крашеные?
Мотая головой, первый из подбежавших скороговоркой выпалил:
— Гармаш! Самый настоящий! И паутина по углам с руку толщиной.
— Врешь! — Вадим не поверил.
— Чтоб мне провалиться! Здоровый такой, мохнатый, а глазища, как мой кулак. Натуральный гармаш!
Покосившись на полковника, Вадим проворчал:
— Ты-то что-нибудь про них знаешь? Про гармашей?
— Это десятирукие пауки, что ли?
— Десятилапые, — поправил Вадим. — Я, честно сказать, считал, что это треп.
— Какой же треп, Вадим Алексеевич! — горячо заговорил боец. — Вон же сидит! Точно псина беременная…
— Бегают они, говорят, быстрее лошади, — добавил второй дружинник, — а паутину вьют в канализационных тоннелях.
— Ага! И мухи там для них особые летают! — фыркнул Пульхен.
— Зачем же мухи? Людишки ведь есть.
— Что-то не встречал я еще очевидцев. Одни только слухи.
— Честно сказать, и я не встречал, хотя… Кто его знает, что он творит с очевидцами. Ладно, пошли глянем. — Вадим уже шагал к складу. На ходу знаком просигнализировал далекому броневику, чтобы двигался следом.
— Так где он там, говорите?
— В углу, прямо за паутиной. Мохнатый такой!
— Ты уже говорил, что мохнатый. Я спрашиваю, живой или дохлый?
— А не понять. Мы в дверь заглянули и сразу назад.
— Понятно…
В пыльном предбанничке склада было уже довольно тесно. Тыча пальцами в сторону распахнутых дверных створок, дружинники возбужденно гомонили. Новость в самом деле того стоила. Гармаш — не ветряк и попадается на глаза не каждый день. Дымов и сам чувствовал внутреннюю дрожь. Все равно как перед встречей со снежным человеком.
— Ну что, все еще на месте сидит?
— Сидит, Вадим Алексеевич. Мы на мушке его, понятно, держим, но только скорее всего помер мухоед. Кого ему тут глодать? А он вон какой! И на паутину, надо полагать, истратился изрядно. Не паутина, а канат! Сколько же сожрать нужно, чтоб выплести такую!..
Вадим плечом раздвинул автоматчиков, шагнул вперед. Картина не просто впечатляла, она ошарашивала. Крыша здесь практически отсутствовала, тут и там зияя рваными прорехами, позволяя лицезреть затхлые завалы из неведомых тюков и полуистлевших досок. Паук действительно расположился в углу среди потемневшего опила — мохнатое чудище, подобравшее лапы, то ли уснувшее, то ли умершее от недоедания. Никакого шевеления, никаких признаков агрессии. Пожалуй, в таком вот «собранном» виде насекомое и не внушало особых опасений. Другое дело — его ткацкая работа. От стены к стене и от пола до подпирающих крышу балок тянулась жутковатая паутина. Толщиной, конечно, не в руку, но миллиметров десять, а то и пятнадцать в диаметре точно. Быка спеленать можно, не то что человека. И липкая, должно быть, зараза…
— Не трогать! — Вадим вовремя углядел, как один из бойцов любопытствующе потянулся к полупрозрачным канатикам. — Черт его знает, чем она смазана. У них же там что-то со слюной. И яд опять же…
— А это мы сейчас проверим, — боец поднял обломок доски и с размаху рубанул по натянутой паутине. Желаемого результата он не добился. Канатик выдержал, а гигантское кружево всего-навсего содрогнулось, мелко и трепетно закачавшись потревоженным батутом.
— Крепкая, стерва!
— А если ножом попробовать?…
Увы, эксперименту не удалось завершиться. Отвлекшись, Вадим не сразу заметил пробуждение здешнего хозяина. Но дрожь паутины, по-видимому, сумела его разбудить. Кто-то вскрикнул, и оглушительно рявкнул маузер бдительного полковника. Вадим резко обернулся. Слухи про ужасающую стремительность гармашей оказались абсолютной правдой. Паук и впрямь мчался на них. Не бежал, не семенил, а именно мчался. Лапы-ходули насекомого работали неуловимо быстро, а над туловищем едва заметно приподнялась маленькая, опушенная мехом головка с выпуклыми бесцветными глазками. И что-то там было еще — вроде рта или челюстей, но подробностей Вадим не рассмотрел. Да и трудно это было сделать. Не добравшись до людей всего-то чуток, мохнатый хищник бешено заметался. Должно быть, его зацепили чьи-то пули, и насекомому это безусловно не понравилось. В пару мгновений он взлетел наверх, пролетел по остаткам шифера и балок, по пологой кривой одолел складскую стену и вновь повернул назад. Кругом грохотали автоматы, по полу катились гильзы, прямо над ухом Вадима оглушительно продолжал выплевывать пламя маузер Пульхена. Впору было пожалеть об оставленном у Елены нагане, но судьба паука без того была решена. То есть, возникни у мухоеда такое желание, он без труда успел бы выбраться на волю — через ту же разбитую крышу или косой пролом в стене, однако этого не происходило. То ли паука пугал свет, то ли он не желал покидать обжитое место, но метания насекомого продолжались. С добрый десяток стволов било по обезумевшему гиганту, и конец вот-вот должен был наступить. Он и наступил, когда удачной очередью одного из дружинников десятилапого монстра сшибло со стены. Секундой позже, уже в явственно прихрамывающего, в него угодила чья-то разрывная пуля. Запрокинувшись на спину, хищник заболтал в воздухе мохнатыми конечностями, словно молил о пощаде. Увы, дни благородного рыцарства миновали. Павших безжалостно добивали, а раненых брезговали взваливать на плечи. Бойцы Пульхена разошлись не на шутку. Ослепительные светляки впивались в паучью тушу со всех сторон, прошивая насквозь, одну за другой перебивая шевелящиеся фаланги. Жизнь выходила из насекомого, словно во