– Но тогда чего же ради? – не переставал я задавать сам себе и им этот вопрос. – Зачем шли вы на эти нечеловеческие и, вдобавок, почти благотворительные испытания, к которым вас к тому же и не принуждали?
– Вся наша космонавтика была овеяна красивыми легендами, нужными делами, очень привлекала, – задумчиво и очень лирично начал Михаил Новиков. – И хотелось хоть что-то сделать для нее. Внести и свою маленькую частичку. Нам ведь не приказывали, а просто предлагали: «Пойдете?». А мы в ответ: «Пойдем!». Вот точно как перед парашютным прыжком, когда с утра ты можешь подойти к доктору и сказать, что не готов прыгать, и он обязан, не задавая тебе никаких вопросов, освободить от прыжков. То же самое – и во всех этих испытаниях…
– Конечно, это был энтузиазм, внедренный в нас когда-то, – продолжил Виктор Рень. – Я всегда говорил и говорю перед началом любого эксперимента: «Миша, если не мы, то кто же еще. Не дрейфь, Миша, вперед, вперед!». Но еще это, конечно, и большой интерес к тому, что же в этих испытаниях с человеком происходит и как ты будешь себя чувствовать в этих экстремальных условиях. Ну, и себя испытать. Я как-то поставил перед собой задачу пройти все, что и настоящие космонавты. И даже – сверх того. И могу точно сказать: я прошел многократно больше, чем космонавты.Нет никаких сомнений в том, что направь кого-нибудь из них в космическую экспедицию, он чувствовал бы себя там, как рыба в воде. Но в космос они не полетели – не космонавты! Зато славно поработали на великое дело не только в пустыне, тундре или на море, где выступали в роли этаких любознательных добровольцев.
С 1980 года Виктор Рень и Михаил Новиков в составе специалистов-профессионалов по парашютному и психологическому делу активно участвовали в исследованиях, относящихся к программе разработки и внедрения методологических основ организации и проведения специальной парашютной подготовки космонавтов. Отрабатывая упражнения и методики их испытаний, они выполняли экспериментальные прыжки различной сложности с высот от 100 до 5500 метров и на скоростях летательных аппаратов от 120 до 550 километров в час. Во всех этапах прыжка с парашютом надо было решать простые и сложные математические, логические и другие задачи, при этом все решения сопровождались словесным объяснением на диктофон, закрепленный на испытателе. Любая ошибка в решении конкретной задачи влекла за собой или недопустимую потерю высоты, или раскрытие основного парашюта на большой высоте, или приземление в точке, очень далекой от расчетной.
В первых же прыжках Новиков получил сложнейший винтовой перелом ноги, но завершил программу и только по окончании рабочего дня обратился к врачам, которым сказал, что сломал ногу, поскользнувшись на апельсиновой корке. Врачи надолго замуровали его в гипс, с которым он приезжал на прыжковое поле и переживал вместе со всеми за результаты каждого прыжкового дня. У Реня были аварийные отцепки от отказавшего основного купола, но он, переуложив запасной парашют, снова и снова поднимался в небо для того, чтобы делать эту непростую работу. Виктор и Михаил прыгали практически со всех типов летательных аппаратов, предназначенных для этих целей: вертолетов Ми-8, Ми-6, Ка-27, самолетов Ан-2, Ан-12, Ан-26, Л-410, Ил-76 и многих других. Они в совершенстве овладели практически всеми существовавшими на этот период времени парашютами – от примитивного Д-1-5У до сложнейших планирующих оболочек. Начиная с 1980 года, за двадцать с небольшим лет Рень выполнил около 1500 прыжков с парашютом, Новиков – около 1300, и большая часть из них были необычными, экспериментальными прыжками.
Более 400 часов провели они под водой, принимая участие в различных испытаниях с использованием специального снаряжения и скафандров. Прежде всего, это испытания системы обеспечения жизни и активной деятельности космонавтов в скафандрах «Орлан», предназначенных для выхода в открытый космос в условиях моделированной невесомости в гидросреде. Перед испытателями ставилась серьезная задача обкатать стационарную систему воздухо– и водоподготовки скафандров и водолазного снаряжения на предельных режимах. Параллельно – испытать организм человека при воздействии на него комплекса вредных факторов с максимально возможной активной его деятельностью в скафандре. Температура охлаждающей воды, подаваемой в костюм водяного охлаждения в скафандре, регулировалась от +4 до +24 градусов по Цельсию. При этом, чем меньше температура охлаждающей жидкости, тем активнее должен работать оператор в скафандре (дабы не замерзнуть) и наоборот. Работа классифицировалась по характеру нагрузок только как «тяжелая» и «очень тяжелая». Достаточно сказать, что за одно из погружений на протяжении семи часов непрерывной работы под водой Виктор и Михаил потеряли в весе 5 и 5,5 кг соответственно, а частота сердечных сокращений в отдельных случаях достигала у них 180 ударов в минуту (ну, точно, как у Алексея Леонова во время его драматичного выхода в открытый космос, когда случилось непредсказуемое ЧП!). В результате больших нагрузок и переохлаждений в течение определенного времени после окончания некоторых экспериментов у каждого при мочеиспускании обнаруживалось кровотечение. Но об этом знали только два человека, Рень и Новиков, ибо любая жалоба на здоровье – это госпитализация, внеочередное медицинское освидетельствование с непрогнозируемыми последствиями. А уходить с такой ответственной и интересной работы практически на старте им совершенно не хотелось.Занятные воспоминания остались у них от испытательных работ на вестибулярных стендах (на так называемом «кресле КУКа», качелях Хилова) и центрифуге. Здесь, как и везде, их ждали предельные нагрузки и режимы. На отдельных стендах космонавты, готовящиеся к космическому полету и уже слетавшие в космос, выдерживали сильно раздражающие вредные воздействия на вестибулярный аппарат лишь в течение двух-трех минут. Виктору и Михаилу по условиям эксперимента приходилось работать при аналогичных начальных условиях более тридцати минут! Доктор, проводивший эксперименты, увидев «неадекватность» реакции подопытных на раздражающие факторы (ну никак не входили они в обычное при таких нагрузках тошнотворное состояние), ввел дополнительное пренеприятнейшее воздействие на вестибулярный аппарат, но не смог довести их до нужного ему дискомфортного состояния. Тогда у него вырвалась весьма примечательная фраза: «Мужики, на вас я науку не сделаю». После этого Виктор и Михаил получили памятное вознаграждение, немного превышающее 30 рублей каждый, которое возвратили организаторам экспериментов, на чем это испытание и закончили.
Однако, несмотря на все эти умопомрачительные эксперименты, каждый из которых мог бы довести до самых печальных последствий любого смертного, есть у Реня и Новикова предмет особой гордости в их испытательской жизни. Самые продолжительные и интересные эксперименты они провели в условиях кратковременной невесомости и перегрузок на летающих лабораториях. По-настоящему они начались для них в 1980 году и продолжаются у Виктора по сей день – он работает в качестве наставника молодежи, выполняя обязанности инструктора-испытателя в Центре подготовки космонавтов имени Юрия Гагарина.
Что такое невесомость в специальной летающей лаборатории, следует рассказать подробнее, поскольку это главный стрессирующий фактор любого космического полета, и к нему именно таким образом готовились и продолжают готовиться абсолютно все космонавты, начиная с Гагарина. Для ее достижения специальный самолет горизонтально разгоняют на высоте 6500 метров, и с перегрузкой в 2 G он вводится в кабрирование – резко взмывает вверх. При достижении угла кабрирования в 45 градусов самолет продолжает далее лететь как свободно брошенное тело по параболической траектории. В этот момент и начинается режим невесомости. А заканчивается он в момент входа самолета под углом 45 градусов на пикировании. Продолжительность перегрузок 23 секунды, невесомости 25 секунд. Обычно за один полет выполняется десять таких режимов. Подобный маневр считается весьма рискованным, потому все, находящиеся в самолете, обязательно имеют за спиной парашюты и готовы в любой момент покинуть воздушное судно.
На протяжении всего времени участия в испытаниях и тренировках космонавтов на невесомости Виктор Рень выполнил более 900 полетов с общим временем пребывания в условиях перегрузок более пяти суток, а в невесомости более трёх суток. Михаил Новиков – более 800 полетов. Дольше них в нашей стране (а, возможно, и в мире) в условиях столь продолжительного действия вредных факторов невесомости и перегрузок не пребывал никто. Это абсолютный рекорд. Но испытатели не просто плавали в невесомости. Во время этих полетов проводились сложнейшие эргономические испытания различных образцов космической техники, типов космических скафандров и снаряжения. Разнообразные медицинские эксперименты, испытания по пригодности космической пищи, среди которых были образцы с, мягко говоря, неудачными вкусовыми качествами и запахом. Технические и технологические испытания и эксперименты с использованием опытных образцов космической техники, специальных систем пилотируемых и беспилотных космических аппаратов. В результате совершенствовалась существующая техника, появлялись новые образцы, а также новые технологии и конструкции. Большую часть в этих работах занимали работы по созданию и испытаниям крупногабаритных космических конструкций, которые в последующем использовались при строительстве орбитальных станций и радиотелескопов. Все работы, выполненные в условиях кратковременной невесомости, позволили значительно повысить надежность космических систем, конструкций и оборудования, а также значительно снизить материальные и финансовые затраты, которые потребовались бы для проведения аналогичных испытаний в космосе.
Виктор Рень и Михаил Новиков прошли всевозможных испытаний экстремальными ситуациями гораздо больше, чем космонавты: и по объему, и по качеству. Кажется, уже дальше и некуда. Но самое поразительное, что были еще и профессиональные космические испытатели, дошедшие на границе жизни и смерти дальше, чем они, и потерявшие на этом страшном пути не только силы и здоровье.