руки – и понес. Я еще удивился тогда, ведь во мне весу девяносто кило. Короче, вынес он меня с вокзала, в чей-то «УАЗ» засунул, и поехали мы куда-то. Он привез меня к себе на Васильевский. Потом врач пришел, рану обработал и зашил – повезло, что ранение сквозное. Как потом выяснилось, меня там уже встречали, а потом еще приехали те, кто по лесу за мной гонялся, но опоздали. Однако нашелся подлый мент, который за сотню баксов сообщил им, что лично видел, как бригадир носильщиков нес кого-то на руках.
В квартиру позвонили вечером. Я все понял и попросил деда не встревать, потому что это мой расклад. В пистолете всего два патрона осталось. Подумал даже, что лучше себя сразу, потому что просто так меня не убьют: я тех немало положил. Пока размышлял, Кандид открыл дверь. На пороге, насколько я понял по голосам, – толпа. А войти не могут. Старик не пускает, как крепостная башня на пороге стоит.
– Ты че, дедуля, рамсы попутал? – спрашивают его. – Мы тебя сейчас на ремешки резать будем.
И он ответил. Дословно пересказать не могу, потому что это была песня. Приблизительно только. Он назвал их сявками и фраерами гнилыми, добавил, что сам зону топтал тридцать лет без году. А за свободную свою жизнь положил народу столько, что можно весь двор штабелями до третьего этажа выложить. И смерти он не боится, но каждый, кто сейчас его пером тронет, в случае попадания на кичу будет опущен всей зоной, потому что за Кандида весь блатняк встанет. Те, что пришли тогда, ни разу его не перебили и в ответ ничего не сказали. Потом слышу топот ног – уходят.
Константин Иванович вернулся в комнату, предложил мне чайку попить с сухариками. А потом сказал, что никто меня в его квартире не тронет, но все равно дождутся или на выходе из дома, или еще где. Предложил отлежаться до поры, пока ходить нормально не смогу, а потом он меня надежно спрячет. Три недели он меня выхаживал. Никуда сам не выходил, а продукты ему приносили – соседи, вероятно. А потом как-то ночью спустились мы на второй этаж в чью-то квартиру, через окно спрыгнули на козырек подвального помещения. И во двор, потом в другой. Константин Иванович посадил меня в машину и отправил в глухую деревню к своему приятелю – такому же сидельцу. Я тому поле под картошку вскопал, научился работать топором и рубанком. Вместе мы новую баньку поставили и печь каменку. Потом парились вместе. Когда я первый раз увидел того сельского жителя в бане, обомлел: там не просто татуировки – вся его биография расписана, если, конечно, читать правильно умеешь. Мы с ним о многом беседовали, но о Кандиде он всегда рассказывал с тихим восторгом и обожанием.
Хромов замолчал, и Вера спросила:
– Так вы не знаете точно, жив ли он сейчас?
– Не знаю. Но тот сельский житель уверял, что Кандид бессмертен: его якобы столько раз убивали, что теперь у Константина Ивановича прививка против смерти. Полгода я прожил в деревне, потом мы с тем старичком в Питер махнули. Предъяв мне никто не делал, мои магазинчики остались. Даже торговую зону возле одной из станций метро передали на кормление. Потом пару рынков под себя взял…
– Так вообще ничего о Кандейкине не знаете?
– Соседи его сказали, что он уехал к дочери, у которой муж погиб. А мне просил передать ключи от его квартиры, чтобы я берег до его возвращения. И я берегу. Хотел хороший ремонт там сделать, мебель новую, но не рискнул – оставил все, как при нем было. Только вставил в рамки все фотографии, которые нашел, и на стенах развесил.
– Про дочь его Люсю соседи ничего не знают?
– По-разному говорят. Кто уверяет, что она на Дальнем Востоке, кто-то говорит, что в Сибири, а может, и на Алтае.
Глава четырнадцатая
Утром Бережная решила никуда не спешить. Агентство справится и без нее – тем более что и работы особой нет. Особой работы не было уже давно: месяца два, если не больше. Нынешний заказ не в счет: будет результат или нет – судя по всему, Волохова это если и волнует, то не особенно. Тем более через день или два его блажь пройдет, страсть отгорит, и он сам махнет рукой на поиски девушки, которую сам не помнит. Побольше бы таких клиентов! А пока уже который месяц обычная текучка: проверка офисов компаний на наличие жучков и скрытых видеокамер, обеспечение охраной загородных пикников детей богатых придурков. Вернее, придурочных детей состоятельных бизнесменов. Сами эти дети такой охране всегда не рады, не для того они вырвались из родительских особняков, чтобы вести себя прилично. Но зато домой их всегда возвращали без потерь, сдавая с рук на руки живыми и здоровыми, хотя и нетрезвыми. Нынешний заказ тоже был бы в удовольствие, если бы не убийство Анжелики. Но оно для следственного комитета – людей Вани Евдокимова. Наверняка справятся. Сейчас операм и следователям раздолье: везде камеры понатыканы, даже во дворах. А белая «Нива» уходила как раз через дворы и, как уверяет Окунев, нигде не засветилась. Значит, путь отхода был отработан заранее или у преступников была программа, отслеживающая расположение камер и предупреждающая об их наличии. Егорыч, правда, сказал, что такое невозможно. А Елагин предположил, что может случится, кто-то из убийц работал в правоохранительной системе и, возможно, как и он сам, был опером. Возможно ли такое? Хотя жизнь – не кино, может случится все что угодно.
Вера размышляла, лежа в постели. Не хотелось спешить, куда-то ехать, с кем-то встречаться. Дел-то по большому счету никаких нет, кроме договора с Волоховым, но с ним разберутся и без нее. Блажь богатого человека: пообщался с красивой девушкой, решил, что это разовая встреча, но потом захотел продолжения. Чем же она его так зацепила? А вообще была ли девушка? Это мысль крутилась в голове Бережной с самого начала, и, если бы не настойчивость заказчика, Вера посчитала бы, что нет. Порой даже самый разумный человек принимает сон за реальность, как в повести Гоголя «Портрет». Но там источником видений были наркотики. Конечно, Волохов никогда не признается, что употребляет кокаин, однако и это не надо списывать со счетов. Если так, остается только надеяться, что Павел Андреевич и сам откажется от контракта. Хотя выглядит он вполне разумным и воспитанным человеком, не способным на эксперименты со своим сознанием и здоровьем.
Но лежать в постели толку никакого, размышлять можно и в вертикальном положении, занимаясь повседневными делами – под душем или за завтраком.
Вера сидела на кухне за столом, на который установила ноутбук, но не смотрела на экран. Она продолжала думать об убийстве бывшей любовницы Волохова. Но данных для того, чтобы делать какие-то предположения, было немного, то есть фактов не имелось никаких, кроме тех, что ей сообщил Елагин. Потом на компьютер прошел вызов по скайпу. С начальством пытался связаться Окунев. Пришлось отвечать.
– Вы дома? – поинтересовался Егорыч, хотя наверняка видел за ее спиной интерьер кухни.
– А где я еще могу быть утром? – ответила Вера.
– Ну да, – тут же согласился Окунев, смутившись от очевидной нелепости своего вопроса, и тут же спросил: – У вас нет никакой новой информации по убийству?
– А мы разве им занимаемся?
– Нет, конечно, но оно наверняка связано с нашим расследованием. Киллеры – профессионалы: ушли они легко. Если этих двоих кто-то нанял, то заплатит им немало. Покопаться среди знакомых убитой – таких богатых будет немного.
– А может, основной целью убийц был охранник, а не Анжелика? – предположила Вера. – Мы же не знаем его биографию, вдруг за ним что-то есть?
– Мы с Елагиным покопались в прошлом этого Антонова. За ним ничего криминального: в преступных сообществах не состоял, ни по одному преступлению не проходил ни подозреваемым, ни свидетелем, иначе не получил бы лицензию. У самой Анжелики была страничка в соцсетях, но она больше похожа на рекламу ее ресторана «Бонсай». Фотографий много, но ни на одной нет ее охранника, о нем вообще ни слова. Вообще ее страничка популярностью не пользуется – пара десятков знакомых заходят и оставляют комментарии. Мужчин среди них пять или шесть. Переписки особой нет, но и там ничего личного. Пара сообщений от владелицы галереи Аллы Пуховой, но та оценила лишь фотографии заведения, дескать, с большим вкусом оформлено, и пожелала удачи.
– Кому теперь достанется ресторан?
– Доля в ресторане, – уточнил Егорыч. – Я думаю, совладельцу. А им является…
– Павел Андреевич Волохов. Но вряд ли он заказал любовницу, чтобы отобрать свой же подарок. Может, она его чем-то обидела?
– Все может быть.
– Это вряд ли. Он нашел бы другой способ. Давай-ка не будем сейчас об этом. Можно рассуждать до бесконечности: мы с тобой как-то забыли главное. До сих пор не установлена личность девушки, которая побывала в квартире Волохова.
– Ой! Забыл сказать, что я почти обнаружил ее. Но она, возможно, не гражданка России. Нашел очень похожую на составленный фоторобот. Смущает только возраст – ей двадцать лет, и она из Усть-Каменогорска.
– Из Казахстана, – удивилась Бережная, – и в американских шмотках? Вспомни: на ней была одежда, шляпа и обувь, изготовленные в Штатах, а не в Китае. Видимо, потому Волохов и клюнул. Иначе к такой молоденькой он вряд ли подошел бы.
– Вы, очевидно, плохо знаете мужчин, – улыбнулся Егорыч и тут же попытался исправить свою оплошность: – В баре было темно, и наш клиент определенно решил, что она старше. Потом Елагин сказал, что она очень привлекательная. А уж если Петя так считает, то вы понимаете, как та девочка притягивает остальных. А вообще это дело для меня имеет особенный интерес. Не может такого быть, чтобы в наше время человек, если он не оторван от цивилизации, мог надежно спрятаться. Есть американский фантастический фильм – называется «Нечитаемая девушка». Дело происходит в недалеком будущем, когда сознание каждого человека оцифровано, чипировано и подключено к единому серверу – вернее, к системе серверов. Люди могут общаться напрямую без средств связи, делиться друг с другом информацией, и с нами в том числе. Могут распознать любого незнакомого человека, узнать все данные о нем, едва взглянув. И вдруг появляется девушка, которую не считывает сервер, она исчезает из памяти любого, кто общался с ней или даже случайно видел. Сейчас мне кажется, что это именно такой случай, то есть очень похожий, а потому…