– Что же случилось с деньгами?
Рили пожала плечами:
– Это большая загадка. Предположительно, Хетти забрала из банка все семейные ценности и сбережения и зарыла их в окрестностях болота, где-то недалеко от дома, который она построила собственными руками. Люди долго искали это сокровище, но так ничего и не нашли.
Элен улыбнулась:
– Олив считает, что она обязательно найдет его.
– Вот как? Я думала, она отказалась от поисков.
– Нет, она по-прежнему ищет сокровище. Она выходит на болото с новым металлоискателем и работает по координатной сетке. Она методичная и упорная девочка.
Рили кивнула:
– Да, она такая.
– Но я не понимаю, почему Хетти не уехала, если у нее было столько денег, – продолжала Элен. – Почему она не могла уехать первым же поездом и начать новую жизнь в таком месте, где никто не знал ее имени? Кажется бессмысленным, что она решила остаться здесь и построила маленькую хижину у болота.
– Если строить догадки, то я бы предположила, что она была связана с этими местами. Болото стало частью ее жизни. Возможно, были и другие причины, то есть какой-то мужчина.
– Отец Джейн? Что известно о нем?
– Вообще ничего. Хетти так и не вышла замуж. Она жила одна в своем крошечном домике. Примерно через год после пожара она забеременела… Представь себе, как в то время относились к матерям-одиночкам. Черт побери! Можно не сомневаться, что у этой женщины были крепкие нервы. Она осталась здесь и самостоятельно вырастила девочку.
– У нас есть какая-то информация о Джейн? – спросила Элен.
– Немного, – ответила Рили, она порылась в коробке, стоявшей на столе, достала фотокарточку и протянула Элен.
Это была еще одна школьная фотография: примерно пятнадцать детей, от малышей до почти взрослых, выстроились перед деревянным зданием школы. В углу стояла аккуратная чернильная пометка: Школа Хартсборо, 1924 год. Элен перевернула карточку и увидела выцветший перечень имен, написанный карандашом. Джейн Брекенридж была третьей слева в заднем ряду. На снимке ей было около двенадцати лет, и она выглядела почти точной копией Хетти в таком же возрасте. Те же темные глаза и волосы, немного загнанный и диковатый вид. Как и в случае с Хетти, Элен моментально узнала ее: в конце концов, взрослая призрачная версия Джейн в простом платье посетила ее дом не более двенадцати часов назад. Элен до сих пор ощущала слабый запах дыма.
– Это последняя фотография старого здания школы перед пожаром, – сообщила Рили.
Перед пожаром. Сначала кто-то устроил пожар в семейном доме Хетти, где погибла ее мать. Потом произошел пожар в городской школе. Потом, через много лет, пожар на ткацкой фабрике. Совпадение или нечто большее?
– Хетти обвинили в поджоге школы? – спросила Элен.
– Она предсказала этот пожар. В тот день она велела Джейн не ходить в школу. Трое детей погибли. Давай посмотрим… – Рили склонилась над записями, разложенными на столе. – Люси Бишкофф, Лоренс Клайн и Бенджамин Фултон.
Элен снова перевернула фотографию и нашла имена погибших детей. Бенджамин и Лоренс были маленькими мальчиками, сидевшими бок о бок в первом ряду. Они озорно улыбались. Люси Бишкофф стояла в заднем ряду, сбоку от Джейн. У нее были светлые волосы, ясные глаза и лучезарная улыбка.
Элен изучила фотографию и, глядя на их улыбки, подумала: «Никто из них не имел понятия о том, что с ними случится». Теперь она чувствовала себя воплощением Смерти, тычущей пальцем в маленькие детские лица.
– Они выяснили причину пожара? – поинтересовалась она.
Рили покачала головой:
– Нет. Судя по всему, огонь распространялся с большой скоростью. Кроме того, дети и учитель не смогли вовремя покинуть здание.
– Почему?
– Дверь была заперта. И не просто заперта; говорят, что кто-то заклинил ее толстой веткой. Понадобилось некоторое время и масса усилий, чтобы выломать ее.
Еще одно странное совпадение.
– Звучит ужасно, – сказала Элен, глядя на черно-белую фотографию с растущим желанием вернуться в прошлое и предупредить этих детей, как Хетти пыталась предупредить их родителей. Сказать им, что опасность существует на самом деле.
Это была самая жестокая часть истории – собственной жизни или истории человека, жившего сто лет назад, – невозможность любых попыток изменить прошлое.
Элен раскрыла сумочку и достала распечатанную на принтере фотографию сотрудниц фабрики «Донован и сыновья» за несколько месяцев до пожара.
– Познакомься с Джейн Уайткомб, – сказала она и указала на темноволосую женщину в заднем ряду.
– Боже мой, это она, – прошептала Рили. – Она удивительно похожа на Хетти, правда?
Элен сравнила фотографию взрослой Джейн с ее школьной фотографией, а потом с фотографиями Хетти в начальной школе и в ранней юности. Они могли бы быть родными сестрами.
– Очень жаль, что мы ничего не знаем о жизни Хетти в зрелом возрасте, – сказала Элен.
– Подожди, – с лукавой улыбкой заметила Рили. – Самое лучшее я приберегла напоследок.
Она подошла к большому деревянному шкафу с длинными и узкими ящиками. Выдвинув один из ящиков, она достала картину и посмотрела на нее. Это была довольно большая картина в рамке; Элен на глазок определила ее как полотно размером два на четыре фута.
– Что это?
– Позвольте представить: мисс Хетти Брекенридж, – сказала Рили и медленно развернула полотно к Элен.
Та присмотрелась к портрету. Хетти стояла в кроваво-красном платье; ее длинные волосы цвета воронова крыла удерживались сзади двумя гребнями. Губы были выкрашены в тон платью. Глаза сверкали, они манили и бросали вызов художнику. Они казались живыми и как будто двигались, изучая Элен.
«Я тебя знаю, – говорили эти глаза. – А ты думаешь, что знаешь меня».
Элен увидела аккуратную подпись в левом нижнем углу, состоявшую из двух инициалов: У. Т.
– Кто был художником? – спросила она.
– Если бы мы знали, – вздохнула Рили. – Мы провели исследование, расспрашивали людей, знавших местных художников этого периода, но никто не смог рассказать что-либо вразумительное.
– Значит, его имя не сохранилось в истории.
Тогда Элен подумала, что все пропало и что она больше ничего не сможет узнать о Хетти Брекенридж. Но она понимала, что остаются другие путеводные нити вроде живых родственников. Идея о поиске наследников Хетти в буквальном смысле электризовала ее. Будут ли они похожи на Хетти? Будут ли они знакомы с ее историей, передаваемой из поколения в поколение? Может быть, у них сохранилось что-то еще: письма, фотографии и вещи, которые могли принадлежать самой Хетти. Что произойдет, если Элен найдет родственников и пригласит их к себе? Будет ли Хетти довольна ее решением, настолько довольна, что снова покажется им? Не к этому ли Хетти склоняет ее: узнать историю жизни семьи, а не просто отдельные фрагменты, никак не связанные с будущим?
Элен подумала о том, как отец повлиял на формирование ее личности. О вещах, которым он ее научил, и о его историях, которые она по-прежнему носила в себе. Это были истории о его собственном детстве, о давно умерших родственниках и о строительстве домов. Что могла Хетти передать своим наследникам? Какие истории они могли бы поведать?
– Ну ладно, – сказала Элен. – Теперь давай посмотрим, удастся ли нам выяснить что-нибудь о том, что произошло с детьми Джейн, Марком и Энн.
– Попробую найти, что смогу, – ответила Рили, осторожно поставив картину на стол и прислонив ее к стене. Потом Рили устроилась за компьютером в углу, и ее пальцы запорхали над клавиатурой.
– Вы с Натом закончили водопровод? – спросила Рили, не отрываясь от работы.
– Да. Фактически сегодня мы начали возиться с проводкой. Привезли кучу коробок, просверлили отверстия в каркасе и начали укладывать кабель.
– Завтра я буду занята, но послезавтра могу заглянуть во второй половине дня и помочь с работой, – предложила Рили.
– Это будет здорово, – отозвалась Элен и снова обратила внимание на картину.
На шее Хетти было необычное ожерелье: серебряный круг с треугольником внутри. В центре треугольника находился квадрат со вписанным кругом меньшего размера и миниатюрным глазом посередине.
«Третий глаз», – подумала Элен.
– Не возражаешь, если я сфотографирую портрет? – спросила она.
– Само собой, – ответила Рили, продолжая стучать по клавиатуре.
Элен сделала несколько снимков под разными углами. Казалось, глаза Хетти следили за ней, куда бы она ни направлялась.
– Вот, послушай-ка, – сказала Рили. – Марк Уайткомб, сын Джейн и Сайласа, умер в 2000 году. Он был женат, но неясно, остались ли дети, – последовал быстрый перестук клавиш. – Ого! Это уже интересно.
– Что там? – Элен подошла ближе и выглянула из-за плеча Рили.
– Кажется, я нашла Энн, дочь Джейн.
Элен наклонилась ближе и посмотрела на фотографию супружеской пары. Темные волосы женщины были сколоты на затылке, и у нее были тревожные, влекущие глаза. Глаза Хетти. Мужчина был ниже ее, с редеющими волосами и щеточкой усов. Они стояли перед рождественской елкой, обнимая друг друга. Над фотографией был газетный заголовок, набранный крупными буквами:
Прищурившись, Элен увидела дату: 24 мая 1980 года.
«Полиция расследует смерть Сэмюэля Грэя и его жены Энн Грэй. Подозревается убийство и самоубийство.
Грегори Аткинсон, полковник полиции штата Вермонт, сделал следующее заявление: «Примерно в 17.00 в пятницу Сэмюэль Грэй застрелил свою жену Энн, а потом выстрелил в себя из пистолета, зарегистрированного на его имя. Это произошло в их доме на Каунти-роуд, где Грэй содержал молочную ферму. Двое их малолетних детей оказались свидетелями преступления, но остались целы и невредимы. В настоящее время дети находятся под опекой у родственников».
Это самое тяжкое преступление в истории городка с населением 754 человека. По словам секретаря городского совета Тары Гоньи, «это было ужасное потрясение для нас. Оно всколыхнуло всю городскую общину».