Лейтенант кивнул.
— Ну, а с Ереминым как думаешь поступить? Может, и его?..
— Лучше не надо.
— Хорошо! — майор надвинул поглубже очки. — Побеседуй с ним еще раз — не мог Боровец ему с тысячи двухсот рублей ни копейки не дать. Выясни и отпусти под подписку о невыезде. А эти двое сегодня будут ночевать в КПЗ.
— Хотя... с Василием Ивановичем Боровцом я сейчас снова разговор составлю. С последними, так сказать, данными в руках. А то он жаловаться высоко собрался. Обижен, говорит, до крайности. Ты же, — Соловьев перешел на официальный тон, — оформляй все как положено и будем подключать Пантюхова. Сдается мне, ему вести это дело до конца.
На втором допросе Еремин сознался в получении ста пятидесяти рублей. Боровец же, в свою очередь, припертый к стене показаниями шофера, вынужден был признать, что присвоил вознаграждение.
— Я своих, понимаете ли, своих личных денег в той командировке потратил в пределах полутора — двух тысяч рублей! — словно нехотя, пояснил он Соловьеву. — Трактора вытаскивали утопленные, автомашины — за все это платить приходилось. Да мало ли еще за что. Ну, посоветовались с главным инженером, как возместить убытки. Высказал идею о рацпредложении. Удальцов не возражал.
Маленькие серые колючие глазки Боровца, казалось, так и ощупывали майора. Но как же изменилось их выражение, когда на самом закате дня Соловьев сказал, что сейчас лейтенант Карташов в установленном порядке оформит его задержание!
— Что?! — глазки начальника управления заметно расширились. — Меня в камеру! Да... да вы отдаете себе отчет? Ну произвел, — он чуть понизил голос, — не совсем законную финансовую операцию. Но ведь все в интересах производства! Свои отдал — после возвратил. Дело-то только выиграло... Вы ответите за самоуправство! — выкрикнул он с угрозой.
— Держите себя в руках, — вставая со стула, посоветовал майор. В комнату вместе с лейтенантом вошел молоденький сержант и две женщины средних лет.
Карташов записал установочные данные, внес в протокол результаты личного обыска, назвал понятых. Затем дал возможность потрясенному Боровцу ознакомиться с документами. Василий Иванович, все еще не веря в реальность происходящего, уткнулся в синеватый стандартный бланк: «Протокол о задержании подозреваемого в порядке статьи...» — фиолетовые строки стали сливаться в одну.
«Основание — хищение денежных средств», — Боровец почувствовал, как гулко застучало в висках. Как о ком-то незнакомом прочитал, что задержанный одет в костюм темно-синего цвета, рубашку нейлоновую, светло-бежевую. Указывался даже цвет туфель, носков, пальто, шляпы. Еще раз посмотрел на изъятые при обыске и тоже перечисленные в протоколе записную книжку в сером переплете, удостоверение личности, связку ключей... Задержался взглядом на двадцати шести наличных рублях и неверными пальцами взялся за авторучку. А вскоре за ним и за Чувашовым захлопнулись двери камеры предварительного заключения.
Глава 2
Когда следователя по особо важным делам капитана Пантюхова срочно вызвал к себе подполковник Ярцев, он удивился. С чего бы это такая спешка? Вроде только-только закончили трудное, туго раскручивавшееся дело о махинациях в горпромторге и вот, пожалуйста, опять экстренный вызов к начальству. «Даже передохнуть не дают. Все как на пожар, — Пантюхов торопливо начал складывать на край стола остатки не пошедших в суд материалов законченного дела. — Вот работенка досталась».
Уже подходя к кабинету начальника следственного отдела, он все еще продолжал ворчать. Впрочем, скорее по привычке. Без этой адовой следовательской работы Пантюхов не мыслил себя. Пробовал однажды поменять жизнь, но ничего не получилось.
За большим письменным столом в просторном, по сравнению с тесноватыми комнатами своих подчиненных, кабинете подполковник Ярцев как-то даже терялся. К основному столу был приставлен второй — длинный, покрытый зеленым сукном, вдоль него — два ряда стульев. В кабинете проводились оперативные совещания и народу собиралось много. Через два широких окна с высоты третьего этажа была видна бо́льшая часть улицы Коммунистической.
Сам хозяин кабинета, небольшого роста, сухощавый, с желтоватым лицом заядлого курильщика, что-то искал в ящике массивного письменного стола. Он редко носил милицейскую форму и сейчас тоже был одет в гражданский стального цвета костюм.
— По вашему приказанию... — начал было Пантюхов.
— Садись, Леонид Тимофеевич. Тут вот, — он подал капитану пока еще тоненькую папку, — дельце по твоей части. Вашего начальника следственной части майора Доронина пока нет — не вернулся из командировки. Так что, — Ярцев развел руками, что ж, мол, поделаешь, — передаю тебе. Напрямую, так сказать.
Подполковник пристально взглянул на Пантюхова и слегка поджал губы. Открытое, с прямыми широкими чертами лицо капитана и нравилось ему, и в то же время вызывало какое-то смутное раздражение. Для Пантюхова дважды два всегда было только четыре и никак иначе. А в следственной работе ох как много встречается таких случаев, которые не всегда поддаются простому арифметическому действию. Иногда, как казалось Ярцеву, бывает необходимо совершенно другое. Скажем, интуитивное угадывание подчиненным позиции своего начальника. Но вот здесь-то и проявлялось у Пантюхова то, что Ярцев про себя окрестил непробиваемой стеной. Капитан знать ничего не желал, кроме добытых следствием фактов.
— Дело-то вот какое, — осторожно стал пояснять подполковник. — Выловили тут наши обэхаэсники одну рыбешку. И весьма, заметим, крупную. — Ярцев чиркнул спичкой, затянулся, пододвинул пачку Пантюхову. — Начальника спецмонтажного управления взяли. Из кабинета на областной комитет партии смотрел и при этом государственные деньги в карман клал! — голос Ярцева посуровел. — Так, по крайней мере, обэхаэсники утверждают. Но, с другой стороны, — подполковник заговорил вкрадчиво, — тут, Леонид Тимофеевич, надо смотреть и смотреть, — он помахал в воздухе полусогнутым пальцем. — Палку перегибать ни в коем случае не следует. Управление передовое, переходящее Красное знамя у них почти бессменно находится. Самого́ начальника управления к ордену Ленина представляют. Так что... — Ярцев многозначительно усмехнулся, — ошибиться никак нельзя.
— А у нас что? Какие факты?
— У нас пока реальный факт один, — подполковник раскрыл папку на нужной странице, — присвоение Боровцом двух с половиной тысяч государственных рублей. Но и то... — Ярцев, передернув узкими плечами, замялся.
— Что? — переспросил капитан.
— Понимаешь, — подполковник потянулся к пепельнице, и Пантюхов совсем близко от себя увидел его смотрящие куда-то поверх собеседника немигающие черные глаза, — все как-то не очень определенно.
— Как так?
— Да так. Деньги, вроде бы, взял, но прежде, якобы, свои личные на нужды производства потратил, — Ярцев тщательно стряхнул накопившийся на конце сигареты пепел. — В общем, с одной стороны — нарушение закона налицо, а с другой — кто его знает. Может, действительно не так уж виноват человек. Старался для дела. Ты разберись, Леонид Тимофеевич, как следует, — подполковник приподнялся. — Есть, правда, у обэхаэсников еще сигналы на Боровца. Проверь заодно. Но только прошу об одном, — Ярцев на этот раз посмотрел Пантюхову прямо в глаза, — не затягивай расследование и без надобности не раздувай дело. А то... — он прищурился, — знаю я твою манеру.
И Ярцев вручил капитану папку.
Просмотрев протоколы пока еще немногочисленных допросов, Пантюхов прежде всего отправился к Карташову.
— С бумагами я ознакомился, — предупредил Пантюхов лейтенанта, — что ты можешь добавить?
Карташов придвинул стул капитану и сел сам. Пантюхов видел, что лейтенант немного смущается. Его совсем юное скуластое лицо слегка порозовело.
— Видите, Леонид Тимофеевич, — Карташов на секунду задумался. — Звонки были анонимные. Что, мол, Боровец хорошие дефицитные холодильники марки «ЗИЛ», поступившие в управление, куда-то припрятал. Бензопилу «Дружба» со склада отправил в Киев, хотя там управление никакого филиала не имеет. Вот, — лейтенант протянул Пантюхову конверт, — недавно письмо без подписи прислали.
В письме, написанном детским прыгающим почерком, сообщалось о каких-то трех железных гаражах, сваренных в управлении и будто бы присвоенных Боровцом. Говорилось про четыре мотоцикла «Урал», предназначавшихся для управления и якобы проданных начальником неизвестно кому. Еще о трех мебельных гарнитурах, купленных по ордерам управления, но до сотрудников не дошедших.
Но что больше всего насторожило в письме капитана — намек на то, что жена Боровца незаслуженно получает пенсию. Говорилось об этом вскользь, и, тем не менее, из всего прочитанного именно это заинтересовало Пантюхова больше всего.
— Ну и как вы среагировали? — Пантюхов отложил письмо в сторону.
— Как? — Карташов глянул на капитанские звездочки Леонида Тимофеевича. — По звонкам провели негласную проверку. Результат... — лейтенант щелкнул пальцами, — один. На складах торговых баз это называют пересортицей.
— А точнее, — поторопил лейтенанта Пантюхов, хотя уже догадался, в чем дело.
— Точнее — всё на своих местах. Холодильников «ЗИЛ» нет, но есть другие и уже отправлены по участкам. Все бумаги в порядке. Так же и по всем остальным пунктам. Возможно, есть какие-то отклонения, но бухгалтерия все надежно прикрывает. Там такая дамочка заведует! — Карташов сложил руки на груди. — Ей бы не замом главбуха, а в доме моделей работать — публику привлекать.
— Ну, а пенсия жены? — не выдержал капитан.
— Письмо только поступило. Обыск на квартире у Боровца мы произвели. А допросить жену можете сами. Она приглашена на завтра. И завтра же, кстати, нам с вами, — лейтенант слегка нахмурился, — а, вернее, теперь уже вам, как следователю, предстоит решить, арестуем мы Боровца или нет. Третий день задержания пойдет. Послезавтра утром — или выпускать их с Чувашовым, или оформлять содержание под стражей.