тно предложил заменить прокладку траншеи под кабель с помощью земснарядов на разработку грунта все тем же всемогущим пропорочным ножом кабелеукладчика, никак не смогли. Как показала проверка, во время внесения рацпредложения ни Потапенко, ни Дубов даже не присутствовали на месте производства работ. Но зато и тот и другой постоянно были на приемке линий кабельной связи в эксплуатацию. Да не в качестве каких-то третьестепенных лиц, а председателями рабочих и членами государственных комиссий.
Представитель Карадагского отделения Закавказского управления магистральных газопроводов Малиев, который за год до ареста Боровца принял кабельную линию связи на участке Астара — Карадаг (на том самом, где чуть раньше погрел руки Коридзе), не захотел обременять себя показаниями о вымышленном соавторстве. Маленький, вертлявый, иссиня-смуглый, он вообще не стал говорить по-русски. Потребовал переводчика.
— Как же так?! — бесхитростно удивлялся допрашивавший его капитан Курганов. — Вы столько лет работали вместе с русскими. На такой должности. Все ваши служебные бумаги, касающиеся спецмонтажного управления, составлены на русском языке.
На все вопросы Малиев дал письменные ответы на очень плохом (как пояснил переводчик) грузинском языке с громадным количеством ошибок. Суть написанного им сводилась к следующему.
Да, он действительно участвовал в приемке линии Астара — Карадаг. И сперва не подписывал акт приемки из-за большого количества недоделок, все верно. Но через неделю подписал — сибиряки исправили замечания.
— Позвольте! — начинал возмущаться горячий и резкий Курганов. — Вот акт недоделок. Тут и без проверки видно, что работы непочатый край! Где за неделю — за полгода бы сделать. И специалисты утверждают то же самое.
Малиев непонимающе вертел маленькой головкой и косился на переводчика.
— И потом, — Георгий Константинович разгладил смявшийся почтовый квиток. — Ведь именно через неделю вы получили по почте в Сальянах тысячу рублей от новосибирского спецмонтажного управления.
Выслушав переводчика, Малиев снова заскрипел пером.
«Ко мне в Сальянах в то лето обратился Боровец, — гласил перевод его каракулей. — Сказал, что ему для служебных надобностей управление прислало деньги. Но так как у него не было с собой паспорта, то он попросил телеграфировать перевод на мое имя. Мы вместе отправились на почту. Я получил переведенную сумму. А потом в номере гостиницы передал Боровцу эту тысячу».
Курганов, уже побывавший в Сальянах (правда, ему тогда не удалось застать на месте Малиева), порывисто поднялся. Он обошел вокруг стола и остановился рядом с Малиевым.
— Значит, паспорта у Боровца для получения денег не было?! — он поторопил взглядом переводчика. Малиев согласно закивал головой.
— Ошибаетесь, Рустам Гадырович. Сильно ошибаетесь! Или сотрудников милиции ни во что не ставите. Вам напомнить, где находятся Сальяны, а тем паче — сама Астара? Там же до границы с Ираном рукой подать. На каждом шагу пограничники документы проверяют. А вы говорите — дома забыл. Да без паспорта Боровца и в гостиницу бы не пустили, — Курганов пристально смотрел на избегающего его взгляда Малиева.
Рабочие, принимавшие участие в организации кабельной связи на участке Астара — Карадаг, немало порассказали ему, как сдавалась в эксплуатацию эта линия.
Боровец в обеденный перерыв собрал рабочих участка возле свежеотрытой под кабель траншеи в спасительной тени небольшого кустарника, растущего по откосу.
— Послушайте меня, орлы! — Василий Иванович оглядел с возвышения разношерстную толпу присевших под укрытие кустов рабочих. — Вы знаете, куда пойдет газ по этой ветке — прямиком в Иран. Газопроводу нужна связь! Срочно, быстро, — любым способом. До иранской границы остался пустяк. Рванем, ребята! Быстро кончите — бочка вина и по полсотни премиальных наличными каждому!
Это было сказано для всех. Прораб после получил еще более подстегивающие указания. Боровец жаждал скорой победы, лавровых венков. А на соблюдение технических норм смотрел сквозь пальцы. «Главное — скорость, — внушал он прорабу. — Подведешь — шкуру спущу! Сделаешь — не забуду».
И кабель погнали. Попались твердые грунты. Надо их дробить, углубляться под землю до положенного метра. Но некогда, некогда! И бросали кабель местами прямо по верху, слегка присыпав для отвода глаз. Сгниет, попортится — мелочи. Все когда-нибудь сгниет. А линию сдавать надо!
Не опоздали. Успели раньше срока. Правда, уже во время госприемки линия фактически не работала. Вместо хорошей связи — сплошной треск и шум. Малиев встал на дыбы, не принял работу. Но... спустя неделю, побывав на почте вместе с Боровцом, все же подписал документы.
Георгий Константинович еще раз перечитал протокол. Да — подписал Малиев акт приемки! А ведь он — государственный контролер. Мог все это дело поломать на корню. Заставить Боровца обеспечить газопровод, пересекающий границу, надежной связью. И какие-то десять сторублевок сделали незрячими его глаза. И сколько же после понадобилось народных денег, чтобы практически сразу после сдачи в эксплуатацию взяться за капитальный ремонт только что введенной в строй линии связи! Но с Боровца — как с гуся вода. Ходит себе в передовиках. Да еще в грудь себя кулаком бьет — дескать, есть управлению чем гордиться. Важный государственный заказ в срок выполнили. Ну а вскрывшиеся после недостатки... Извините, он тут ни при чем. Линия была сдана, принята государственной комиссией. Все положенные бумаги в порядке. А все происшедшее потом? — тут уж не его вина. Видимо, плохо обошлись с новой линией заказчики. Небрежно начали ее эксплуатировать. Мало ли что они могли натворить за целый месяц.
И откуда они такие берутся? — Георгию Константиновичу не раз приходил в голову этот вопрос. Всю свою сознательную жизнь он боролся с преступностью и, естественно, частенько задумывался над причинами ее возникновения. Курганов был милиционером потомственным. В бурятском совхозе, где он родился, отец работал участковым инспектором. Призванный в армию, Гоша попал в войска МВД тоже не случайно, были уже планы на будущее. Все четыре года прослужил в Новосибирске и сразу после демобилизации поступил на службу в райотдел милиции. Как и отец — участковым.
Со временем стал следователем. Десятки уголовников прошли через его руки. Но вот такие, какими занимался Пантюхов, редко попадались. Леонид Тимофеевич сталкивался с крупными фигурами, а у них и заступники находились высокие. Нужно было выдерживать войну на два фронта: с самим расхитителем и с его защитой.
Обычный уголовник куда проще, понятнее Георгию Константиновичу. И причины, побуждающие его совершить преступление, яснее. Кто-то рос после войны без отца, кто-то попал в дурную компанию. Иной просто по пьянке влез в скандальную драку.
Куда сложнее дело обстояло с теми, кем занимался ОБХСС. Тут уж безотцовщиной и дурной средой не объяснишь. Курганов не считал себя специалистом в этой области, но определенные соображения у него были.
Все дело, думал он, в дурном принципе подбора кадров. Факт, что представители звена средних руководителей-хозяйственников частенько попадали в поле зрения ОБХСС, говорил сам за себя. Кто-то попал наверх благодаря влиятельным связям. Кому-то помогло умение вовремя угодить начальству. При таком раскладе всегда оставалась возможность добраться до руля и преступнику. Дело Боровца было для Георгия Константиновича ярким подтверждением правильности его взглядов. Начальник спецмонтажного управления, по глубокому внутреннему убеждению Курганова, стал преступником не случайно, плохо верилось, что Боровец когда-либо сможет переломить себя, измениться. Это, конечно, беда. До поры до времени — его личная. Но вот такой человек возглавил государственное предприятие. И беда стала разрастаться.
Разумеется, все те, кого он вовлек в преступление, были взрослыми самостоятельными людьми. Но скольких из них Боровец, пользуясь своей властью, авторитетом и, прямо скажем, кипящей энергией незаурядного проходимца, подавил, подмял под себя?!
Георгий Константинович окинул взглядом щуплую фигурку Малиева. У этого и хитрости всего-то хватает — непонимающим русский язык прикинуться. А Потапенко, Дубов? Крепкие мужики. Самостоятельные. Но вот поди ж ты. Сумел их обработать Боровец.
Малиева из кабинета Курганов отправил под конвоем. Тот ушел, послушно выполняя команды, даваемые на русском языке. Переводчик не потребовался.
Глава 21
Одна за другой закрывались двери тюремных камер за теми, кого судьба столкнула с Василием Ивановичем Боровцом. Задерживали, естественно, не всех. У многих подозреваемых брали подписку о невыезде. Вместе с заказчиками и представителями смежных организаций по делу привлекались и некоторые прорабы самого управления. Через их руки проходили фиктивные наряды, они подавали списки о премировании рабочих и мастеров. А поскольку Боровец частенько бросал прорабов с одного участка на другой, многие из них оказались замешаны не в одном, а в нескольких уголовных эпизодах, так как практически на каждом участке у Василия Ивановича находились клиенты, которых следовало задобрить.
Прораб Бережной оказался причастным к выписке фиктивных нарядов и по неболчинскому, и по красноярскому участкам. Прораб участка Астара — Карадаг Еликов фиктивными нарядами и премиальными списками оправдал тысячу, переданную Боровцом Малиеву. И так — практически по каждому эпизоду следствия. Вина этих людей заключалась не только в том, что они слепо исполняли приказ начальника управления. Видя, как смело Василий Иванович разрезает государственный пирог, тоже «проявляли инициативу».
Бережной, заплатив по указке Боровца Вержанскому, попутно оформил два липовых кассовых ордера на существующих, но не получивших по этим ордерам рабочих. Триста пятьдесят рублей положил себе в бумажник. И это был вовсе не единственный случай.
Прораб Еликов в течение полутора лет платил сто рублей в месяц крановщику из соседней конторы, якобы работавшему у него по совместительству. На допросах выяснилось, что этого крановщика почти никто (за редким исключением) на территории спецмонтажного участка не видел. Сам крановщик показал, что из выписываемой ежемесячной сотни ему доставалась десятка. Остальные деньги, как установило следствие, делились между Еликовым и Боровцом.