А ночью Зауэр повесился. И сейчас, стоя на краю покрытого белым снежным ковром кладбища, Светлана Андреевна последний раз посмотрела на маленький обелиск. Фотография слегка покосилась, левый уголок надорвался. Тяжелое чувство необратимости происшедшего шевельнулось в ее душе. Ей было жаль Зауэра, и она вполне искренне проливала на похоронах слезы. Но нет, нет да и закрадывалась в голову мыслишка: а может, все к лучшему — падет на покойного часть вины Боровца. Живой Арнольд Федорович бойцом не был, а мертвый поможет бойцу.
Глава 26
Приехавший в Новосибирск Филиппов об этих событиях толком не знал. Доходили лишь неясные слухи. Но царившая в спецмонтажном управлении после похорон Зауэра атмосфера всеобщей отрешенности неприятно поразила его. Такое начало не сулило ничего хорошего. Только к вечеру первого дня пребывания в Новосибирске Степан Григорьевич позвонил Пантюхову и буквально назначил встречу на завтра в полдень — раньше он не может, чрезвычайно занят.
Леонид Тимофеевич тщательно готовился к предстоящему разговору. Помимо него в кабинете сидели его помощники — старший лейтенант Ветров и капитан Курганов.
Косые лучи зимнего солнца заливали комнату холодным светом, резко подчеркивая нездоровую желтизну на лицах сидящих возле большого письменного стола людей — последнее время редко кому из них удавалось выспаться по-настоящему. Столичного гостя ждали с нетерпением.
Наконец открылась дверь и в кабинет вошел высокий крупного телосложения человек с массивной, гордо посаженной головой. Одет вошедший был в добротное коричневое пальто с дорогим меховым воротником, в левой руке держал теплые кожаные перчатки, а в правой — увесистый с двумя замками портфель.
— Приветствую уважаемых сибиряков! — отряхивая перчатками тающие снежинки и осматриваясь — куда бы поставить портфель, — по-хозяйски заговорил мужчина. — Прибыл по вашему приглашению.
Филиппов сам пододвинул к столу свободный стул и, не дожидаясь приглашения, грузно опустился на него.
— Пуржит, пуржит — вьюга-то, — кивнул он на покрытое инеем окно. — У нас в Москве потеплее было, когда улетал. Ну а тут, понятное дело, — управляющий союзным трестом громко рассмеялся, — край северный. Ишь вон, как товарищ-то зябнет, — покосился он на потирающего ладони Курганова. — А еще местный.
— Раздевайтесь, пожалуйста, — тут тепло, — предложил Пантюхов. — Если хотите, можем чайком угостить.
— Да чего уж там особо-то раздеваться, — нехотя расстегивая пальто, все еще пытался поддержать игривый тон управляющий. — Спрашивайте, что интересует! Чем могу, помогу. А так... я ведь не только к вам приехал. Вы же меня лишили руководителя спецмонтажного управления. К тому же теперь эта история с главбухом. Надо как-то вытягивать предприятие из создавшегося положения. Между прочим, хотите последний анекдот, — Степан Григорьевич достал из бокового кармана костюма горсть карамелек. — Угощайтесь — московские. Так вот, — вернулся он к анекдоту, забыв, видимо, при этом, что только что говорил о ждущих его неотложных делах. — Возвращается, значит, муж домой с работы...
— Извините, Степан Григорьевич, — вежливо, но достаточно настойчиво перебил его Пантюхов. — Поверьте, мы все очень ценим юмор, — капитан кивнул в сторону своих товарищей, — но сейчас нам, ей-богу, не до смеха. В подведомственном вам учреждении вскрыты факты крупных хищений государственных средств, и нам, прежде всего, хотелось бы знать ваше мнение по этому поводу. Чтобы вам легче было сориентироваться — вот, пожалуйста, — ознакомьтесь с предварительным обвинительным заключением, предъявляемым следствием на сегодняшний день начальнику спецмонтажного управления Боровцу.
Филиппов двумя пальцами, словно опасаясь испачкаться, пододвинул к себе заключение и принялся читать. Несколько минут в кабинете царило напряженное молчание, лишь изредка прерываемое шелестом переворачиваемых страниц.
Пантюхов и его помощники внимательно следили за реакцией Степана Григорьевича. В заключение они сознательно пока не внесли пункты получения взяток и материальных ценностей самим Филипповым. Сейчас Пантюхову и его коллегам куда важнее было узнать, как отнесется управляющий союзным трестом к фактам, напрямую его не затрагивающим.
Читая, Филиппов непроизвольно потирал левым указательным пальцем покрасневшую с мороза переносицу. Наконец Степан Григорьевич отложил в сторону бумаги:
— Что я могу сказать по данному поводу? На мой взгляд, нелепость какая-то. Василия Ивановича знаю, слава богу, лет семь — это передовик производства, труженик, каких мало! А по этим запискам, — Филиппов небрежно коснулся заключения, — аферист у меня спецмонтажным управлением командовал, да и только. Нет, уважаемые товарищи милиционеры, — Степан Григорьевич развернулся лицом к Курганову и Ветрову, — я не могу с этим согласиться. Как хотите, а попросту не могу!
Я написал вам официальную характеристику и сейчас лично утверждаю: не того человека вы в тюрьме держите! Совсем не того. Конечно, — Филиппов снова дотронулся до переносицы, — у него был немалый штат. Объекты отдаленные. За всем трудно, а иногда, вероятно, даже и невозможно уследить. В такой ситуации возможны, теоретически говоря, определенные упущения. Но чтобы Василий Иванович докатился до преступления! — Филиппов широко развел руками. — Увольте, представить себе такое выше моих сил.
— Но, Степан Григорьевич, — возразил Пантюхов, — сомневаться в виновности Боровца после стольких фактов по меньшей мере...
— Да вы все тут, как я посмотрю, помешались на воровстве! — грубовато перебил его управляющий. — Всё воры, да воры на уме. А что хоть в мире-то делается, вас интересует? — он опять пробовал отклониться от предлагаемой следователем темы. — В Москве вот только и разговоров о подготовке визита Никсона к нам, а как здесь в Сибири к этому относятся? Надо успеть коврами дорожки для встречи застелить.
— Степан Григорьевич! — решительно остановил управляющего Пантюхов. — Спасибо вам, конечно, за новости. Мы тут тоже кое-что почитываем. И все же давайте-ка вернемся к нашим баранам. Вот здесь, — он прижал пальцем к столу кипу толстых папок, — собраны показания десятков свидетелей, уличающих Боровца в крупных злоупотреблениях. Более того, — капитан поднял указательный палец кверху, — в преступный круг оказались вовлечены начальник ПТО управления Буянов, прорабы управления, заведующий рембазой. Уже не свидетелями проходят представители заказчиков. Такие, как, например, небезызвестные вам Потапенко, Дубов из управления магистральных газопроводов. Малиев из южного отделения того же управления. Так что... отстаивать абсолютную непогрешимость Боровца, мягко говоря, сейчас не совсем резонно. — Пантюхов обратил внимание на то, с какой подозрительностью посматривал из-под насупленных бровей Филиппов на груду лежащих перед ним бумаг. — Я не прошу верить мне на слово, — капитан пододвинул папки управляющему. — Пожалуйста, убедитесь!
Нехотя, словно бы делая следователю одолжение, Филиппов выборочно перелистал несколько увесистых томов.
— Полное собрание сочинений получается, — невесело усмехнулся он. — Пошла писать губерния. Да как верить этим людям, — Степан Григорьевич прихлопнул всю кипу тяжелой ладонью, — если они сами брали из государственного кармана. А ведь брали — не отрицают?!
— Брали! — подтвердил Пантюхов.
— Ну а раз брали, кем-то прикрыться надо, — вот и кивают на Боровца.
— Но они же не могли распоряжаться финансовыми кредитами спецуправления. Не могли проводить в жизнь липовые рацпредложения! Всем этим заправлял Василий Иванович.
Филиппов лишь недоуменно пожимал широкими покатыми плечами. Не знаю, дескать, не знаю, в голове не укладывается. В разговор поочередно вступали Ветров и Курганов. Приводили примеры один другого убедительнее. Однако управляющий трестом стоял на своем: Боровец — передовик, представлен к ордену Ленина и быть расхитителем социалистической собственности не может ни при каких обстоятельствах.
Ему зачитывали показания многочисленных свидетелей. Предъявляли бухгалтерские документы, подтверждавшие виновность начальника спецуправления, но управляющий не желал брать их в расчет.
Так ничего и не удалось добиться от Филиппова на первом допросе. Прочная стена непонимания так и осталась между ними. Но и такой результат можно было рассматривать как положительный. Отрицая очевидное, управляющий давал весьма основательный повод считать себя причастным к махинациям Боровца.
Уже выписывая пропуск, Пантюхов предупредил Степана Григорьевича, что ждет его завтра к десяти утра.
...Однако ни к десяти, ни к одиннадцати часам Филиппов не явился. Леонид Тимофеевич звонил в спецуправление. Ему ответили, что управляющий занят инспекционной проверкой их учреждения. Что он был там-то и там-то, но сейчас отсутствует. Лишь во второй половине дня капитану удалось наконец соединиться со Степаном Григорьевичем.
— Уйма дел, — гудел в трубку управляющий. — Просто головы не поднять! Никак к вам не успеваю.
— Степан Григорьевич, — исчерпав все имеющиеся в его распоряжении доводы, вспыхнул Пантюхов, — я вас вызвал из Москвы не в качестве ревизора подведомственной вам организации! Для этого выбирайте, пожалуйста, другое время. В последний раз убедительно прошу прибыть ко мне не позже шестнадцати ноль-ноль. В противном случае я вынужден буду обеспечить ваш привод!
Угроза насильственного привода в милицию, видимо, отрезвила управляющего. В четыре часа он все же соизволил объявиться.
И снова в присутствии Ветрова и Курганова Пантюхов задавал Степану Григорьевичу вчерашние вопросы и получал на них те же ответы.
Через полчаса такой «работы» капитан незаметно кивнул Курганову: пора было начинать атаку в лоб. Еще накануне они втроем разработали схему перекрестного допроса и заранее распределили между собой роли.
— Извините, пожалуйста, Степан Григорьевич, — откашлялся где-то успевший застудить горло Курганов.
Филиппов, чуть повернувшись к нему, вопросительно приподнял густые брови.