Когда Пантюхов, допрашивавший Бережного, спросил его: как же он дошел до жизни такой (в прошлом, до работы у Василия Ивановича, прораб характеризовался положительно, имел правительственные награды), тот вполне серьезно ответил:
— А что вы хотите! Раз посмотришь, как начальник деньги лопатой гребет, два посмотришь. На третий, глядишь, и сам за лопату схватишься. Пять лет царствовал Боровец. И никто из вас, законников, до него не мог дотянуться.
— Но вы-то, вы — такой заслуженный производственник. — Леонид Тимофеевич бросил укоризненный взгляд на энергичное, волевое лицо Бережного. — Почему поддались проходимцу и преступнику? Почему сами не пришли к нам?
— Проходимец, преступник... — задумчиво вымолвил прораб. — Это сейчас можно говорить, когда Боровец за решеткой. А тогда... — он на секунду замолк. — Тогда Василия Ивановича как огня боялись и не помышляли ослушаться. — Бережной заговорил глуше. — Вздумай против него пойти, так он разжует и косточки выплюнет! И тебя же кляузником выставят. Он своих людей крепко умел к себе привязать. Они за него — горой. Да и против кого идти? — прораб устало усмехнулся. — У Боровца всегда перевыполнение плана, премиальные. Передовик, одним словом. А до него? До него государственных денег не брали, но зато своими собственными за вечные отставания платили.
— Значит, правильно поступал Боровец? — не выдержал Пантюхов.
— Я не говорю, что правильно, — понурился Бережной. — Было бы правильно, не сидел бы я сейчас перед вами. Но если у тебя на глазах из года в год безнаказанно тащат, а ты ничего не можешь сделать, а только служишь передаточной шестеренкой, то рано или поздно надоест даром стачивать зубы.
Пантюхов ожесточенно захлопнул папку с протоколом. Говорить больше было не о чем.
Глава 22
Чем дольше занимался Леонид Тимофеевич делом Боровца, тем все более и более утверждался в мысли, что за спиной Василия Ивановича должен стоять кто-то, обладавший весьма серьезной силой и влиянием в производственных сферах. Иначе просто невозможно было объяснить феноменальную удачливость начальника спецмонтажного управления.
Ну, давал Василий Иванович взятки заказчикам. Закрывали они на многое глаза. Но только этим всего объяснить нельзя. Ведь после приемки линий шли многочисленные жалобы наверх — в союзный трест, которому подчинялось спецмонтажное управление. В министерство, наконец. И все же Василий Иванович ходил в образцовых руководителях. Не расшатывали его авторитет волны жалоб.
Потом, все эти фиктивные наряды, липовые кассовые ордера, премиальные лицам, никогда не работавшим в управлении. Они же не вписывались в фонд заработной платы. Уж кто-кто, а Пантюхов, столько лет подряд занимавшийся разбором хозяйственных дел, хорошо понимал, что нарушение финансовой дисциплины здесь налицо. И его обязаны были заметить ревизоры. К тому же, Боровец не ограничивался одними фиктивными нарядами, незаработанными премиальными. Как из глубокого колодца, черпал он деньги с весьма высоко оплачиваемых рационализаторских предложений. Созданная в конце концов экспертная комиссия, рассматривавшая по поручению следователя одиннадцать самых крупных, забраковала их все до единого. Общий вывод комиссии гласил: данные предложения не являются рационализаторскими. Метод производства работ, рекомендуемый авторами, сводится к применению известных механизмов по их прямому назначению. Такую «рационализацию» инженеры управления должны были осуществлять по долгу службы.
Не зря еще в самом начале следствия Леонид Тимофеевич заострил внимание на фигуре начальника производственно-технического отдела Буянова. Этот «активный рационализатор» именно на подобных предложениях сорвал крупный куш. Пантюхов, естественно, в своих подозрениях исходил не из технических тонкостей рационализаторского дела, его насторожил факт участия Буянова в нескольких наиболее щедро оплаченных рацпредложениях. Но оказался прав: акт технической экспертизы документально подтверждал его сугубо профессиональные предположения.
Буянова пришлось изолировать. Но список «рационализаторов» не исчерпывался этой фамилией. По дну рек активно «рыли подводные траншеи» кабелеукладчиками заказчики Дубов и Потапенко. На хивинском участке газопровода Бухара — Урал предлагали вести разработку траншей бульдозером сам начальник спецуправления и главный инженер Удальцов. На красноярском участке «блистал изобретательностью» прораб Бережной и кое-кто из приближенных к нему рабочих. В общем, много набиралось людей.
Сейчас, размышляя о том, кто же мог так надежно страховать Боровца с тыла, капитан не пытался углубляться в технические сложности, под прикрытием которых долгое время умело орудовали преступники. Его интересовало другое: почему не иссякал родник, из которого черпали без счету. Ведь нормы расхода явно превышались. И опять же, никаких карательных мер финансовых ревизоров. А ревизоры были, и не так уж редко! Пантюхов детально ознакомился с оставшимися после них документами. Все тихо, все спокойно. Правда, один раз Василия Ивановича слегка лягнули. Но уж очень слегка.
Два года назад ревизоры отметили перерасход финансовых лимитов, в том числе и по рационализаторскому фонду. После ревизии приезжал дополнительно командированный с инспекционной целью старший инженер из союзного треста. Выводы ревизии подтвердились. И Боровец и председатель БРИЗа спецмонтажного управления главный инженер Удальцов были «строго наказаны». Им объявили по выговору и взыскали одну треть месячной зарплаты.
Как оказалось, дело было в том, что Василий Иванович и Удальцов, разохотившись после хивинских траншей, якобы отрытых по их предложению бульдозерами вместо экскаваторов, сунулись в союзный трест с очередным «новшеством». Они бы с удовольствием обошли Москву, но нельзя: предложение руководителей спецуправления по существующему статусу должен рассматривать технический совет треста. Вот тут-то и вышла закавыка. Не признал совет их предложение за рационализаторское. И тогда, уже под фамилией рабочего красноярского спецучастка Березовского Василий Иванович оформил охаянное предложение в собственном БРИЗе. Особо напрягать мозги начальнику спецуправления и его главному инженеру для внесения «интересного» рацпредложения не пришлось. Аналогичные прецеденты имелись: замена ручной прокладки кабеля на механизированную при помощи кабелеукладчика. Только в данном случае пропорку грунта под кабель предлагали произвести не пропорочным, а списанным прокладочным ножом с наваренной на него победитовой пластиной. Правда, авторы закрывали глаза на то, что предлагаемый ими способ прокладки в общем-то довольно хорошо известен. Не прилагали никаких эскизов и чертежей измененной конструкции ножа, что хоть в какой-то мере могло придать их предложению определенную техническую новизну. Но такие «пустяки» их, судя по всему, не смущали. Зато смутили они членов технического совета союзного треста в Москве, где рассматривалась их «новаторская идея». Члены совета проголосовали против. И об этом решении осталась запись в соответствующих документах.
Велико же было удивление приехавшего в Новосибирск с инспекционной целью трестовского старшего инженера, когда он обнаружил в пухлой бризовской папке спецмонтажного управления протокол, согласно которому предложение признавалось крайне необходимым, а автору (теперь уже рабочему Березовскому) предписывалось выплатить весьма солидное вознаграждение. Инспектор поднял шум. Начальник управления и его главный инженер получили по строгому выговору и на треть месячной зарплаты опорожнили свои кошельки.
Вроде бы, зло наказано. Но так мог подумать лишь посторонний человек. Пантюхов же, шаг за шагом изучавший жизненный путь Василия Ивановича, рассудил иначе. Он понимал, что взыскание было чисто символическим. Налицо явный подлог и присвоение государственных денег. Не третьей частью месячного оклада грозила начальнику спецмонтажного управления соответствующая этой афере статья уголовного кодекса. Но кто-то не хотел ею воспользоваться. Более того — придал инциденту видимость незначительного (достойного лишь дисциплинарного наказания) проступка. Вот этот таинственный Кто-то и начал интересовать следователя все больше и больше.
Косвенные улики вели в Москву. Прямехонько на руководителя союзного спецмонтажного треста. Поняв это впервые, Пантюхов растерялся. Такое не укладывалось в голове. Боровец тоже не рядовой, начальник спецуправления, но все же, возглавляемое им предприятие — лишь небольшой филиал союзной организации. И мало ли какими обходными путями мог пробиться к власти в далеком сибирском городе Василий Иванович. А тут — управляющий трестом — единственном в своем роде на всю страну. Кандидата на столь высокий пост в столице наверняка проверяли. И не в одной инстанции: по партийной, по общественной линии, по деловым качествам. И вдруг какой-то новосибирский капитан заявит: товарищ управляющий связан с преступниками. Трудно было Пантюхову принять решение о проверке этого человека, но отступать он не собирался, хотя ясно представлял, с чем предстоит столкнуться.
Собственно, компрометирующих данных на управляющего союзным трестом Степана Григорьевича Филиппова было очень мало. Разбирая архивы отдела материально-технического снабжения спецуправления, Ветров наткнулся на заинтересовавшую его грузобагажную квитанцию, датированную сентябрем позапрошлого года. Заинтересовала она его тем, что в графе «адрес получателя» стояло «Трест Союзспецмонтаж», а дальше шел домашний адрес и фамилия управляющего.
— Я бы сразу и не догадался, что это Филиппову на дом отправлено! — разглаживая желтоватую помявшуюся квитанцию, возбужденно докладывал старший лейтенант Пантюхову. — Но адрес треста на других отправлениях уже достаточно примелькался, а здесь — смотрю — совсем другой. Ну, спросил снабженцев, одного, другого — не знают чей. Потом начальник отдела снабжения Беркель припомнил — вроде бы, Степана Григорьевича.
В квитанции было отмечено, что товарищу Филиппову переслали сто одиннадцать килограммов груза в трех упаковках (три места). О характере груза можно было судить лишь весьма предположительно по полустертому и плохо различимому слову «краска». Сам по себе этот факт еще мало о чем говорил. Но вскоре после находки Ветрова, роясь в документации ташкентского участка спецуправления (она лежала в отдельном ящике), теперь уже Пантюхов извлек на свет божий еще одну интересную бумажку. Тоже квитанцию, приложенную к очередному отчету прораба Еликова, в свое время руководившего ташкентским участком. Тот же самый московский адрес, фамилия управляющего. На этот раз Степану Григорьевичу пересылали из города Янгиюля (Ташкентская область) газовую трехконфорочную плиту стоимостью сто пятьдесят восемь рублей. В том же отчете Еликова капитан обнаружил акт на списание пришедшего в негодность телевизора «Темп-7». Возможно, он бы не обратил на акт внимания, если б ничего не знал о газовой плите. Но о плите-то он уже знал! И нате вам — именно этот же прораб списывает телевизор, судя по паспортным данным, практически новый.