– Давай, – слабо улыбается Кэтрин.
– Ты до меня встречалась только с корейцами?
– Почти. С корейцем. Одним. Ты сегодня с ним познакомился.
Получается, он у нее буквально второй парень в жизни? Том немного ежится от размера ответственности, которую только что осознал. Брайан Пак был явно не лучшим парнем, о каком Кэтрин могла мечтать. Правда, он и сам не Мистер Вселенная, так что нужно добирать чем-нибудь еще.
Кэтрин заслуживает всего самого лучшего. Как иначе? Том ни разу не встречал такой девушки. Даже работать рядом с ней хорошо: ее присутствие не напрягает, а, наоборот, дарит ощущение комфорта и уюта. При этом она ни разу не требовала ничего, чего он не мог бы ей дать, да и вообще не выдвигала никаких требований. Ему самому хочется отдать Кэтрин все, что у него есть, без лишних слов.
– А как у вас принято? – спрашивает Том. – Профессию тебе выбрать не дали, а парня?
– Сложный вопрос, – почему-то смеется Кэтрин. – С одной стороны, ты не кореец и мою маму это не обрадует. С другой – папа всегда говорил, что человек должен быть достойным. Он национальность не упоминал.
– А ты… – Том прикусывает язык. Нет, о таком точно спрашивать нельзя.
– Не вижу ли я противоречия?
Она двигается к окну, подставляя лицо теплому вечернему воздуху, и прикрывает глаза. Улыбка так и не сходит с ее губ. Том прибавляет скорости, и Кэтрин поднимает руки вверх. Ей нравится это ощущение, и ему оно тоже знакомо: когда ветер ласкает кожу и словно очищает голову от лишних мыслей.
Том не отвечает на ее вопрос, даже когда они доезжают до бывших складских помещений, где сейчас выстроили модный фуд-корт. Кэтрин любит кофе с солью и апельсином, и это даже не пик ее странных вкусовых предпочтений. Чего только стоит обжаренный во фритюре рис!
Припарковавшись на смотровой площадке, они выбираются из «Индиго»: Том – со стаканчиком обычного черного кофе в руках, а Кэтрин – со своей бурдой и кленовым пеканом в конверте.
– Ты спрашиваешь, почему я не спорила, когда нужно было стать врачом, но начала встречаться с англичанином, – сообщает она, усевшись на капот машины и уставившись на статую Свободы впереди.
– Я этого не говорил.
– Ты громко подумал. Я всегда доверяла родителям, так что, считай, изначально следовала их плану. Но с медициной у меня получилось: есть должность, стабильность и хороший заработок – все как обещали.
– А с отношениями нет?
– Не-а. Я встречалась с Брайаном десять лет. Согласись, это было очень надежным вариантом. Кореец, врач, одинаковый культурный уровень, схожие цели в жизни. Звучит хорошо.
– И что пошло не так?
– Я была его девушкой на время обучения, – пожимает плечами Кэтрин и подносит ко рту кофе, улыбаясь запаху, – и не такой хорошей, как он рассчитывал. В его голове я – странная кореянка, а я даже не понимаю, что это значит.
– То есть он мудак.
– Мне нравится твой вариант, – кивает она, – даже очень. Но скорее мы просто не так уж похожи. Поэтому я решила: попробовала по-маминому, не получилось. Попробую по-своему.
– Хочешь сказать, больной раком я – надежный вариант? – усмехается Том.
– М-м-м, – задумчиво тянет она и поворачивает голову, – ты собираешься бросить меня, когда вылечишься?
– Ты что?! Нет. Я же не свинья.
– Эти гарантии меня устраивают, – серьезно произносит Кэтрин, глядя ему в глаза. – Они уже делают тебя более надежным, чем Брайан Пак.
Ее слова словно обнимают тревожное сердце. Она верит в его выздоровление, и сейчас это прозвучало так просто и точно, словно стало не вероятностью, а свершившимся фактом. Один только этот момент стоит месяцев, которые он уже пережил, и тех, которые ему предстоят. Том тянется к ней с поцелуем, и Кэтрин улыбается ему в губы.
– Не переводи тему, Том Гибсон, – тихо говорит она. – Джек угонял машины?
– А ты еще не забыла об этом? – с надеждой спрашивает он, хоть и знает ответ.
– Всегда было интересно.
– Ладно, – отклоняется он и тоже поворачивается к статуе Свободы. – Итак, все мы четверо – из Манчестера.
– Ганчестера[15], – поправляет Кэтрин. – Вы же из криминальной части города?
– Дело не совсем в районе, мы выросли в обычных семьях. Ну, кроме Леона, но о нем ты знаешь.
– Виконт Колчестер, Итон, поместье, разорившийся отец.
– Именно. А мы все из рабочего класса. Гэри и Джека воспитывала бабушка, которая была администратором в местной больнице, а мои родители работали в пекарне. Так что денег не было ни у кого из нас. Ни одного лишнего пенни, моя семья с трудом закрывала ипотеку.
– Так вы попали в криминал.
– Подожди, – просит Том. – Я пытаюсь все объяснить.
– Прости.
Кэтрин зубами отгибает краешек конверта и откусывает кусочек пекана, всем видом показывая, что будет жевать, чтобы не торопить его рассказ. Тому становится сложнее: приходится сделать несколько глубоких вдохов. Он собирается озвучить самый страшный секрет своей жизни после, наверное, рака – но тот она уже знает.
А Кэтрин в это время усердно жует кленовый пекан.
– Леон перешел в нашу школу, когда мне было шестнадцать. Ему едва стукнуло тринадцать, кстати, огромный разрыв. Он – малолетний гений, который перескочил несколько лет в младшей школе, а я самый старший в классе, потому что в девять лет на год уехал к бабушке в Арклсайд – родители не могли одновременно содержать меня и сестру. Это глухая деревня, до ближайшей школы – девять миль. Я там бывал раз шесть за весь год, наверное. Когда вернулся в Манчестер, сразу пошел на класс назад.
Том зажмуривается на секунду: а ведь это можно считать счастливыми воспоминаниями.
– В общем, в первый день Леона пытались избить. А я не мог смотреть, как бьют человека, который ни в чем не виноват, но и самому не было смысла лезть в драку: нас просто избили бы обоих. Короче, я его схватил, и мы убежали. На следующий день, правда, нас снова нашли и побили, но уже вместе. Мы дружим с того дня.
– Вще еще не понимаю, вы брачья или неч, – перебивает Кэтрин с набитым ртом.
– Милая, просто жуй, – смеется Том. – Мы – семья, пусть никто из нас не родственник друг другу. Так бывает, что из всех людей в мире твоими родными становятся те, кого ты сам выбрал. Тогда, правда, мы были только друзьями.
Кэтрин понятливо кивает, мол, пусть будет так, и подносит ко рту стаканчик с кофе.
– Проблемы Леона оказались даже серьезнее моих: его отец не планировал работать, как, впрочем, и мать. Если тот хотел есть, одеваться, ездить на трамвае в школу и вообще что-то делать, должен был зарабатывать сам. В тринадцать лет у тебя не так много вариантов это сделать. Так что Леон нашел схему заработка. Мы тогда долго обсуждали, как все провернуть. Легче всего было пойти в наркокурьеры, но это слишком мерзко.
Прикусив язык, Том вдруг понимает, как это звучит для человека, который далек от их прежнего мира. По сути, все их варианты нарушали закон, и вопрос того, что мерзее – заниматься наркотиками или машинами, – стоял остро только для них. А в тюрьме все равно все сидят вместе.
– Понимаешь, легальных способов заработать мы не видели. Но даже среди нелегальных есть то, на что ты готов пойти, и то, что кажется совсем неправильным. Как бы странно ни звучало, разница между наркоторговлей и угоном машин огромна.
– Жнаю, – пожимает плечами Кэтрин, все еще усиленно жуя.
– Я с детства люблю все, что связано с миром автомобилей. Гонки всех видов – просто сейчас силы есть только на «Формулу-1», – автомобилестроение, история индустрии. Так что это я предложил ими заняться. А Леон нашел схему: угоняем машины, разбираем на запчасти, продаем. Выходит очень просто, на самом деле. Намного проще, чем какая-нибудь торговля оружием или еще что-то.
Том на секунду задумывается: а что бы они делали без угона? Наверное, это было единственным, где они смогли ни разу не попасться. В любом другом деле засветились бы, как пить дать.
– Тогда мы позвали Гэри и Джека. Они были такими же отбросами, как мы, но у Гэри был старый гараж, наследство от деда. А Джек стал угонщиком. Так что вот тебе расклад: я говорю, что нужно угнать, Джек угоняет, Гэри разбирает, Леон продает.
Она будто ожидала. Том всматривается в лицо Кэтрин, но не видит и тени сомнения в его словах. Он думал, что у нее будет шок, даже готовился объясняться, доказывать, что у них с братьями было не очень много вариантов… Но ей это словно не нужно.
– У нас получилось, – осторожно говорит он, переводя взгляд в сторону. – Дело пошло очень быстро, через пару лет мы уже зарабатывали столько, что родители смогли закрыть ипотеку, а я накупил себе кучу необходимой техники. Даже сам понемногу придумывал, как подраскачать машину. Мы окончили школу, начали жить куда богаче. Ничего сверхъестественного, но, знаешь, это было наше лучшее время.
Осекшись, Том снова поворачивается к Кэтрин. Та доедает свой пекан и аккуратно складывает пустой конверт.
– Почему вы закончили? – спрашивает она.
– Мы сильно напортачили.
Ее спокойствие странным образом придает ему сил. Том был уверен, что не сможет рассказать о той ночи, но сейчас… Нет, пока она готова слушать, нужно идти ва-банк.
– В две тысячи одиннадцатом мы получили заказ на то, чтобы перегнать машину из одного города в другой, – с новой уверенностью произносит он. – Ретро машину, красную «Альфа-Ромео», и гнать нужно было из Ливерпуля, который рядом с Манчестером, аж на север Шотландии. Дорога примерно такая же, как из Нью-Йорка к Ниагарскому водопаду. Только на угнанной тачке.
И с кучей проблем.
– Там все пошло не по плану. Джек и Гэри были в «Альфа-Ромео», мы с Леоном страховали на второй машине, уже нашей. У пацанов за полночи случилось больше приключений, чем обычно происходит за пару месяцев, они даже козу сбили, и нам с Гэри пришлось вытягивать вмятину. Ты бы видела, как хорошо получилось! Отличный вакуумный упор, опытный механик и точный расчет, где нажать. В тот момент я и сам хотел стать механиком и бросить все это. Такое удовольствие – видеть целый бампер…