Павел Андреевич смотрел на нее и молчал.
– Я почему интересуюсь. Женаты вы не были, долгих прочных связей не заводили. В последние годы рядом с вами были две девушки, отношения с которыми на уровне «пришла-ушла»… И вдруг вы приглашаете к себе домой незнакомку, которая исчезла из вашей квартиры так внезапно, словно ее и не было вовсе. Неужели она так зацепила вас? Ведь в любовь с первого взгляда вы наверняка не верите так же, как и я.
– Не верю, но тут другое. Мне трудно объяснить, зачем я ее позвал. Это похоже на то, как мальчик, бредущий по лугу, вдруг видит бабочку среди цветов, но у него нет сачка. Он начинает подкрадываться, складывает ладошки, чтобы можно было поймать ее. Накрывает, потом пытается достать и разглядеть получше, но бабочка улетает.
– Обидно?
– Кому? Мальчику? – переспросил Волохов и улыбнулся. – Мальчику – возможно, но не мне. Что случилось, то случилось, хотя ничего между нами и не было. Я сказал о мальчике и бабочке, потому что, когда увидел ее, ощутил нечто забытое… Как бы описать тот момент? Она напоминала мотылька, залетевшего в ночной бар, искавшего свет, к которому нужно стремиться, чтобы оказаться на свободе. Я потому и позвал ее, собираясь накрыть ладонями, посмотреть на красоту этого мотылька и отпустить. Но мотылек упорхнул сам.
– Вы уходите от основного вопроса, – напомнила Бережная, – но я же предупредила, что можете не отвечать. Хотя про мальчика и бабочку очень доходчиво объяснили. Хороший образ – поэтический даже, я оценила.
Ее собеседник, который смотрел вниз, вдруг вскинул голову и начал рассматривать Веру так, словно видел ее впервые.
– Я не ухожу от ответа, просто подыскиваю слова, чтобы вы могли понять… Хорошо, давайте выпьем по бокалу и тогда я решусь.
Бережная кивнула, понимая, что Волохов сейчас расскажет ей нечто такое, что скрывает ото всех.
Подошел официант, наполнил бокалы и отошел.
– Сначала за Лику, – произнес Павел Андреевич, – она не заслужила смерти.
Он выпил, посмотрел на стол, но закусывать не стал. Тогда и Вера осушила бокал. Волохов сам взял бутылку и налил себе. Вера подставила и свой, предупредив, что позволит себе еще немного.
– Вино прекрасное, – оценила она.
– Лика тоже была достойной обожания. Возможно, это я погубил ее… Не в прямом смысле. Если бы она сразу нашла достойного человека, который оценил бы ее…
– Не корите себя, – сказала Бережная.
Волохов пригубил вино и вернул бокал на стол, поставив его рядом с распечатками снимков.
– А теперь о любви, – сказал он, – она нападает внезапно или подкрадывается медленно. Я, кажется, рассказывал о той глупости, которую совершил на первом курсе.
– Вы хотите сказать, что та третьекурсница, которой увлеклись случайно, до сих пор занозой сидит в вашем сердце? – удивилась Вера.
– Может, и сидит, но я о ней вообще не вспоминаю. Она удачно вышла замуж. Муж ее оказался человеком порядочным и трудолюбивым. Несмотря на эти несомненные достоинства, он смог разбогатеть. Понятно, что приходилось иметь дело с криминалом, отмывать грязные деньги, договариваться с чиновниками… Тот человек был банкиром.
Естественно, у него появились проблемы – и очень большие: кто-то положил глаз на его банк. Можно было, конечно, уйти, бросить все, но у честного человека всегда остаются обязательства, которые он должен исполнить. Предвидя свой конец, он без видимых причин развелся с женой. Обеспечил ее, а через месяц или чуть больше был убит. Банком завладели другие люди, потом пришли и к бывшей жене, сказали, что теперь она должна оплатить какие-то долги. Она отдала все и сбежала за границу. Помыкалась там какое-то время… Сейчас у нее все нормально… Но я не о ней хочу сказать…
Волохов замолчал и посмотрел в сторону.
– Я поняла, – внезапно догадалась Вера, – та девушка испортила вам жизнь. Если бы не она, Мила Кандейкина не перестала бы вам доверять.
– Именно так, – согласился Павел Андреевич. – Я догадывался, что она меня любит… Чушь какую говорю, – не выдержал он, – я знал, и она знала, что я люблю. Мы говорили друг другу о нашей любви не раз. Понятно, что не во время учебы в школе, а потом, когда все случилось…
Он снова взял бокал, подержал, а потом поднял, словно показывая, что выпьет за Веру…
«Неужели хочет напиться сегодня?» – подумала Бережная.
Но он опять сделал лишь небольшой глоток.
– Мы сдали экзамены, потом, как водится, всем классом отправились встречать рассвет. Гуляли часов до пяти или шести утра. Возвращались поредевшим составом, проходили мимо моего дома, и я пригласил всех к себе. Поставили музыку – не особенно громко, чтобы не тревожить соседей, – и танцевали. У родителей всегда в доме имелась бутылочка вина или коньяка. В тот раз нашлось и то и другое. Мила устала и легла отдохнуть в моей комнате. Вскоре гости разошлись, а я зашел к Миле. Она лежала на моей тахте и, как мне показалось, спала. Хотел укрыть ее пледом, но она попросила, чтобы я лег рядом… Мы очень долго лежали обнявшись, говорили друг другу слова любви… Днем я пошел провожать ее домой, и сердце мое ныло от того, что я ее не увижу несколько часов. Потом мы не расставались целыми днями: вместе готовились к поступлению в институт, сдавали экзамены, учились… И как случилось, что я изменил? Тихо, по-подлому, надеясь, что она ничего не узнает. А та девушка подошла к Миле и сама рассказала. Потом она говорила, якобы не ведала, что творила, – будто бы просто позавидовала чужой любви. Вот так вся жизнь рухнула в один момент.
– Но потом-то все должно было измениться, даже Кандид вам помог.
– Помог – не то слово. Но она не простила.
– И не было случая все изменить?
– Может быть, я сам не искал его. Бизнес затянул, а потом я испытывал такое чувство вины, что не мог… Мы закончили вуз, она попала в научно-исследовательский институт геологоразведки. Руслан Кайтов тоже туда пошел. И вот однажды он пригласил меня на день рождения. Мила тоже была там, только пришла она не одна, а с мужем. Николаю Ивановичу уже исполнилось сорок, он был заведующим сектором и очень известным геологом. Сидели за столом, выпивали. А потом Мила пригласила меня в другую комнату, где ждал ее муж. Николай Иванович осведомился: правда ли, что я богатый человек и располагаю определенной суммой денег. Потом он достал из кармана кусок какого-то металла и спросил меня, знаю ли я, что это такое. Он был серебристо-белый, может быть, чуть темнее серебра. Я и сказал, что серебро. «Вообще-то это палладий», – объяснил Николай Иванович. И тогда уже Мила объяснила, что ее муж знает место, где этого металла видимо-невидимо. Этот самородок он тоже привез оттуда. Николай Иванович в свое время разведывал это месторождение вместе со своим учителем и другом. Отчеты по всем экспедициям имеются, но Советский Союз развалился и теперь разрабатывать эту тему некому. Нужны многомиллионные вложения, но ни у России, ни у Монголии, на территории которой находятся залежи палладия, таких возможностей нет. Причем это месторождение – россыпное, а не коренное, то есть металл присутствует там в виде самородков, а не входит в состав других металлов, как на всех крупных месторождениях мира. Именно такая характеристика – основное преимущество, потому что добывать металл можно карьерным способом, а не шахтным, что значительно облегчает работу и делает конечный продукт дешевле.
Николай Иванович назвал сумму – огромную в те времена даже для меня, но пояснил, что деньги нужны не сразу, потребуются поэтапные вложения. Я согласился, но с условием, что надо предварительно побывать на месте и все осмотреть лично. Вскоре мы отправились туда втроем: Николай Иванович, я и Руслан Кайтов. И дело пошло. Через два с половиной года я почти разорился, но к тому времени мы с Русланом уже стали гражданами США, что тоже входило в наши планы – ни один крупный банк в России не захотел финансировать наш проект. То есть некоторые банки соглашались, но на таких условиях, что мы теряли всякий контроль над предприятием. Потом Русик нашел «Голден Сенчури» и Джекоба, на дочери которого женился, и предложил своему тестю долю. Гринберг съездил с нами в Монголию, и деньги пошли.
– А ваша школьная подруга?
– Она была верной женой.
– Была?
– Ее уже нет. Они с Николаем Ивановичем погибли при падении вертолета.
– А кто унаследовал их долю в вашем предприятии?
– К моменту их гибели у них не было никакой доли. Николай Иванович сам отказался. Я выплатил ему отступные, и он стал заниматься своим любимым делом – геологоразведкой.
– Почему он решил выйти из такого прибыльного бизнеса?
Волохов пожал плечами.
– Причин, как мне кажется, много. Судя по всему, он решил заниматься только геологоразведкой, а на ее организацию требовались большие деньги, кроме того, он не хотел быть мне обязанным. Николай Иванович считал, что должен мне после того, как я вытащил его из тюрьмы. Но главное, он догадывался, что я любил Милу, а она меня, и не хотел, чтобы мы лишний раз встречались. Он был умным и добрым человеком.
– А за что его посадили?
– Официально за налоговые преступления. Но это было в Казахстане: у него же имелся и казахский паспорт. Просто некие люди хотели отжать его бизнес. Даже нанятые мной дорогие адвокаты не смогли повлиять на приговор. Пришлось платить совсем уж невероятные для той страны суммы за пересмотр дела, за досрочное освобождение, ну и так далее.
– А после Милы… – начала Бережная, но Павел Андреевич не дал договорить.
– Все сгорело во мне, чувства ушли куда-то, – произнес он. – А увидел девочку в баре и вдруг показалось, будто всколыхнулось что-то во мне.
Взмахом руки он подозвал официанта. Тот подошел и наполнил оба бокала. Бутылка опустела.
– Еще вино будете заказывать? – спросил молодой человек.
Волохов посмотрел на Веру, и та кивнула.
– Такого же шабли, – попросил Павел Андреевич.
Он помолчал, а потом поднял бокал, посмотрел на Бережную и произнес негромко:
– За вас.