аточно.
– Он не огромный, – неловко смеется Том.
– Ну да, ну да. Мы отказались от натирающих тебе презервативов, потому что он не огромный. Не скромничай.
– Я не… Подожди, ты правда считаешь, что у меня большой член?
– В нашу первую ночь мне пришлось уговаривать себя, что он поместится. И до сих пор иногда бывает больно, помнишь?
– Это потому что у тебя там… узко, – начинает краснеть он. – Что очень приятно, но, наверное, поэтому.
Кэтрин закатывает глаза: или он прибедняется, или правда не в курсе, чем именно выделяется. Хотя возможен и третий вариант: у Брайана был не средний, а маленький, потому что других она не знает. Фу, какая ужасная мысль, чтобы ее думать! Бр-р-р, Брайан может катиться к черту.
– Том, если обычные презервативы натирают член, значит, он как минимум большой. Если при этом ты не можешь раскатать их на всю длину, считай, что он огромный.
– Знал бы раньше, в школе мерялся бы с другими пацанами, – вздыхает он. – А то стеснялся.
– Не стоило, – убеждает его Кэтрин. – Но ты и сейчас можешь…
– С братьями? – морщится он. – Они решат, что я долбоеб.
Сама Кэтрин подобрала бы другое слово… Мальчишка, наверное. Том старше своих братьев, но, судя по рассказам, среди них он выделяется тем, что до сих пор часто ведет себя по-ребячески. Еще одно его достоинство.
На ее колено ложится рука Тома:
– Так что говоришь, тебе нравится мой огромный член?
– Убери руку на переключатель передач, – с невольной улыбкой предупреждает она. – Нам еще час ехать.
– Можем найти по дороге укромное место…
– «Индиго» тебе не простит.
Рука тут же исчезает с колена, и, повернувшись, Кэтрин замечает, что Том расплывается в счастливой ухмылке. Значит, все-таки прибеднялся. Господи, это же ее муж. Вот сейчас, в рубашке, надетой ради знакомства с родителями, с растрепавшимися кудрями и самодовольным лицом – самый настоящий, ее муж. У нее в сумке есть документ об этом. А еще они съезжаются.
– Как доехать-то теперь, – притворно вздыхает он.
– Терпение, любимый. Оно вознаграждается.
– Не моя добродетель.
Приходится плавно перевести разговор в более безобидное русло, а то Том начинает набирать опасную, хоть и логичную для спорткара скорость. Когда они заезжают в Нью-Йорк, Кэтрин неожиданно для себя обнаруживает, что на город успели опуститься сумерки – фонари зажжены.
– Меня на самом деле немного парит, что твоим родителям была так интересна моя работа, – признается Том.
– Не обращай внимания, они всего лишь беспокоятся о социальном статусе. Как все родители.
– Не говори им, чем я занимался в Манчестере, – просит он. – А то мой социальный статус рухнет за секунду, и доход в триста косарей уже не будет таким…
– Сколько?! – подпрыгивает Кэтрин.
– Не считая дивидендов, – ведет бровью Том. – Мне Джанин объясняла, почему зарплата именно такая, но я не особо слушал. На ипотеку хватает, машина есть, а остальное уже так, мелочи.
– Каким образом, – старается спокойно говорить она, – ты можешь зарабатывать триста тысяч в год и при этом жить на три доллара за пару дней до зарплаты?
– Я их трачу, – пожимает плечами он. – То тут, то там.
– Триста тысяч на «то тут, то там»? Ты серьезно?
– Ладно, – сдается Том. – Раз ты хочешь поговорить об этом сейчас, нам нужно кое-куда заехать.
Как это вообще возможно?! При годовой зарплате в двести тысяч Кэтрин закрывает ипотеку, огромный студенческий кредит, каждый день гоняет – ладно, гоняла раньше, – на «убере» и при этом откладывает деньги. Как нужно тратить, чтобы не оставалось на бензин?
Доехав до Уильямсберга, они вместо дома сворачивают в соседний квартал и проезжают пару дворов. «Индиго» останавливается у ворот неприметного гаража.
– Теперь, когда мы женаты, ты точно должна знать, – поворачивается Том. – У меня есть еще одна мастерская. Первая на работе, а вторая – здесь. Если нужно что-то сделать, а в офисе на это нет денег, я заказываю материалы и привожу их сюда. Пойдем, покажу.
Он выходит из машины, обходит ее и открывает Кэтрин дверь. Та с недоверием оглядывает гараж: нет, даже он столько не стоит. Но когда Том отпирает хитрый замок и они оказываются внутри, глаза распахиваются сами собой, а в нос бьет его запах – запах металла.
– Я думала… Думала, у тебя в квартире много техники, – оглядывается она.
Это не мастерская, это что-то из фильмов про Бэтмена: невозможно ступить и шагу, чтобы не наткнуться на кусок металла, деталь от машины или что-то, что Кэтрин даже не может идентифицировать. Все помещение забито вещами, а у стены за горой… чего бы то ни было виднеется стол, заваленный чертежами.
– Ну, смотри, дорогая жена, – с гордостью произносит Том, – вот здесь – вся моя зарплата. Что-то урвано на «Ибэй», что-то с автофорумов, ну и некоторые мелочи прикупил на черном рынке.
– Некоторые?
– Если тебе интересно, нет ли в одном из ящиков секретных документов американской армии, то ответ «нет». Вроде бы. Точно не скажу, тут кое-что еще Леон привозил.
– Вопрос снят, – качает головой Кэтрин. – А это все тебе нужно?
– Да, – уверенно отвечает он. – Никогда не знаешь, что именно пригодится.
– Не знаю, как ты сам здесь ориентируешься, так… много… всего.
– В целом, да, прибраться не помешало бы. Иногда случается, что я забываю, что уже купил, и покупаю во второй раз.
– Любимый, – Кэтрин поворачивается к Тому, – завтра у нас переезд. А в следующие выходные мы идем сюда убираться.
– Да я сам…
– Раз мы женаты, – кладет она руки ему на грудь, – нам стоит делать такие вещи вместе.
– Как скажешь, – опускает взгляд на ее губы Том.
– Соберем все в систему, чтобы не тратить лишние деньги.
– У меня предложение получше, – произносит он хрипло. – Ты можешь заняться моими деньгами сама.
– Это плохая идея.
– Отличная. Ты умеешь экономить, я – зарабатывать. Как-то так и закроем две ипотеки.
– У меня еще студенческий кредит.
– Точно, – говорит Том и опускается к ее губам.
Они целуются посреди мастерской, и от запаха металла подкашиваются ноги: теперь ее словно окружает не груда деталей и железа, а сам Том Гибсон. Все то, что казалось ей в нем мужественным, становится в сотню раз сильнее, и внизу живота скапливается возбуждение.
– Здесь пахнет тобой, – на секунду отрывается от его губ Кэтрин.
– Думал, это от меня несет мастерской.
– Не в моем мире.
Шумно втянув носом воздух, Том ведет ее к столу: чертежи летят на пол, а сама Кэтрин даже не замечает, как оказывается сидящей там с ногами, обвитыми вокруг мужских бедер. Губы, которые сейчас беспорядочно двигаются по ее щекам, шее, опускаются к ключицам, оставляют влажные следы на коже.
Это слишком странно, но посреди груды металла ей хочется Тома даже больше, чем обычно. Самое мужское занятие, которое она видела. И сейчас он источает тестостерон, и мысли вылетают из головы со скоростью света. Кэтрин хорошо. Нет, Кэтрин просто охеренно.
– Так что ты там говорила, тебе нравится мой огромный член? – расстегивает на ней джинсы Том.
Глава 33. Тыковка
На работу приходится опоздать: утром унитаз не отпускал два часа, вне зависимости от того, есть чем блевать или нет. Кажется, эти уколы, которые должны поддерживать его организм, уже не так хорошо помогают. Надо бы поговорить с Жасмин, пусть сделает с этим что-нибудь, а то чертовы побочки не дают работать.
Том придумал для себя целую систему, которая до сих пор помогает скрывать свою болезнь в офисе. И даже здорово, что Майя знает: иногда она прикрывает его, особенно если нужно по-тихому свалить на укол или просто посидеть отдохнуть. Черт, как же быстро он начал уставать: иногда не соображает даже в элементарных вещах.
Он перестал принимать встречи до одиннадцати утра, кроме тех, которые совсем общие и обязательные. В эти дни Том жрет горстями противорвотное и противодиарейное, иногда даже в тайне от Кэтрин. Ей не нужно знать: только больше нервов. Слава богу, когда все обзаводились личными ассистентами, он отказался от этой идеи. Сейчас сам забивает календарь вымышленными делами, чтобы никуда не выходить.
Сегодня он остается без завтрака: Кэтрин собрала ему какую-то еду в контейнер, но съесть ее до обеда теперь не получится: в одиннадцать у них встреча с Джеком и Леоном, и до нее точно нельзя блевать. Слишком уж все серьезно: расчеты и первые разработки по бортовому компьютеру закончены, настало время защиты проекта.
– Привет, – Джек ловит его прямо у двери кабинета. – Есть новости.
– По бортовому, надеюсь, – воодушевляется Том.
– Да, но ты не радуйся, – поднимает тот стопку бумаг. – Новости не очень хорошие.
– Нужно удешевляться?
– Пойдем ко мне, – Джек тянет его за рукав, – там удобнее.
Приходится сделать круг по офису – огромный кабинет финансистов расположен на другом конце этажа. Черт его знает, как Джек выдерживает управление этим модельным домом: у него там из парней – только аналитики, и те сидят в своей резервации.
А вот чтобы попасть в обособленный и отделенный стеклянными стенами кабинет финансового директора, нужно пройти по подиуму: широкому проходу, делящему опенспейс ровно пополам.
– Ты меня пугаешь, – признается Том. – Там настолько все плохо?
Джек выдерживает драматичную паузу. Они доходят до двери, и от напряга становится тяжелее дышать. Блядь, вот почему? Прошло всего пара месяцев, он лечится, но все равно от любой херни становится тяжелее дышать. Кэтрин говорила, есть какие-то специальные ингаляторы, нужно попросить такой. Правда, Том не представляет, как беспалевно им пользоваться.
– Ты чего на себя напустил? – возмущается он, опускаясь на стул. – Это обязательно?
– Новости плохие, – подсовывает ему под нос бумаги Джек, – мы не сможем это запустить.
– Почему?
Том быстро пробегается взглядом по цифрам. Одно только железо выходит по розничной цене очень неплохого компьютера… Но почему сразу отказ? Тут еще можно ужаться. В конце концов, стоимость материалов тоже не финальная – реально стоит поискать что-нибудь попроще, поторговаться, подписаться на объемы поставок. Такой рыночный потенциал, как его упускать?