– Хорошо, – отозвалась она.
– Что ты читаешь? – Он посмотрел на книги. – Это для школьных занятий?
– Не совсем, – ответила она.
Он нахмурился, когда разглядел названия.
– Откуда ты это взяла? – с внезапной яростью произнес он. Он стиснул зубы и дышал носом, как разъяренный бык. – Это Рили дала их тебе?
– Тетя Рили? Нет. – Олив задумалась; она не хотела упоминать об Элен. – Я взяла их в библиотеке, видишь? – Олив повернула книгу так, чтобы он увидел библиотечный штамп на задней обложке.
– Я не потерплю такие книги в своем доме. Хватит книг о колдовстве, больше этого не будет!
– Что значит «больше этого не будет»? – спросила Олив. – Разве у мамы были такие книги?
Лицо отца совершенно окаменело. Он жестко выпрямился.
– Их здесь не должно быть, – процедил он сквозь зубы. – В общем, я заберу их и сам занесу в библиотеку по дороге в школу. – Он сгреб книги и прижал их грязными руками к груди.
– Но, папа, как же…
Он повернулся и вышел из гостиной, громко топая по черновому фанерному полу.
Часть VIIЗавершение
Глава 37Элен
Слова были написаны на парадной двери нового дома. К счастью, они были написаны углем, поэтому легко смывались. На нижней ступеньке лежал кусок горелого дерева, использованный в качестве карандаша.
Элен постаралась стереть надпись, пока Нат не увидел ее. Элен работала четко и быстро, с сильно бьющимся сердцем и каплями пота, проступившими на лбу.
Она опаздывала. Она чувствовала это, как голос Хетти, шепчущий ей в ухо:
«Поспеши. Ты в опасности».
Была ли надпись очередным предупреждением? Напоминанием о том, что случилось с матерью Хетти, с ее домиком на краю болота, со старой школой и с Джейн на ткацкой фабрике?
Кто бы ни оставлял эти сообщения, хотел, чтобы Элен уехала.
Как далеко он может зайти в своем намерении выдворить ее отсюда?
Будет очередная утечка газа? Или пожар?
Если Элен и Нат останутся, то не проснутся ли они однажды ночью от запаха дыма и не увидят ли языки пламени, лижущие стены?
– Что ты делаешь? – спросил Нат, когда подошел к дому.
– На двери было пятно, – сказала она, полируя дерево тряпкой.
– Сегодня воскресенье, – заметил Нат. – Мне казалось, мы решили взять выходной.
– Совершенно верно, – отозвалась Элен. – Просто небольшая уборка.
– Это ты выключила мои камеры? – вдруг спросил он.
– Что? Нет.
– Очень странно, – сказал Нат. – Все камеры были выключены. Примерно с полуночи я не получил ни одного кадра.
– Странно, – согласилась Элен. Тот, кто оставил сообщение на двери, не хотел, чтобы его заметили.
– Я собираюсь на прогулку, – сказал Нат.
Элен кивнула:
– Отлично. Я тем временем загляну в историческое общество и посмотрю, что еще можно узнать.
Он нахмурился:
– Надеюсь, ты больше не собираешься привозить сюда заколдованные предметы?
– Обещаю, – заверила она. – Только наведу кое-какие справки. Приятной прогулки.
Элен понимала, что больше не может ждать. Она позвонила Мэри-Энн Марсден, назвавшись подругой Рили, и спросила, можно ли будет войти в помещение исторического общества.
– Я знаю, что сегодня воскресенье, и мне очень неудобно, но не терпится приступить к исследованию, – объяснила Элен.
Мэри-Энн со смешком сказала, что будет рада открыть помещение.
– В полдень я выйду из церкви, и сразу же после этого мы можем встретиться. У меня нет планов на вторую половину дня, так что я с радостью помогу вам.
Мэри-Энн оказалась пожилой женщиной в синтетическом брючном костюме цвета лимской фасоли. На груди новой знакомой красовалась большая эмалевая брошь в форме цветка, приколотая к лацкану, – такая тяжелая, что Элен поражалась, как Мэри-Энн удается держаться на ногах. Ее губы были выкрашены темно-красной помадой, отчего морщинки на верхней губе были похожи на вены.
– Значит, вы добрая подруга Рили? – поинтересовалась Мэри-Энн, когда отперла дверь и впустила Элен внутрь.
– Да, меня зовут Элен. Большое спасибо, что согласились принять меня.
Элен последовала за Мэри-Энн, которая включила свет и подошла к письменному столу. Все баулы и картонные коробки, наваленные вокруг во время прошлого визита, уже исчезли, и помещение выглядело чистым и опрятным. Громоздкий старый компьютер, которым пользовалась Рили, стоял на столе в углу, а на главном столе красовался новенький компьютер с тонким монитором.
– Итак, вы интересуетесь семьей Брекенридж?
– Да, это так. Когда я в прошлый раз приходила сюда, Рили показала мне портрет Хетти. Я надеялась, что смогу еще раз увидеть его.
Элен не ожидала, что портрет даст ей какие-то новые подсказки, но действительно хотела увидеть его и снова встретиться со взглядом Хетти. Это будет хорошим началом для исследования… и, может быть, принесет Элен удачу, если Хетти и впрямь наблюдает за ней.
– Разумеется, – сказала Мэри-Энн и повернулась к архивным шкафам. Она стала выдвигать ящики и доставать картины, а затем укладывать их на место.
– Очень странно, – пробормотала она.
– Что такое?
– Кажется, ее здесь нет, – ответила Мэри-Энн. – Во всяком случае, на прежнем месте. Когда архивный материал выдается на руки, на его месте остается розовая этикетка. Но здесь нет картины и нет этикетки. – Она вернулась к столу, взяла большую папку на кольцах и стала перелистывать документы. – Когда мы выдаем картины, то составляем формуляр и делаем запись в регистрационном журнале. Но здесь тоже ничего нет.
– Вы думаете, картину могли украсть?
Мэри-Энн рассмеялась:
– Украсть? Ну что вы! Даже не представляю, кто захотел бы украсть портрет Хетти Брекенридж. У нас есть другие, гораздо более ценные вещи: серебро, старинные монеты, даже ювелирные украшения.
– Как вы полагаете, что произошло?
– Наверное, кто-то убрал картину в другое место. Или даже одолжил ее без заполнения формуляра и соответствующей записи. Либо формуляр куда-то подевался. Право же, понятия не имею. У нас работает несколько добровольцев. Думаю, в первую очередь нужно связаться с ними и расспросить их.
Она посмотрела на деревянный шкаф с выдвинутым пустым ящиком, где раньше лежал портрет Хетти.
– Мне жаль, что с картиной ничего не вышло, – сказала Мэри-Энн. – Вы хотели узнать что-то еще?
– Когда я была здесь вместе с Рили, мы нашли несколько фотографий Хетти: старую школьную карточку и две фотографии на городском пикнике. Не знаете, сохранились ли какие-то другие фотографии?
Мэри-Энн кивнула:
– У нас есть последняя фотография Хетти.
– Последняя фотография?
– Когда ее повесили, – пояснила Мэри-Энн. – Конечно же, Рили показала ее вам?
О боже! Фотография казни? Это казалось невероятным.
– М-мм, нет. Мы как-то упустили ее из виду.
– Ага! – Мэри-Энн встала и подошла к высокому черному шкафу. – Здесь хранится наша особая коллекция. Возможно, Рили сама не видела ее.
Она открыла ящик и начала перебирать папки.
– Давайте надеяться, что эта фотография тоже не пропала, – со смешком добавила она.
Элен втайне надеялась, что фотография пропала.
– Ах, вот и она, – почти весело произнесла Мэри-Энн, когда достала архивную папку и раскрыла ее. Внутри, между двумя листами папиросной бумаги, лежала старая черно-белая фотография.
Элен внутренне сжалась, но заставила себя посмотреть.
– Кто мог сделать такую фотографию? – спросила она.
– Мы точно не знаем, кто был фотографом, – сказала Мэри-Энн.
Элен наклонилась ближе, разглядывая фотографию. В центре композиции находилось большое дерево с густой, раскидистой кроной. Элен вздрогнула при мысли о том, что часть этого дерева теперь стала балкой в ее новом доме.
Под деревом собралось около тридцати человек; все они повернулись к фотографу и позировали перед камерой. Некоторые улыбались, другие опустили глаза. Такую фотографию можно было бы сделать после танцев на сельской ярмарке – лучшие жители Хартсборо собрались на праздник. Правда, на некоторых была пыльная рабочая одежда, и выглядели они так, будто пришли прямо с распаханных полей или оторвались от выгрузки угля в паровозную топку. Другие были в костюмах и галстуках, женщины – в платьях, с аккуратно уложенными волосами.
А над ними висела их добыча.
Хетти Брекенридж висела на толстой веревке, перекинутой через сук наверху. Элен видела петлю, захлестнувшую ее шею. На башмаках Хетти запеклась корка грязи. Глаза повешенной были закрыты, лицо казалось умиротворенным. Прямо под ней стояла женщина с длинными волосами. Она улыбалась и держала в руках какой-то предмет, блестевший на солнце.
– Что у нее в руках? – спросила Элен и наклонилась еще ближе.
– Я не знаю. – Мэри-Энн прищурилась. Элен заметила лупу, лежавшую на столе, и потянулась к ней. Когда она изучила фотографию под увеличительным стеклом, то убедилась, что этот предмет был ожерельем. Хотя было трудно разглядеть подробности, Элен была уверена, что это то самое ожерелье, с которым Хетти была изображена на портрете. Подвеска была украшена странным узором: круг, квадрат, треугольник и снова круг, вписанные друг в друга.
– Кто она такая? – поинтересовалась Элен, указывая на женщину, державшую ожерелье Хетти, как ценный трофей, с тошнотворной улыбкой на лице, которая как будто говорила: «Ведьма мертва».
– Думаю, это Кэнди Бишкофф. Ее дочь Люси погибла при пожаре в старой школе. По преданию, именно она в тот день повела горожан к дому Хетти.
– Бишкофф? Здесь еще живут ее родственники?
– Ну да, конечно. Их довольно много; они держат свиноферму с коптильней и заведение под названием «Дом копченостей дядюшки Фреда». Слышали о таком?
Элен кивнула:
– Да, я проезжала мимо.