После этой жуткой иммерсии доктора еще провели каждому участнику эксперимента так называемую «ортопробу». В ходе ее испытатель стоит неподвижно с небольшим отклонением назад, отчего у него начинаются изменения в кровяном давлении. Ведется его постоянный замер, и когда у кого-нибудь верхнее и нижнее давления сравниваются, то этот человек переходит из нормального состояния в эйфорическое, теряет сознание и падает. Вслед за этим их, быстренько приодев, как положено по программе, тут же отправили в спускаемый космический аппарат, который швыряло на море, подобно пинг-понговому мячику во время игры. А там – очередной внеплановый сюрприз.
Во время прохождения испытателями иммерсии этот аппарат на короткое время предоставляли членам отряда космонавтов, проходящим одновременно с ними морскую подготовку. Так, всего за два часа их там так укачало, что никто не избежал тошноты. Но одни эту неприятную процедуру делают с использованием предназначенных для нее герметических мешков, а другие боятся показывать, что им было так плохо во время тренировки и возвращают свои завтраки куда угодно – лишь бы подальше от глаз. Например, за панели приборов, которых в спускаемом космическом аппарате великое множество. Отмыть все запачканные места практически невозможно. И испытатели должны были войти в него после такой кошмарной иммерсии! Без содрогания этого сделать было нельзя, но они должны были. И они сделали это.
А близкий по форме к усеченному конусу спускаемый космический аппарат на беснующейся штормовой воде – это далеко не морской корабль! Он испытывает хаотическую и тошнотворную для людей болтанку, имеет все возможные степени свободы. Так что находящимся внутри его совершенно невозможно угадать, что произойдет в следующее мгновение: то ли ты окажешься наверху, то ли по кругу тебя развернет, то ли кто-то повиснет над тобой. Или вдруг вода хлынет в иллюминатор…
Трое суток первого эксперимента прошли по намеченному для испытаний графику. В тяжелейших условиях, когда температура воздуха в спускаемом аппарате достигала +38 градусов, влажность 100 процентов и плюс волнение моря. Из трех НАЗов, выданных на троих на трое суток испытаний, не был съеден полностью ни один, так как постоянное поддавливание изнутри организма, которое преследовало практически всех участников эксперимента, аппетита не прибавляло. Наоборот, у некоторых «на гора» выдавались последние запасы желудочного сока и желчи. По окончании эксперимента участники испытаний в костюмах «Форель» покинули спускаемый аппарат через люк на водную поверхность. Там их «спасли» специалисты, обеспечивающие безопасность, поиск и спасание, подняли на борт спасательного судна. На нем, как и до начала эксперимента, медики провели ортопробу, в ходе которой двое из трех участников эксперимента перешли грань эйфорического состояния и потеряли сознание. Только Виктор Рень прошел все этапы первого эксперимента, успешно выполнив процедуры и задания, предусмотренные программой.
Второй морской эксперимент начался для испытателей с тяжелейшего ожидания кошмарной иммерсии, но волнение в эти сутки было небольшим и все прошло нормально. Зато в спускаемом аппарате им снова преподнесли сюрприз. Один из проходящих морские тренировки космонавтов решил остаться в нем еще на сутки – дополнительно проверить себя на прочность. И вот на исходе этих суток, когда при волнении в три балла испытатели впервые задремали, произошло непредвиденное. Их коллега по выживанию вдруг, спросонья, наверное, взял да и… помочился прямехонько на работающий вентилятор, который равномерным слоем распределил все это по участникам эксперимента, находящимся в аппарате. А в нем +38 градусов и влажность 100 процентов!.. В общем, когда по завершению эксперимента испытатели покидали спускаемый аппарат, от них пахло, как из привокзального туалета.
Мужественный и очень сдержанный человек, Виктор Рень не стал более подробно рассказывать о тех дважды по трое морских сутках в космическом аппарате: что они там пережили, что чувствовали, как преодолевали этот кошмар. Просто он так же лаконично и спокойно, как когда-то прокомментировал мое нештатное раскрытие запасного парашюта, сказал: «Это были самые страшные эксперименты в моей жизни. И я понял, что если даже после восьмисуточного полета космонавт приводнится хотя бы в трехбалльное море, то он не выживет и двух суток!».
Чего ради, по каким таким особым соображениям шли эти люди на подобные муки, чреватые не только потерей здоровья, но порой и жизни? Ведь ни космический полет, ни всеобщая слава за такие геройства им не светили. Быть может, денег заработали?
О вознаграждении за их кошмарный труд – особая песня. Как-то Реню и Новикову предложили пройти большой комплекс сложных и физически тяжелых экспериментов, связанных с испытаниями медикаментозных средств в процессе работы испытателей на различных динамических стендах. Главная изюминка этих экспериментов состояла в том, что целый букет вредных факторов должен был воздействовать на организм испытателя в течение максимально возможного времени его работы на каждом из них. По результатам экспериментов каждому пообещали заплатить приличное денежное вознаграждение, которое позволит безбедно жить их семьям в течение продолжительного времени. Мол, денег получите столько, сколько за всю свою жизнь не видели!
Заплатили… Эти цифры почему-то в памяти у Виктора Реня на всю жизнь так и отложились: он – 36 рублей 80 копеек, Михаил Новиков – 32 рубля 60 копеек. Рень еще шутил: «Ты, Миша, видать, где-то там сачканул – не досидел, раз тебе на четыре рубля меньше выписали…». А потом, когда пришел их получать, то искренне, от всего сердца предложил руководителю эксперимента (кстати, хорошему знакомому обоих испытателей, тому самому, который обещал денег «сколько в жизни не видели»): «Володя, да забери ты эти деньги себе, чтобы я их действительно больше никогда в жизни не видел! Пусть это будет подарок от нас с Мишей всем организаторам экспериментов!». Два гражданских испытателя за участие в аналогичном опыте по линии Института медико-биологических проблем получили по несколько тысяч рублей. В то время килограмм колбасы стоил 80 копеек.
За описанный выше страшный эксперимент по выживанию на море военные участники заработали от 70 до 200 рублей в зависимости от времени, проведенного в аппарате. Реню, который пробыл в эксперименте дольше всех, – в течение требуемых двух суток иммерсии, шести суток непосредственно испытаний в спускаемом аппарате на акватории моря и четырех часов ортостатических проб – выплатили аж 380 рублей. Гражданские подопытные за участие в аналогичных экспериментах получили более 15 тысяч рублей каждый! Автомобиль «Волга» тогда стоил 9 тысяч. Понятно, за такие деньги можно было терпеть неимоверные нагрузки, жертвовать здоровьем. Чтобы потом не только купить машину или даже квартиру, но и беззаботно жить год-два до следующего эксперимента.
Военным испытателям приходилось, возвратившись домой после различных тяжелых выживаний и экспериментов, в поте лица трудиться на своих основных работах, чтобы прокормить семьи. Но этих денег, конечно, тоже часто не хватало. Тогда искали левые заработки. Как-то отделение невесомости Центра подготовки космонавтов, где в то время работали наши герои, решило в полном составе немного подзаработать на хлеб с маслом. Для чего договорились с районным строительным управлением о разовых работах по ремонту крыш нескольких высоких домов. Все же они – высококлассные профессионалы, имеющие огромный опыт работы в самых экстремальных условиях. Что им крыша дома или долгое висение вдоль его стен?! Все происходило примерно так.
Заранее сколоченная бригада подъезжает утром на своих машинах к районному стройуправлению, берет у них задание и едет к указанному 15-этажному дому, где нужно отремонтировать крышу. Прямо в машинах переодеваются в грязные рабочие робы и уже с матюшком и плоскими шуточками – дабы жильцы не видели и не поняли, что это идут подполковники и полковники Советской армии, – поднимаются наверх, где предстоит латать крышу. Заодно предлагают свои услуги и хозяевам квартир верхних этажей – там стык плиты со стеной всегда течет.
Когда дверь шикарной квартиры открывает молодая привлекательная женщина и с ней начинается разговор об индивидуальном ремонте – халтуре на 150–200 рублей, – кому-то из стоящих перед ней испытателей, прошедших уже куда больше, чем любой космонавт, нет-нет да и вспомнится встреча с профессионалом-невесомщиком из американского NASA. От которого они узнали, что за два года куда более спокойной работы, чем постоянная основная деятельность наших ребят, он зарабатывает столько, что хватит даже его внукам. Так наши-то еще и за бесценок участвуют в кошмарных экспериментах по выживанию! Да еще вынуждены подобным образом халтурить. Но это так – мимолетное, когда только появляется в проеме двери хорошей квартиры красивая женщина…
А уже вскоре после этого, когда достигнута договоренность о работе (а она достигается всегда – кому же не захочется быстро и качественно решить проблемы с текущей крышей?!), они одевают подвесную систему от парашюта УТ-15, навешивают капроновые веревки и, взяв в руки ведра с толуоловым лаком, делают свое дело. А толуоловый лак, который им поступает с «Атоммаша» и которым по жизни заделывают атомные реакторы, не только очень хороший герметик, но еще и чрезвычайно токсичное вещество. Бывало, у работающих с ним на высоте пятнадцатого этажа людей из носа шла кровь. Но эту работу они делали на «отлично», впрочем, как и любую другую, которую им поручали.
И вот после одной из таких халтур они, провонявшие и испачканные этим лаком, сильно уставшие, в каких-то грязных лохмотьях, собирают внизу у лифта свое оборудование перед отъездом домой. Вокруг всякий местный народ ходит, с работы домой возвращается. Им – специалистам по невесомости, классным мастерам парашютной подготовки, участникам тяжелейших космических испытаний – очень неудобно и морально довольно тяжело. А у Михаила Новикова кто-то еще краской на спине рабочей куртки ласково и крупно написал «Миша». И вдруг один из жильцов дома этак снисходительно и назидательно произносит: «Вот, Миша, учился бы ты в школе хорошо – не мазал бы крыши…». Почти в рифму произносит да еще с таким значительным моралите. Ребята вокруг как грохнут со смеху… Ведь Миша Новиков, к которому было это обращено, когда-то участвовал в математических олимпиадах, университетский курс математики прослушал.