Ладно, нужно будет и правда взять у него пару уроков. Пэм из бара до сих пор смотрит на Леона коровьими глазами и наливает бесплатную пинту каждый раз, когда тот заходит. Так что братишка точно что-то знает.
Нью-Йорк, апрель 2018
Плотные шторы погружают комнату во тьму, но организм подсказывает, что утро уже наступило. Том переворачивается на бок, подгребая под себя девушку, которая лежит на его плече, и вдыхает запах ее волос.
Глаза открываются сами собой: он вспоминает вчерашнюю ночь. Кэтрин. Его доктор Ким, ради которой он был готов перевернуть все больницы Нью-Йорка, чтобы она согласилась на свидание.
Теперь она не доктор Ким, а его маленькая Кейт, которая вчера не просто сходила с ним поужинать, а вообще башню снесла, почти как в «Убить Билла». Несколько раз за ночь он мысленно благодарил Леона за его уроки: они сработали.
Когда у Кэтрин закатывались глаза и ее била дрожь от возбуждения, а пальцы сминали простыни, это казалось лучшей похвалой, которую он когда-либо получал. И теперь она лежит так же, как и уснула: у него на плече.
Том целует ее в макушку и с сожалением выбирается из постели: пора выпить свою таблетку. Лучше бы он, конечно, и дальше обнимал ее, чем вот так… Вчера почти забыл о том, что у него рак. Всего два раза всерьез зашелся кашлем, один раз в ресторане, и один – у нее дома, правда, в самый неудобный момент. Наверное, присутствие Кэтрин рядом заставляет организм подбираться и вспоминать, что им обоим – и организму, и Тому – еще нужно как-то функционировать.
Крошечная таблетка ухает в пустой желудок, который явно недоволен тем, что вчера за ужином получил только полкочана капусты и украденный с тарелки Кэтрин кусочек шоколада. Но ничего, придется потерпеть: еще как минимум час нельзя есть. А лучше два. Том оглядывается и решает отправиться в душ, пока Кэтрин спит. Ему бы, конечно, сбежать пораньше, но это ее обидит. Так что остается только молиться, чтобы побочки не накрыли сейчас. Может, чуть позже. Просто доехать домой, а там уже… сколько угодно.
Вчера они меняли постельное белье перед сном – теперь нужно запастись водонепроницаемым, – так что Том запомнил, где лежат полотенца. Он проскальзывает обратно в темную спальню и на ощупь находит верную дверцу. Кэтрин не просыпается, иначе он просто попросил бы. Но как ее будить? Это же воскресенье, а она много работает, так что высыпаться – главная задача любого выходного.
Горячая вода стекает по волосам, промывая тело, и Том прикрывает глаза: в воспоминаниях тут же появляются картинки из вчерашнего. Господи, это самая прекрасная девушка из всех, кого он знал. Он ни за что больше не сможет ее отпустить, это было бы ужасным предательством самого себя.
Если это делает его эгоистом, пусть. Но теперь он точно знает, что Кэтрин испытывает к нему те же чувства. Все взаимно, и ничего больше не препятствует тому, чтобы они были вместе. Ох, свидание у них получилось что надо – и оно ведь только первое. Том снова, как и всю неделю, перебирает в голове места, в которых хотел бы побывать. И теперь в каждом из них он представляет себя с Кэтрин.
Он долго плещется, и расплата не заставляет себя долго ждать: Том еле успевает выбраться из душа и, как был, голым и мокрым, добежать до унитаза. Черт, вот нельзя было подождать еще хотя бы час? Звуки, конечно, как будто демоны в аду делают попкорн из людей. Они точно разбудят Кэтрин, а так не хочется, чтобы она видела его в этом виде.
Краснея от стыда, Том держится за живот и надеется, что это хотя бы закончится быстро. Но стоит ему наконец почувствовать, что отпустило, и уныло побрести обратно в душ, как к вечеринке присоединяется второй участник, рвущийся изо рта.
Да чего ж ему так не везет-то? Том готов разреветься от обиды. Пустой желудок и сам не понимает, что от него нужно: рвет желчью, и даже есть страшно, потому что не больше чем через полчаса оно все окажется там же.
– Том? – раздается осторожный голос из-за двери.
Твою же мать! Конечно, разбудил. Тут и мертвого разбудишь. Том вроде худой, а звуки – стадо морских котиков.
– Не заходи, – просит он громко, – пожа…
Его снова выворачивает. Кэтрин за дверью затихает.
Как же это отвратительно. Вот он, герой-любовник: после первой ночи такое. Может, теперь она и сама не захочет быть с ним.
– Том, тебе нужна помощь, – наконец произносит она. – Можно я зайду?
Он не отвечает, но когда дверь приоткрывается, усилием воли заставляет себя подняться и нажать кнопку смыва. Совсем падать лицом в грязь при Кэтрин Том не планирует, даже если придется затыкать себе одновременно рот и задницу.
– Не очень доброе утро, да? – Он опирается на стену. – Прости.
Кэтрин стоит на пороге в светлом шелковом халате и словно не обращает внимания на происходящее.
– Что у тебя? – деловито спрашивает она, роясь в какой-то пластиковой коробке. – Рвота?
– Да.
Второй рукой Том пытается вытереть с подбородка слюну. Он ищет в себе силы посмотреть Кэтрин в лицо, но получается с огромным трудом.
– Не хотел тебя будить, – говорит он хрипло. – Прости.
– Ты не можешь это контролировать. – Та отвечает на его взгляд своим, спокойным и заботливым. – Пожалуйста, не стесняйся меня.
– Не хочу, чтобы ты меня таким видела. Это… не слишком мужественно.
– Том, прекрати. – Кэтрин достает из коробки баночку с таблетками и ставит на раковину: – Вот, противорвотное.
– Спасибо, – слабо улыбается он, перебарывая стыд.
– Принесу воды.
– Подожди. – Еще одно усилие над собой. – А у тебя нет чего-то против… поноса?
– Есть. – Она с готовностью роется в коробке и достает вторую баночку. – Ты полотенце нашел?
– Да.
Кэтрин на минуту исчезает, давая ему хотя бы умыться. Когда возвращается, в руках у нее стакан с водой. Она спокойно и будто бы не смутившись его отвратительного вида протягивает стакан, а после – высыпает в протянутую ладонь по одной таблетке из каждой баночки.
– Сейчас отпустит, – обещает она, – они быстро действуют.
Закинув в себя лекарство, Том уныло мотает головой в сторону душа.
– Мне нужно искупаться. Снова.
– Хорошо. – Кэтрин приподнимается на цыпочки и целует его в щеку. – Во сколько ты принял таблетку?
– В семь. – Ее правда ничего не смущает? Из него только что Сатана вылез!
– Отлично, – улыбается она. – Тогда я пока займусь завтраком.
Когда дверь за ней закрывается, Том устало опирается спиной о стену и медленно выдыхает: с одной стороны, произошедшее ужасно. С другой – она смогла помочь ему с таблетками. Теперь хотя бы есть вариант, что его не будет полоскать весь день.
После душа он выползает в гостиную, обернув бедра полотенцем. Кэтрин, колдующая на кухне, оборачивается на звук и тепло улыбается, а внутри больно колет чувство вины: он испортил им прекрасное утро.
– Я тут тебе кое-что приготовила. – Она оставляет нож, наскоро вытирает руки о полотенце и снимает со спинки стула мягкий белый халат с вышитой монограммой.
– Вот это роскошь. – Том отводит руки назад и дает ей одеть себя.
– Он особенный, – предупреждает Кэтрин. – Я была на конференции в Бостоне и украла его из отеля.
– Ты сделала… Что?
– Украла, – беспечно отвечает она и возвращается на кухню. – Чувствуешь, какой он мягкий?
– Кэтрин Ким, – с восхищением произносит Том и садится на стул напротив, – а ты та еще штучка.
– Тебе легче?
– Лучше. – Уши снова вспыхивают. – Спасибо тебе.
– Том, – Кэтрин резко поворачивается к нему, – в этом нет ничего зазорного, пойми. Я видела и похуже.
– Но не меня же.
– Твоя мужественность никак не страдает от того, что терапия дает побочные эффекты, если ты об этом переживаешь, – строго произносит она. – Они у всех есть, понимаешь?
– Ладно, ладно, – сдается Том. – Не буду стесняться блевать при тебе.
– Ты такие слова иногда выбираешь, – смеется она и прикрывает рот рукой с ножом.
– А что не так? Тебя они смущают?
– Нет, – Кэтрин качает головой и высыпает порезанные овощи в мультиварку. – Просто бывает смешно.
– Если тебя это развеселит, я могу совсем перейти на язык манчестерской улицы, – с радостью предлагает Том. – Пять лет отучался, правда. Но навыков не растерял.
Кэтрин только смеется в ответ. Она оставляет его одного на пару минут.
Ему с ней повезло. Да, рак, да, без селезенки его шансы куда хуже, но она – словно знак от Господа, что с неба падают не только паршивые штуки. Есть и такие подарки судьбы, как Кэтрин. Девушка, которую не смущает его чертово состояние. Она готова принять его тогда, когда хочется сдохнуть от стыда, и делает это с легкостью.
Даже не верится, что это та самая строгая доктор Ким. Теперь она словно светится.
– Научи меня чему-нибудь этакому, – предлагает она по возвращении. – А я могу рассказать о немецких ругательствах.
Следующие полчаса Том учится удивительным словам. Обычно немецкий считают грубым языком, люди в Германии будто бы камнями плюются, но мягким голосом Кэтрин даже странное восклицание «небо, жопа, нитки» звучит сексуально. У него возникает пара идей, которые можно было бы реализовать попозже.
В свою очередь Том припоминает слова вроде «пиздопротивный» и «блядота», которые ни разу не слышал в Нью-Йорке или даже Лондоне, только дома. Кэтрин приходит от них в восторг и, как ребенок, пробует на языке.
Сердце предательски колотится от распирающих чувств: в конце концов. Том не выдерживает, притягивает Кэтрин к себе за край халата и целует, заглушая очередное немецкое «однохуйственно». Если бы презервативы не закончились вчера, а он сам не боялся возвращения побочек, завтрак пришлось бы отложить.
Невозможная, совершенно нереальная Кэтрин отвечает на поцелуй с вызывающей смелостью, зарывается пальцами в волосы. Она покорно впускает его язык, и от ее губ чувствуется легкий привкус зубной пасты.
С ней легко перестать думать о том, что ты все еще на этой планете. Словно взлететь над землей, набрав сотню миль в час, забить на гравитацию и просто визжать от восторга. Как минимум сейчас Том визжит внутри.