С момента их разговора Кэтрин все чаще думает о чертовом раке Тома. Целый месяц ей удавалось избежать этих мыслей, но теперь она постоянно замечает и то, как он слабеет, и то, как часто морщится и кашляет. Дома он уже почти не курит – и это ощущается не победой, а слабым утешением. Да, его организму точно нужна поддержка.
– Милая, ты же подождешь меня здесь?
В своих размышлениях она не сразу замечает, что в ванной стало тихо, поэтому голос Тома заставляет вздрогнуть от неожиданности.
– Уверен? – старается улыбнуться Кэтрин. – Я могу домой сходить, мне нужно перед конференцией почитать исследования.
– Ноутбук на столе, – настаивает Том, – а я все равно ненадолго. Вернусь к двум.
Он подходит сзади и по-хозяйски кладет руки ей на бедра. От этого движения тепло их отношений моментально возвращается. Когда Том так делает, она не чувствует себя врачом, только его девушкой, которой сказочно повезло.
– Хорошо, – соглашается она. – Тогда давай так: я здесь приберусь, а ты на обратном пути возьми еды, потому что у тебя в холодильнике эхо гуляет.
– У меня есть пара булочек. Заехать в тот корейский ресторан, где мы были на прошлой неделе?
– Нет. – Кэтрин подставляет шею его поцелуям и жмурится от нахлынувшего счастья. – Они добавляют кимчи в кукси.
– И кто же такой этот кимчи? – Том поднимается губами к ее уху. – Почему ему нельзя в кукси?
– Даже не думай, – предупреждает она, – тебе это в любом случае нельзя. Острое.
– Ты мой маленький диктатор, – оставляет он поцелуй за ухом и отстраняется. – Договорились, поищу еду. Пароль от ноутбука знаешь?
– «Моя королева», – со смехом отзывается Кэтрин.
– Точно. Я поехал. – Он хватает со столешницы ключи от машины. – А то опоздаю на завтрак.
Оставив на ее губах невесомый поцелуй, Том выходит из квартиры.
Это вообще нормально, что они так быстро сблизились? Вряд ли. Психолог сказал бы, что они просто совпали травмами: он не хочет терять время из-за рака, а сама Кэтрин не ощущала ни от кого столько тепла и эмоций. В другом мире они бы даже не посмотрели друг на друга. Еще в каком-нибудь – сходили бы максимум на одно свидание.
Но ей нравится именно этот мир, где они вместе. Потому что стать девушкой Тома Гибсона – это опыт, которого у Кэтрин не было, и вряд ли он вообще маячил на горизонте.
Что, мама, нужно встречаться с корейцем? А кто из них способен быть таким же открытым и искренним во всем, что делает? Том может поцеловать ее даже на людях – и это жуткий стресс, конечно, но Кэтрин запрещает себе отстраняться, – просто потому что ему захотелось. Шах и мат, правила приличия.
Когда Кэтрин начинает неторопливо прибираться на кухне, она включает себе музыку. Том бурчит, что его «Алекса» скоро сама заговорит по-немецки, но у него появляются любимые песни. Это приятно: однажды они даже вместе пританцовывали под SDP[12]. Хотя он все еще не понимает, о чем там поют.
Стоит перейти к плите, как со стороны выхода слышится стук. Сначала Кэтрин думает, что ей кажется, но он становится все громче, пока не оказывается, что это кто-то барабанит в дверь. И уже очень агрессивно.
Нужно ли открывать? Кэтрин с сомнением косится в ту сторону, надеясь, что это просто соседи. Не хотелось бы, чтобы знакомство с одним из знаменитых манчестерских братьев произошло… вот так. Она даже оглядывает себя: на ней футболка Тома и его же шорты. Не лучший вид, чтобы с кем-то знакомиться.
– Открывай, тощая задница, – слышится женский голос, когда Кэтрин приглушает музыку. – Я тебя на британский флаг порву!
Заявление звучит настолько интересно, что Кэтрин оказывается у двери в два счета. А если тощая задница – это она? Тогда будет больно рваться на британский флаг.
– Тыковка, засранец, я знаю, что ты там!
А нет, это точно к Тому. Кэтрин распахивает дверь и утыкается взглядом в высокую крупную девушку, грозно упершую руки в бока. Та открывает рот от неожиданности и оглядывается.
– Добрый день, – вспоминает о вежливости Кэтрин. – Том уехал.
– А это… В смысле? Давно? – давится вопросами та. – Подождите, а вы?
– Я не уехала, – серьезно отвечает она.
Рост, телосложение, собранные в хвост темные волосы и знакомый запах металла… Кэтрин вспоминает только одну девушку, которая подходит под описание из историй Тома.
– Вы – Майя?
– Чего? – округляет глаза та. – Я?
– Извините, если ошиблась.
– Да нет, это я. А вы… Поняла! – щелкает пальцами Майя. – Вы – его корейская девушка.
– Предпочитаю, чтобы меня называли по имени, – сквозь силу улыбается Кэтрин. – Может, вы зайдете?
Она делает шаг назад, пропуская Майю внутрь. Не хватало только любопытных соседей Тома, хотя они здесь вроде тихие.
– Я не знаю вашего имени, – густо краснеет та, но заходит внутрь.
– Кэтрин, – представляется она и закрывает дверь. – А теперь, когда мы с вами познакомились, может, расскажете, что у вас с Томом произошло?
– Тыковка обещал сегодня приехать на завтрак, – совсем теряется Майя. – А он к нам, что ли, уехал?
– Нет, он отправился в церковь.
Кэтрин возвращается на кухню и жестом приглашает Майю сесть напротив.
– Вы уверены, что он согласился именно на субботу? – уточняет она. – Потому что Том каждую субботу проводит в церкви.
– Когда это Тыковка начал туда ходить? – сдвигает брови та, подходя ближе, и с сомнением разглядывает Кэтрин.
А что на это ответить? Никто на работе не знает о болезни Тома, и точно не ей стоит рассказывать. Черт, ну и задача…
– Он с детства такой. – Она старается звучать как можно натуральнее. – Вы разве не знаете историю о нарисованном на заборе члене?
– Нет… А вы откуда в курсе?
– Том рассказал. Хотите, я сделаю кофе? Раз мы уже здесь… У нас где-то была пара булочек. Можем позавтракать, все равно он вернется ближе к ланчу.
– Только потому что мне интересно, кто вы. – Майя садится на стул напротив. – И откуда столько о нем узнали.
Стараясь справиться с тревогой и неловкостью, – как бы не сболтнуть лишнего, – Кэтрин запускает кофемашину и рассказывает историю о том, как Джек и Гэри пытались доказать Тому, что Бога нет. Они втроем отправились к церкви, нарисовали на заборе огромный член в качестве живого примера того, что их некому наказывать за такое богохульство. А потом в воротах появился пастор и всыпал всей несвятой троице по первое число. С тех пор Том, по его словам, ни разу не сомневался в своей вере. А как еще это назвать, если не Божьим наказанием?
Майя расслабляется. Их разговор плавно перетекает в спокойное и безопасное русло, они даже незаметно снижают градус вежливости, переходя к более комфортному для Кэтрин дружелюбию. Сложно держать спину, когда сидишь у своего парня на кухне в его же футболке и болтаешь с его давней подругой.
Кстати, об этом… Том случайно обмолвился, что у них с Майей не все было так уж платонически. И то, как она о нем говорит сейчас, только подтверждает все догадки. Не то чтобы Кэтрин страдала от ревности, нет… Но выяснить некоторые детали было бы полезно.
– У меня один вопрос, – решается она, когда предыдущая тема беседы затихает. – И он точно не для первого знакомства, но я все равно хотела бы его задать.
– Валяй, – с легкостью отвечает Майя и откусывает кусочек булочки.
– У вас ведь с Томом что-то было, да?
По застывшей напряженной позе ответ становится очевидным. Кэтрин невесело улыбается возрастающей внутри тревоге.
– Просто скажи, пожалуйста, – добавляет она. – Мне стоит из-за этого переживать?
Майя молча поднимает руку, демонстрируя обручальное кольцо.
– Я замужем, – сообщает она, когда прожевывает, – и предпочитаю спать с мужем. Нет смысла бояться: никто, кроме тебя, не решится на отношения с Тыковкой.
– Почему это? – Внутри просыпается интерес.
– Потому что он неспособен любить людей, – серьезно отвечает Майя. – Для любви у него есть «Индиго».
Глава 23. Тыковка
Он начинает привыкать к этим двоим. У них своя особенная атмосфера: Зак богохульствует, Бекка его одергивает. Они могут делать это часами, но почему-то не надоедает. Вот уже месяц каждую субботу они встречаются в кафе напротив церкви, хотя ни разу об этом не договаривались. Никто не поднимает вопрос, что это за собрания такие, просто приезжают к десяти, вот и все.
Зачем-то они нужны друг другу. Том медленно жует свой омлет, пока Зак и Бекка вяло перебрасываются новостями. Он уже знает: они оба не особо выбираются из своих скорлупок. Зак работает финансовым аналитиком из дома, Бекка занимается иллюстрациями на фрилансе. Наверное, для них общение друг с другом становится отдушиной. Тем более знакомы ребята почти всю жизнь.
А что здесь делает Том Гибсон? Ответа на этот вопрос он пока не нашел, но каждую субботу продолжает подниматься, оставлять свою девушку дома и приезжать сюда, чтобы заказать очередной безвкусный завтрак.
Рак начинает бесить. Глупо, конечно, но Тому казалось, что вот-вот все пройдет. Он попьет чертовы таблетки за двенадцать косарей, проблюется, просрется, и жизнь наладится. Что это было, стадия отрицания? Наверное.
Но теперь у него дома стоит новая баночка за те же деньги. Даже пришлось завести кредитку – страховая возместит эти расходы, но пока они все проверят, нужно на что-то жить. А еще теперь раз в неделю ему колют какую-то другую херню, которая должна поддержать иммунитет. Судя по тому, что побочки только усилились, херня поддерживает его иммунитет морально. Кричалкой, наверное, или просто машет помпонами. Короче, не помогает.
Сколько еще ему так? Год? Интересно, а у него вообще есть столько времени? Стоп, смерти нет, о ней нельзя думать.
Господи, почему должно быть настолько тяжело – вроде бы ничего особенного, просто таблетки, но от этих крохотных засранцев он не может нормально жить. Ни пожрать, ни выпить, ни поднять девушку на руки. Хотя ладно, с последним он и до рака вряд ли справился бы.