Пантюхов резко хлопнул себя по колену. Во дела! С ходу, с разбегу впрягайся в расследование, да еще и ответственность за арест на себя принимай. Но такова уж специфика их работы. Жулики ждать не будут, когда у следователя станет попроще со временем.
— Хорошо! — Леонид Тимофеевич резко поднялся. — Я займусь Боровцом и его женой, а ты со своими ребятами выясни, что можно, у сотрудников управления.
Придя на следующий день на службу пораньше, Пантюхов прежде всего распахнул окно. Солнечные лучи освещали приземистое, старой постройки, здание клуба Управления внутренних дел, виднеющиеся за ним вытянутые в длину строения спортивного комплекса «Динамо». Капитан полной грудью втянул свежий еще прохладный воздух.
На вид Пантюхову мало кто дал бы его сорок два года. Всегда аккуратный, подтянутый, с короткой спортивной стрижкой, он выглядел молодо, хотя жизнь не баловала его. Двенадцатилетним мальчиком встретил Пантюхов сорок первый в родном селе Газивец в Брянской области. Отец, уже в то время пожилой человек, инвалид, на фронт не попал, но в стороне от всенародной борьбы с захватчиками не остался. Поддерживал связь с партизанами и сына привлек к этому делу. Маленькому Леньке поручали довольно опасные дела: разбросать ночью листовки на охраняемых патрулем улицах, встретить, укрыть, а после проводить обратно в лес связного.
И отец, и сын понимали, что будет с ними в случае провала. Даже не имея точных доказательств, лишь по одному подозрению в сотрудничестве с партизанами, гитлеровские приспешники несколько раз избивали отца до полусмерти. Водили даже на расстрел и если бы не подоспевшие партизаны... Но запугать не удалось. Явочная квартира продолжала действовать.
После войны Леонид закончил семилетку, затем годичную колхозно-бухгалтерскую школу. Был секретарем сельской комсомольской организации. Потом — армия, вступление в партию. Работа в райземотделе и, наконец, направление по путевке в органы милиции.
Начало пятидесятых годов. Шумный процесс Берии. Партия поставила задачу укрепить ряды тех, кто призван стоять на страже закона. И Леонид оказался в числе первых ее посланцев.
Работа участковым на Брянщине многому научила. А спустя некоторое время Пантюхов стал следователем. И жилось, и работалось интересно. Но Леонид всегда искал дело потруднее. Передним краем для молодежи тогда считалась целина, Сибирь.
После неоднократных рапортов министру внутренних дел Пантюхову разрешили перевод. Так и оказался он в начале шестой пятилетки в Новосибирской области. Здесь обзавелся семьей, и со временем прочно осел в Новосибирске.
...Пантюхов докурил папиросу, старательно притушил окурок и посмотрел на часы: четверть десятого — скоро приведут Боровца.
Василий Иванович вошел в кабинет быстрой, уверенной походкой. Его дорогой темно-синий в крапинку костюм несколько помялся. Полное лицо было плохо выбрито. Но в общем начальник управления не утратил своего обычного самоуверенного вида.
Сев на предложенный стул, Боровец небрежно закинул ногу на ногу, так что стали видны сбившиеся книзу носки, и вальяжно откинулся на спинку стула. Но несмотря на показное спокойствие, Василий Иванович явно волновался.
Пантюхов не торопился начать допрос. Сдвинул в сторону ненужные пока бумаги, поудобнее устроил перед собой чистый бланк протокола. «Допрос подозреваемого, обвиняемого...» — зачеркнул слово «обвиняемого».
— Ну что ж, Василий Иванович, — посмотрев на предыдущую страницу допроса, прервал наконец затянувшуюся паузу Пантюхов. — Я буду вести ваше дело. Фамилия моя — Пантюхов, зовут — Леонидом Тимофеевичем.
— А должность у вас, простите, какая? — живо откликнулся Боровец.
— Старший следователь по особо важным делам.
Они только еще начали говорить, а Леонид Тимофеевич уже никак не мог отделаться от неприятного ощущения. Чуть позже понял, что это чувство вызывают маленькие колючие глазки Боровца. Они так и бегали, так и шарили по собеседнику. И еще — едкая, не сходящая с растянутых губ усмешка.
Переписав анкетные данные, капитан задал вопрос:
— Вы утверждаете, — Леонид Тимофеевич перелистнул несколько страниц прошлых допросов, — что израсходовали в ухтинской командировке большую сумму из своих личных средств?
Боровец согласно кивнул.
— И в частности, на оплату, — капитан, плохо разбирая слишком мелкий почерк, несколько раз перечитал нужное место, — нанятых со стороны трактористов для вытаскивания утопленной техники. — Все верно?
— Верно, верно! — не замедлил подтвердить Василий Иванович.
— А скажите, — Пантюхов слегка повернулся к окну и нарочито затянул фразу, — кому-нибудь из своих подчиненных, тем, например, которые участвовали в спасении механизмов, вы говорили о своих издержках?
— Об этом я, — Боровец перестал улыбаться, — никому из своих сотрудников ничего не говорил. И они даже не знают, что я оплатил работу трактористов.
Василий Иванович видел, как Пантюхов слово в слово записал его ответ.
— И вы уплатили им около двух с половиной тысяч рублей? — отчеканил капитан, опершись о стол сильными с крепкими узловатыми пальцами руками.
— Да как сказать... Трактористам я платил по сто рублей за день каждому, — он помолчал, будто что-то припоминая. — И было их трое. Но ведь я не только в эту командировку свои тратил, — увереннее добавил Боровец. Глазки-буравчики сверкнули. — Если все считать, так надо брать примерно с октября прошлого года по март настоящего. Я же постоянно в разъездах. Вот за этот срок, пожалуй, и наберется две, две с половиной тысячи.
— Конкретизировать можете?
Уловив в интонации следователя суровую нотку, Василий Иванович слегка поежился.
— Участков-то много, — Боровец подался вперед. — Кавказский возьмем, Свердловский. Везде приходилось нанимать посторонние механизмы и оплачивать трактористам деньгами. — Багровое лицо начальника управления приняло чуть виноватое выражение, — что, мол, поделаешь, техника — дефицит, а план-то выполнять надо. — Суммы, — поспешил он продолжить, — я сейчас не помню. Также не знаю фамилий тех людей... Но — примите во внимание! — Боровца определенно осенила какая-то догадка. Завороженным взглядом он проследил за скользящей по бумаге авторучкой следователя. — В эти же две — две с половиной тысячи входит и тысяча, которую я передал нашему старшему экономисту Фадиной в ноябре прошлого года в городе Сальяны Азербайджанской ССР.
— По какому случаю? — капитан прекратил писать.
— Тут, видите ли... — на губах Василия Ивановича вновь заиграла ехидная усмешечка, — казус приключился. Нонна Степановна у нас не только старший экономист, — зачастую и кассира замещает. Участки далеко от Новосибирска, что ж специально кассира гонять! А Фадина и производственные вопросы на местах решает, ну и заодно зарплату, бывает, для рабочих прихватывает. В тот раз в Сальянах зашел я к ней в номер в гостинице, смотрю, сидит на кровати, плачет. Аккредитивы перед нею на тумбочке лежат. «В чем дело?» — спрашиваю. «Ой, — говорит, — Василий Иванович! Не знаю, что делать, — и аккредитивы мне протягивает. — Когда командировку мне сюда выписывали, зам. главбуха попросила четыре тысячи шестьсот рублей с собой взять в подотчет: люди, мол, там без денег сидят. — Рассказывает, а сама аж вся трясется. Лица на ней нет. — Ну, взяла, — продолжает, — а когда в Новосибирске в сберкассе деньги на два аккредитива меняла — меня на тысячу рублей надули!..» — Боровец покачал лысой головой. «Как так?» — спрашиваю. «А так, — отвечает, — подала в окошко четыре тысячи шестьсот — получила взамен два аккредитива. Там, в спешке, показалось — все правильно. Здесь пошла наличные получать — гляжу — один аккредитив на две тысячи, второй — на тысячу шестьсот!» — Снова рев. Что ты поделаешь! — Боровец, словно ища сочувствия, посмотрел на Пантюхова.
Капитан нахмурил густые брови. Все эти отговорки начальника управления ему здорово не нравились. Искренностью здесь даже и не пахло. Платил за трактора, но никто об этом не знает и ничего не слышал. Случай с этой тысячей, может, и был, но Боровец его почему-то старательно выпячивает. Да еще и неизвестно, что покажет допрос этой Фадиной. Главное же — маленькая ложь рождает большое недоверие. А про трактора ложь явная — уж если бы платил из собственного кармана, хоть прорабам бы да поплакался, покрасовался. И потом, такие деньги в кармане носить просто так, за здорово живешь...
— Побежал на почту, — заканчивал историю с тысячей Боровец, — запросил управление, нет ли излишков в сберкассе. Ответили — нет. Пришлось выручать экономиста. Не оставлять же рабочих без копейки.
— А эту тысячу вы из личных сбережений взяли в командировку? — Пантюхов старался говорить как можно безразличнее.
— Нет, нет, — Василий Иванович потер одна о другую пухлые ладони. — По расходному ордеру получил в управлении. На всякие, так сказать, непредвиденные случаи.
Капитан чувствовал, что допрос затягивается. Но тем не менее, скрупулезно опросил Боровца по каждому из заявленных анонимно пунктов обвинения.
Оказалось, что холодильники «ЗИЛ» взяли себе по домам сам Василий Иванович, его главный инженер Удальцов и заместитель главного бухгалтера Морозова. Взамен, для отправки на рабочие участки, предоставили свои старые. Причем, разницу в стоимости Удальцов и Морозова выплатили в кассу управления, а Боровец — нет.
— Не успел, знаете ли, — чуть потупясь, сожалел он. — Все собирался, да вот закрутился.
Бензопила «Дружба», которую в магазинах днем с огнем не сыщешь, пошла мужу родной сестры Боровца, проживающей в Киеве. А чтобы все выглядело официально, — в сопровождающих документах указывалось — старшему инженеру управления связи Нечитайло. Естественно, получил ее «инженер» совершенно бесплатно. Боровец говорил об этом, как о мизерной услуге: «Был у сестры в гостях, в Киеве. Сергей Федорович, муж ее, очень просил достать. Матери, говорит, в деревне дровишек и то напилить нечем. Ну, я и помог».
Сваренными на рембазе тремя железными гаражами Василий Иванович тоже помог. Одним — самому себе. Вторым — Морозовой. А третий достался администрации профессионально-технического училища при заводе им. Чкалова.