По счастью, женщина оказалась дома. На вид ей было не больше сорока. Добродушная, приветливая. Она нисколько не смутилась тем, что гость из милиции, и тут же провела его в опрятную, светлую кухоньку, извинившись, что в комнате беспорядок: она только начала заниматься уборкой. Поставила на плиту большой эмалированный чайник, сказала, что звать ее Антонина Матвеевна, а можно и просто Матвеевна. Работала она на заводе «Химволокно», сегодня ей во вторую. Сейчас только десять утра, потому время для разговора с новосибирским инспектором у нее есть.
Карташов попросил Антонину Матвеевну рассказать все, что она знает о семье Боровца. Простодушная соседка попробовала было выяснить, с чем это связано: не умер ли кто, упаси, господи, в семье Боровца, но, услышав, что все живы-здоровы, стала отвечать на вопросы.
— Надо, так надо, — доверчиво согласилась она. — Заехали они в наш дом лет девять назад. Поселились в квартире напротив. Мало-помалу познакомились. Дело-то соседское — то мы к ним за какой малостью, то они к нам. Жило их трое. Да... Василий Иванович с женой и сын Сережа. Где работал Василий Иванович? — Антонина Матвеевна смахнула с покрытого белым пластиком кухонного стола невидимую пыль. — Кем работал? — она смущенно улыбнулась. — Сказать не могу. Каким-то начальником по строительству нефтегазопроводов. А жена его (Карташов внутренне подобрался) нигде не работала. Вела хозяйство и воспитывала сына.
— Да! — спохватилась соседка. — У Василия Ивановича ведь еще старший сын есть. Владимир. Он где-то в Павлодаре живет. Приезжал к родителям несколько раз.
— Когда семья Боровца переехала из Красноярска? — спросил лейтенант.
— Лет пять назад, — ответила Антонина Матвеевна, что-то прикинув в уме. — Чайку, чайку, пожалуйста, — засуетилась она, снимая с конфорки закипевший чайник. Но Карташов, поблагодарив, попросил ее не беспокоиться.
— Когда уезжали, — продолжала рассказ соседка, — Клавдия Михайловна попросила меня присматривать за квартирой. Ключи оставила. Квартира у них хорошая, — с чувством отметила соседка. — Три комнаты, ванная. Вода холодная и горячая. Газ, телефон.
— А кто же вносит квартплату? — прервал ее лейтенант.
На широкоскулом, слегка рябоватом лице соседки отразилось искреннее недоумение:
— Как кто? Василий Иванович. Он сюда часто, почитай, каждый месяц приезжает. Последний раз был в самом конце апреля. И Клавдия Михайловна с ним. Она обычно к праздникам подгадывает.
— А разве в Новосибирске у Василия Ивановича нет квартиры? — с самым невинным видом поинтересовался лейтенант.
— Что вы?! — Антонина Матвеевна широко открыла глаза. — Кто же сейчас по две имеет? Разве можно. Они там на частной живут, у знакомых. В двух комнатах ютятся. Это мне сама Клавдия Михайловна говорила. Всё, вроде, хотят красноярскую квартиру на Новосибирск сменять. Да, Клавдия Михайловна рассказывала, что, мол, вариантов подходящих не попадается. И вообще как будто побаиваются — не пришлось бы обратно возвращаться. Мало ли, как судьба сложится.
— Антонина Матвеевна, — Карташов уперся локтями в стол, — ну вот вы несколько лет следите за квартирой. Прибираетесь там иногда, поди, пыль стираете и так далее. И что, совершенно бесплатно?
Соседка повесила полотенце, которое крутила в руках, на стеклянную ручку кухонной двери.
— Конечно, бесплатно. Почему не помочь людям? Правда, — она наморщила лобик, — последние два года в ней ночуют моя дочь со свекровкой. Но только ночуют и ничего больше.
Лейтенант тщательно записал показания соседки. Вместе с ней взглянул на квартиру Боровца. Убедился, что она вполне обитаема: мебель на местах, следов запустения нет. И уже на прощание еще раз уточнил у Антонины Матвеевны:
— Вспомните, может, Клавдия Михайловна все же работала? Хотя бы временно?
— Нет, нет, — категорически заявила соседка. — За то время, что мы с ней знакомы, ни одного дня.
— А пенсию она получает?
— Откуда?! — соседка схватилась за круглые бока. — Она все мне жаловалась, что у нее не хватает пяти лет до стажа.
Лейтенант внес в протокол это дополнение и попросил Антонину Матвеевну расписаться.
В домоуправлении, куда поспешил лейтенант, ему удалось узнать интересные подробности относительно квартиры начальника спецмонтажного управления.
Экономист домоуправления — подвижная шатенка среднего возраста — в числе прочих своих обязанностей следившая за правильностью начисления квартплаты — показала, что задолженности за Боровцом нет. Плата за жилье вносится регулярно и вовремя. Но прописанной в квартире оказалась только жена начальника управления.
— Вот смотрите, — женщина протянула ему желтенький корешок. — Согласно контрольному талону ордера семья состоит из пяти человек. Супруги Боровец и трое детей: Владимир, Дмитрий и Сергей. Площадь квартиры сорок один и девять десятых квадратных метра. Так что... — она, будто оправдываясь, снизу вверх взглянула на лейтенанта, — квартира позволяет.
— Но почему же на такую площадь прописана одна жена? — удивился Карташов. Экономистка чуть опустила глаза:
— По какой причине не прописан сам хозяин и его сыновья, я не знаю.
«Зато я, кажется, догадываюсь», — отметил про себя Карташов и попросил приложить к показаниям копию контрольного талона и справку о выплате Боровцом квартплаты за последние пять лет.
В райсобес Ленинского района, где была оформлена пенсия Клавдии Михайловны, он попал уже к исходу рабочего дня. Там лейтенант выяснил, что для оформления пенсии на Боровец Клавдию Михайловну в числе прочих документов была представлена справка с печатью спецучастка о том, что за последний год работы на спецучастке ее средняя зарплата составляла в среднем двести сорок два рубля в месяц.
Когда на другой день он снова встретился в конторе участка со старшим бухгалтером Мелковой, у той буквально глаза полезли на лоб:
— Какая справка, что вы?! Какая печать... — Карташов заметил, как запульсировала жилка на ее полной шее. — Жена Боровца постоянно у нас никогда не работала. Я ведь объяснила: один раз перечисляли ей в Новосибирск деньги по нарядам нашего прораба, вот и все.
— А это как понимать? — лейтенант извлек из темно-зеленой кожаной папки трудовую книжку Клавдии Михайловны, изъятую у жены Боровца еще при обыске на квартире. Последняя, тщательно выведенная фиолетовыми чернилами, запись в книжке удостоверяла, что завершающее свой стаж пятилетие Клавдия Михайловна отработала на спецучастке в должности кабельщика-спайщика.
Старший бухгалтер пристально изучала хорошо оттиснутую печать. «Красноярский специализированный участок...»
— Ма-ша-а!.. — в полный голос позвала бухгалтер, несмотря на протестующий жест Карташова. — Мария Никифоровна! — Стуча каблуками прибежала из своего закутка кадровик.
— Ты... — Мелкова, багровея, тыкала пальцем в раскрытую трудовую, — ты можешь объяснить, что это значит?!
— Понятия не имею, — растерянно выдавила Маша. — Подпись не моя. Вообще, непонятно чья.
— Но печать-то, печать хранится у тебя! — с негодованием, выраженным настолько явно, что его можно было принять за показное, воскликнула Мелкова. — Кто еще мог ею воспользоваться?
— Не знаю, — Мария Никифоровна испуганно покосилась на лейтенанта. — То нам что-то везут, то от нас увозят — много бумажек штамповать приходится. Я и кадровик и техник-нормировщик. Спрячешь печать в сейф, смотришь, — уже кричат. Может, и припечатал кто, пока на минутку во двор выходила... — острые плечи Марии Никифоровны начинали потихоньку подрагивать.
— Стало быть, вы утверждаете, что не имеете к этому отношения? — Карташов кивнул на трудовую. — И к справке в райсобес тоже?
— Нет, нет, — перегнулась к нему через стол старший бухгалтер. — Может, мы и виноваты в каком-то недосмотре, — она окинула всхлипывающую Марию Никифоровну холодным взглядом. — Но чтобы сознательно пойти на подлог... Это — нет. Ни за что и никогда! — Мелкова поджала губы. — Да никто из наших сотрудников не решится на такое.
Лейтенанту не нравились ее глаза. Они не смотрели прямо на собеседника, а все время бегали, словно что-то выискивали.
— Я уже предупреждал вас об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Скажу больше, — Карташов заметил, как закаменело мясистое, с легким намеком на двойной подбородок, лицо бухгалтера, — возможно, даже то, что и не следует говорить. Мы ведь обязательно проведем графологическую экспертизу, и если она покажет вашу неискренность, — он посмотрел на Мелкову, — то...
— Не покажет! Уверяю вас, ничего не покажет, — голос Мелковой выдавал усиливающееся беспокойство.
Повторный разговор лейтенанта с начальником спецучастка также не принес ощутимых результатов. «Трудовую вижу впервые, про справку знать не знаю и слыхом не слыхивал», — вот все, что удалось добиться.
Глава 8
С тем и вернулся он в Новосибирск, где обо всем проинформировал Пантюхова. Графологическая экспертиза привезенных лейтенантом образцов почерков кадровика, старшего бухгалтера и начальника спецучастка показала, что никто из них не причастен к записи в трудовой.
— Ну что ж, — раздумчиво произнес Леонид Тимофеевич, когда они получили заключение экспертов. — Съездил ты не зря. — За окном кабинета уже начали сгущаться поздние майские сумерки, и капитан включил свет. — Во-первых, установил, что пенсия липовая, во-вторых, наряды на четыреста шестьдесят два рубля, перечисленные Клавдии Михайловне со спецучастка якобы за проделанную работу, это все-таки документ, — он кивнул на изъятые Карташовым в Красноярске наряды, лежавшие на столе. — В-третьих, подтвердился сигнал насчет второй квартиры — тоже не пустяк. Так что... Облик товарища Боровца начинает довольно рельефно вырисовываться.
— Но кто же все-таки внес в трудовую фиктивную запись? — прервал рассуждения Леонида Тимофеевича Карташов.
— Я чуть замешкался со взятием образца почерка начальника управления, — тотчас откликнулся капитан. — Тебе надо было срочно ехать в Красноярск, трудовую ты забрал, — сличать было не с чем. Я в рацпредложения зарылся. Но завтра у нас будут сведения по Боровцу. Только не в одной ведь записи дело. Главное — установлено, что жена его на спецучастке не работала. И Боровец от факта оформления фиктивной пенсии теперь не отвертится. Известный принцип — ищи, кому это выгодно, — прямо указывает на него. Выгодна пенсия, конечно, и жене. Но сама она проделать такое была не в силах.