Еремин растопыренной ладонью взъерошил волосы.
— Никто нам ничего не подсказывал... И дороги мы не предлагали.
— Но деньги-то, — Карташов развел руками, — и при этом немалые, вы получили. И в БРИЗ[1] управления все необходимые документы представили за вашей и Чувашова подписью. Как же это понимать?
Карташов молча выжидал.
— В общем, так! — махнул рукой Еремин. — Когда мы все в конце марта вернулись в Новосибирск, меня вызвал к себе Боровец, — шофер вытер платком взмокший лоб, — и сказал, чтобы я вместе с Чувашовым написал по ухтинскому участку рацпредложение по созданию намороженной дороги через болота, — Еремин тяжело вздохнул. — В этот же день, попозже, я зашел в кабинет главного инженера, Боровец так велел. Смотрю, а там, кроме Удальцова — Чувашов. Пишет что-то на бланке. Пододвинул мне бумагу, ручку и говорит: «Распишись, как соавтор». Ну и... — шофер низко опустил голову, — подписался я. А текст на бланке даже и читать не стал. Потом, уже в апреле, меня вызвали в бухгалтерию, сообщили про вознаграждение. Приказ, мол, издан. В кассе получил тысячу двести рублей.
— И куда же их дели? — прищурился Карташов.
— Сразу пошел к Боровцу. Он велел отдать ему.
— Так все и отдали? — усомнился инспектор.
— Все до копейки, — скороговоркой, отводя глаза в сторону, ответил шофер. — Я ведь никакого участия в этой дороге не принимал, — пояснил он.
Карташов отложил ручку. Еще раз перечитал записанное.
— Уточните, когда Боровец предлагал вам написать рацпредложение, был ли еще кто-нибудь в кабинете?
— Нет, — чуть задумавшись, ответил Еремин.
— А когда передавали ему деньги?
— Тоже одни были. Он и я.
Лейтенант досадливо поморщился.
— Ну, а у главного инженера, когда Чувашов предложил вам подписать бланк, тоже никого из сотрудников не было?
— Никого, — голос шофера дрогнул. — Кажется, никого... Или нет, был, по-моему, механик Шатров.
— Ладно, — инспектор уперся руками о край стола. — Ну, а дорогу-то эту самую, ледовую, делал кто-нибудь?
— Не знаю, — замотал головой Еремин. — Больше я на ухтинском участке не был и никто мне про нее ничего не говорил.
— Когда вы получали в кассе вознаграждение, — голос инспектора стал суровее, — и отдавали его Боровцу, не думали, что поступаете противозаконно?
Еремин сник.
— Я считал, — промямлил он не очень решительно, — что все делается на законном основании. Ведь этим делом занимался сам начальник управления!
— Подождите в коридоре.
— А как же с работой? Рабочий день ведь идет! — обеспокоился Еремин.
— Ничего. Мы вам документ оформим, — пообещал Карташов. — Необходимо еще кое-что выяснить.
Он распорядился привести в кабинет Чувашова.
Заведующий рембазой оказался худым, длинным мужчиной лет сорока. Мятые серые брюки и такой же пиджак болтались на нем. Дрябловатые щеки наводили на мысль об изрядном употреблении алкоголя. На анкетные вопросы отвечал бойко, явно желая показать свою лояльность по отношению к инспектору.
Александр Анатольевич поведал, что работает в должности главного механика, или иначе — заведующего ремонтной базой управления, — уже около пяти лет. До этого трудился там же слесарем, поскольку у него за спиной только шесть классов. База располагается в Сокуре.
Когда коснулись ухтинской командировки, Чувашов, часто вытирая платком слезящиеся глаза, заявил, что он и Еремин занимались там развозкой кабеля вдоль газопровода.
Карташов напрягся. Расхождение в показаниях. Кто-то один лжет. Кто? И зачем?
Завбазой упомянул и про запчасти, которые искал для автомобильного двигателя, но так, вскользь. Главное же — кабель прокладывали.
Дальше — больше. Преданно глядя на лейтенанта, Чувашов продолжал:
— Во время развозки кабеля я и сказал Еремину, что если здесь работать по-настоящему, то надо устроить намороженную дорогу на топях. Бросаешь ветки валежника, насыпаешь снега, поливаешь водой — и готов путь для тракторов.
«А ведь не похож ты на изобретателя, — отметил про себя Карташов. — Однако излагаешь гладко, как по писаному.»
Чувашов твердо держался намеченного курса.
— Так это же управлению какая выгода! Или несколько сот тысяч рублей выкидывать на устройство лежневых дорог из тяжеленных бревен, или снегом да водичкой обойтись, — завбазой все же не выдержал — отвел взгляд. — Посоветовались с Ереминым, обмозговали. Начальство одобрило. Ну и развезли кабель по ледовушке, — закончил он тихо.
— Как решался вопрос с рацпредложением?
Чувашов оживился.
— После командировки обратился к Боровцу. Дал понять, что за мою мысль о намороженной дороге следует уплатить, — он старался уловить выражение глаз лейтенанта: верит, нет ли.
Карташов сосредоточенно заполнял протокол.
— Василий Иванович посоветовал поговорить с главным инженером Удальцовым. Он возглавляет бюро по рационализации и изобретательству. Если, мол, БРИЗ признает мое предложение обоснованным, значит, будет и оплата, — Чувашов взглянул на графин воды, стоявший на сейфе. Карташов разрешил ему напиться.
— Потом, — вытирая губы, продолжил Александр Анатольевич, — побеседовал я с Удальцовым, попросил оформить необходимые бумаги. Он пообещал поручить расчеты экономисту. В плановом отделе, при экономисте Фадиной, занес я эти расчеты в бумаги, ну, в бланки, которые на рацпредложение оформляются, позвали Еремина и он тоже подписал.
«Опять промашка, — отметил Карташов, — шофер показал, что подпись ставил в кабинете главного инженера».
— БРИЗ предложение рассмотрел. Дал добро. Попозже в кассе выдали тысячу двести.
— Куда их дели? — словно бы между прочим осведомился лейтенант.
— Да... — замялся завбазой. — На разное пошли, — его отечное лицо стало покрываться красноватыми пятнами.
— А все же? — не отступал Карташов.
— Деньги ведь, сами знаете... — Чувашов всплеснул руками, — как вода сквозь пальцы. По дороге домой заехал в ресторан «Восток». Не приходилось бывать?
— Приходилось, — поддержал разговор инспектор.
— Это же один из лучших ресторанов! — осклабился Чувашов.
— Сколько потратили в ресторане? — перебил инспектор.
— Около ста тридцати рублей, — посерьезнел завбазой. И, увидев улыбку на лице лейтенанта, поспешил пояснить: — Много водки пил, песни заказывал, — Чувашов для убедительности щелкнул пальцами в воздухе. — Не каждый день в кармане больше тысячи. Угощал кое-кого из тамошней братии.
— Ну, а с оставшейся тысячей как поступили? — лейтенант вложил в протокол еще один листок.
— Долги в Сокуре раздал. Тому, другому...
— Кому — не помните?
— Подумать надо, — Александр Анатольевич наморщил лоб. — Петухову Василию отдал 100 рублей. Он работает в Сокуре в СУ-4. Остальных сейчас и не назову. У многих приходилось занимать...
— Значит, вся тысяча ушла на долги? — подытожил Карташов.
— Нет, не вся, — кашлянул в кулак завбазой. Он явно напрягал воображение. — Пятьдесят рублей за мебель в кредит заплатил. Остальные, — Александр Анатольевич потер переносицу. — Остальные пропил со случайными знакомыми.
— Что сделали? — переспросил лейтенант.
— Пропил, — чуть громче пояснил Чувашов.
— А жена про вознаграждение что-нибудь знала?
— Нет, — Александр Анатольевич смущенно потупился.
«Придется задержать Чувашова, — решил лейтенант. — Все показания — сплошная липа».
— Вы настаиваете на своих показаниях? — на всякий случай переспросил инспектор.
— А как же! — Чувашов сделал серьезное лицо. — Что было, то и рассказал. Как на духу. — Он поставил под протоколом свою подпись.
— Я могу быть свободен? — заврембазой приподнялся с места.
— Пока нет. Вам придется подождать. Подумайте пока, не забыли ли чего впопыхах.
Прихватив оба протокола, лейтенант отправился к майору Соловьеву. В кабинете у майора просторней и стульев побольше, Игорь Петрович сидел за столом, подставив разгоряченное лицо под прохладную струю небольшого вентилятора.
— Уморил, — обратился майор к вошедшему инспектору, — уморил твой Боровец. Форсу — как у паршивой болонки блох. «Вы знаете, с кем разговариваете? — заложив ногу на ногу, сымитировал Соловьев позу Боровца. — У меня передовое управление. Орденом Ленина награждают, а вы допросы учинять!..» В общем, такое понес, что получается, не его допрашивать надо, а как бы самому в тюрьму не сесть.
— Ну а по существу?
— По существу, — Игорь Петрович кивнул на исписанные листки, — утверждает, что все по рацпредложению абсолютно законно. Вот, — майор, надев очки в толстой роговой оправе, стал водить пальцем по строчкам. — «Через несколько дней вслед за мной из Ухты прилетели Чувашов и Еремин. А чуть позже главный инженер Удальцов доложил, что развозка кабеля на мадманских болотах полностью закончена, что Чувашов и Еремин вместо лежневых дорог предложили ледовую. Чем сэкономили управлению более трехсот тысяч рублей.»
— Как видишь, — Соловьев принялся протирать очки, — вроде бы все законно. Никакого тебе ни с кем сговора. И государству немалая экономия.
— Вот тут-то и неувязка, — Карташов внимательно перечитывал показания Боровца, — смотрите: «Чувашову и Еремину в числе других работ была поручена развозка кабеля вдоль газопровода. Этим они занимались при мне и после моего отлета.»
— При нем кабель развозили и даже после. А Еремин, — Карташов раскрыл принесенную с собой папку, — утверждает, что ни он, ни Чувашов не занимались прокладкой кабеля.
Лейтенант передал папку майору.
— Ну, а про рацпредложение и вознаграждение за него, — читайте сами, — лейтенант перевернул перед Соловьевым страницу.
— Так, так, так... — потер тот подбородок. — А Чувашов, значит, не поддерживает соавтора.
— Пока не поддерживает, — заметил Карташов.
— Это верно, что пока, — откликнулся Игорь Петрович. — Ладно... — он побарабанил костяшками пальцев по стеклу. — Значит, так, позаботься на вечер о понятых. Чувашова и Боровца будем задерживать. Согласен?